Ксеноугроза: Омнибус - Питер Фехервари

Вёдор Карьялан, адмирал

Земён Рудык, кадет-комиссар Покаянников

Ксанад Васько, забатон Корсаров

Хайме Эрнандес Гарридо, пилот

Гвидо Гонсало Ортега, второй пилот

Рикардо Альварес, капрал

Кристобаль Олим, благородный офицер

Натаниэль Бирс, комиссар, призрак

Детлеф Ниманд, комиссар, призрак

Номер 27, неизвестный солдат, призрак

Шас’эль Аавал, командующий воинами огня

Шас’уи Джи’каара, следопыт

Пор’о Дал’ит Сейшин, посланник касты воды

Пролог

Вот мы и подошли к сути дела. Что же, я расскажу тебе всё, что знаю, но имей в виду, что мои мысли порой путаются. Лихорадка вернулась, и я поочередно то замерзаю, то горю. Прямо сейчас мои призраки бродят в изумрудных тенях, напоминая о грехах прошлого. Мои призраки? Ах да. Их трое, и они стоят плечом к плечу, безмолвно осуждая мои прежние неудачи. Справа — Старик Бирс, нечеловечески высокий в своем безупречном черном плаще, пронзает меня ястребиным взглядом. Слева — комиссар Ниманд, бледный и осунувшийся, с кишками, вечно выпадающими наружу, навсегда застывший в мгновении, когда я отвернулся от него. И в центре, всегда в центре, стоит Номер 27, и в трех её идеальных, мертвых глазах — величайшая тайна и величайшая мука среди всех.

Лихорадочный бред или видения? Сомневаюсь, что это имеет значение. Кем бы ни были призраки, они пришли увидеть, как я пойду по Громовому краю. Нет, не забивай себе голову этим выражением, старым поверьем моего родного мира. Мы, арканцы, странный народ, и есть вещи, которые из меня не смогли выбить даже в Схоле Прогениум. Империум давным-давно забрал меня из дома, но не смог забрать у меня мой дом; порой кровь оказывается сильнее, чем вера.

Но не об этом я собирался тебе рассказать. Громовой край призвал меня, и, если я не вернусь, если ты займешь мое место, тебе понадобятся факты. Потребуется уяснить истинную природу твоего врага. Самое главное, что ты должен понять — тебе противостоит двуликая тварь.

Во-первых, враг, ради уничтожения которого ты пересек звездный океан: нечестивый союз повстанцев и чужаков, которые вырезают твоих людей всем подряд, от лука и стрел до скорострельной импульсной пушки. Разумеется, за всем этим стоят тау; ты читал тактические руководства, поэтому уже знаешь, как действуют ксеносы. На этом мире они назвали свое движение «Гармонией», но не обманывайся красивым именем. Тау действуют здесь по всё той же старой схеме, проникают в наши ряды, разлагают нас, так что просто зови их синекожими ублюдками и уничтожай по мере сил.

Лидер ксеносов называет себя «командующий Приход Зимы». Это иронично звучит на планете, где зима — всего лишь легенда, но ведь и сам командующий словно бы не более чем миф. У него длинные руки, но ты никогда не увидишь его самого. Что же, я собираюсь разрушить этот миф, и если возможно, отыщу Приход Зимы и убью его.

Но позволь рассказать о другом противнике, убийце души, который будет похищать твоих бойцов ещё до того, как они столкнутся с повстанцами. Для таких людей, как мы с тобой, призванных разжигать огонь в сердцах солдат и наделять их стальной решимостью, Она — истинный враг. Да, конечно, я говорю о Самой Федре, выгребной яме в обличье планеты, которую мы пришли освободить, или завоевать… или очистить? Война идет долго, и порой я забываю, с чего всё началось.

Федра: слишком ленивая, чтобы стать миром смерти, слишком злобная, чтобы быть чем-то ещё. Хотя Она не может похвастаться стадами смертоносных чудовищ или геологическими катастрофами истинного мира смерти, не стоит Её недооценивать. Федра убивает медленно, незаметно — но уверенно. И да, я осознанно обращаюсь к Ней, как к живому существу. Все солдаты знают это, несмотря на отрицания верховного командования. Выживи здесь достаточно долго, и тоже это поймешь. Осознаешь, что Она пронизана разложением до трухлявого, раскисшего ядра, и неважно, что говорят советники Экклезиархии. Ты разглядишь это в тумане, и в дожде, и в ползучей сырости, которые будут твоими вечными спутниками, но яснее всего это проявится в Её джунглях.

Как видишь, ты прибыл на водный мир, а обнаружил серо-зеленый, ни на что не похожий ад. Океаны Федры задыхаются от бесчисленных островов, а сами острова покрыты растительностью, расползающейся, словно быстро растущая опухоль. Там ты найдешь трясины вонючих водорослей, удушающих лиан и огромных, возносящихся к небу грибов. Хуже того, сами острова — живые. Просто загляни под воду, и увидишь, как они дышат и пульсируют. Техножрецы биологис говорят, что это какая-то разновидность кораллов, незначительное, безмозглое богохульство разнообразия ксеноформ. Они утверждают, что острова не затронуты порчей, но я слышал злобную кровавую музыку, звучащую в жилах этого мира, и знаю, что механикумы — глупцы.

Итак, ты предупрежден, и мой долг перед тобой исполнен. Время не ждет, мне пора начинать последние приготовления. Я говорил тебе, что приближается буря? Не один из убийственных тайфунов Федры, но всё равно могучий шторм, это чувствуется в возмущенном, наэлектризованном воздухе. И они это чувствуют, крысы, надевшие личины моих подопечных, внесшие разлад в умы храбрецов. Мои подопечные? Ах да. Когда их ещё не сломали уловки этого мира, они назывались полком Верзантских Конкистадоров. Теперь же они не более чем пережитки прошлого, оставленные гнить; как, в общем-то, и я. Возможно, поэтому судьба привела меня к конкистадорам. Возможно, поэтому я по-прежнему забочусь о подопечных достаточно сильно, чтобы попытаться спасти их. Верзантцы никогда не были лучшими солдатами Имперской Гвардии, но и сейчас для них ещё есть шанс на искупление.

Есть семеро из них, что достойны жалости, и восьмой, к которому нет сострадания. Я наблюдал, как они балансируют на грани ереси, удерживаемые последними остатками чести, веры, или, быть может, обычного страха. Но явившаяся буря раздует нечестивый огонь в их сердцах и подтолкнет сомневающихся в спину. Мне нужно быть там, ради них.

Да, ты прав — я был слаб. Несомненно, Бирс, мой старый наставник, сказал бы, что им давно уже следовало преподать урок, но я раздавлен, как и всё остальное в мясорубке этой войны. Мне ни разу не хватало духу осуществить Правосудие Императора со времен разгрома в ущелье Индиго и Номера 27. Возможно, если бы я обладал огнем Бирса или льдом Ниманда, был более достойным представителем нашего особенного братства, всё могло бы сложиться иначе и эти гвардейцы не зашли бы так далеко. Но Бирс и Ниманд давно мертвы, и я один держу оборону.

Предатели думают, что лихорадка ослепила меня, но их тайные шепоты были услышаны. Сегодня они побегут, и я буду ждать.

Из дневника Айверсона

В Трясине никогда не было по-настоящему темно. Днем ревнивый полог деревьев удушал солнечный свет, истончая лучи, и в джунглях царила полутьма. После заката просыпались грибки и лишайники, которыми кишмя кишел лес, их биологическое свечение озаряло гроты и полянки, превращая топи в желчную страну чудес. Это был мир враждующих сумерек, но призраки всё равно появлялись здесь по ночам.

Украдкой выбравшись из запутанного сплетения джунглей, они топтались у края опушки. Их было семеро, и каждый казался истощенной тенью в прогнившем мундире. В желтушном свете грибков униформа цвета хаки мелькала пурпурными пятнами, а глаза солдат как будто поблескивали огнем с оттенком индиго. Пригибаясь на границе джунглей, они осматривали опушку, водя из стороны в сторону видавшими виды лазвинтовками. Лидер группы быстро махнул ладонью, и люди, разделившись на две команды, рассредоточились по периметру. Командир, стоя неподвижно, продолжал наблюдать за приземистыми развалинами в центре поляны.

Ливень усилился, тяжелые капли пробивали полог леса, поднимая узкие струйки водяного пара, но бледный купол храма сиял сквозь пелену дождя. Для туземных построек это было привычным делом — древние федрийцы, не имевшие в своем распоряжении камней, вырубали здания из кораллов. Это придавало строениям зернистый, органический облик, вызывающий отвращение у имперцев. Центральная башня храма обвалилась, в стенах повсюду виднелись трещины, но ни один побег, ни одна лоза, охочие и до менее заброшенных руин, так и не коснулись постройки. Её окружала бесплодная земля, сдерживающая джунгли на расстоянии примерно десяти метров. Жрецы Механикус живо интересовались этим загадочным явлением, наблюдавшимся возле множества покинутых храмов по всей планете. Для Игнаца Кабесы, впрочем, это был всего лишь ещё один признак коренной неправильности Федры.