Парижский поцелуй - Барбара Картленд

— Несомненно, моя дорогая, вряд ли ты когда-нибудь встречала ирландца, отказавшегося бы от скачек на лошадях, — бывало, говаривал он.

Шина верила ему, пока не повзрослела.

Когда ей исполнилось четырнадцать лет, они начали путешествовать вместе. От этого времени у нее остались воспоминания о темных и унылых комнатах в больших городах. Со временем она хорошо узнала Дублин. Белфаст Корк. Она ездила с дядей Патриком на скачки, соревнования по боксу, футбольные матчи, одним словом, повсюду, где собирались толпы народа. За несколько лет она приобрела много знакомых, но ни одного друга. Они никогда нигде не задерживались настолько, чтобы начавшиеся отношения могли перерасти в дружбу.

Но были периоды настоящего счастья, отдыха, когда у дяди Патрика наступал отпуск и они возвращались в маленький домик на утесах, омываемых морскими волнами.

Какая это была радость для нее! Везде, где бы она ни была, ей хотелось ощутить морские брызги на лице, увидеть изумрудно-зеленую траву на холмах. Патрик был прав, когда говорил, что он заменил ей отца и мать, всех родственников, иными словами, семью. Он вырастил ее. Он любил ее как своего собственного ребенка. Что стало бы с ней, если бы не он? Шина пугалась при мысли, что могла оказаться в приюте, если бы дядя не взял ее к себе.

— Некому больше было, — часто повторял Патрик. — Семья твоего отца, конечно, знала о его гибели. Я написал им, но ответа не последовало. Они не любили твою мать, считали ее недостойной рода Ашбертонов. Хотя мы, О’Донованы, прямые потомки ирландских королей. Наши предки были королями, моя дорогая, когда эти английские выскочки были никем. И стоит ли нам беспокоиться? Ты — ирландка до мозга костей. В тебе кровь О’Донованов, помни это.

И Шина помнила. Но она не могла заставить себя ненавидеть англичан, как дядя Патрик. Ее отец был англичанином. Возможно, он был плохим, но он был ее отцом, что бы ни говорил дядя Патрик.

Вопросы полковника Мансфильда впервые пробудили ее любопытство. Имела ли она какое-либо отношение к лорду Эйвену? Шину тревожило, что она так мало знала об отце. И почему она не удосужилась узнать ничего о нем раньше? Она поражалась самой себе. Но потом вспомнила, что из Патрика О’Донована об этом нельзя было и слова вытянуть.

Разговоры об отце приводили дядю в ярость. И Шина еще совсем маленькой научилась избегать этих вопросов, чтобы не расстраивать его. «Когда я опять увижусь с ним, я докопаюсь до истины», — подумала Шина и удивленно улыбнулась. Неужели она осмелится на это?

Каминные часы пробили час, и она поднялась. Она не успела заштопать носок Мэди, потратив время, отвечая на вопросы полковника Мансфильда и на свои мысли, которые только растревожили ее.

Когда она укладывала носок в свою рабочую корзинку, дверь открылась и на пороге появился виконт де Кормель.

— Здравствуйте, мадам. Я пришел за детьми, — улыбнулся он. — У меня новая машина, и я обещал неделю назад прокатить их на ней.

— Я сейчас соберу их. — Шина направилась было в спальню.

Молодой виконт быстро преградил ей путь:

— Не стоит торопиться.

— Но им пора вставать, — возразила Шина.

— Пускай подождут, — сказал он. — А то еще переволнуются, узнав, что мы за ними пришли.

Шина подняла брови:

— Мы? Я не думала, что поеду с вами.

— Разве бы я тогда за ними зашел? — спросил де Кормель. Он смерил ее оценивающим взглядом.

— Думаю, нам было бы намного лучше прогуляться пешком, — попыталась возразить Шина.

Анри де Кормель рассмеялся и схватил ее за руки прежде, чем она смогла их отдернуть.

— О Шина, Шина! — воскликнул он. — Знаете ли вы, что сегодня впервые я услышал ваше имя. Какое чудесное имя для чудной девушки! Шина! Я никогда не встречал девушки с таким именем.

— Меня зовут миссис Лоусон, месье, — сказала Шина как можно серьезнее. Но было трудно оставаться серьезной рядом с таким привлекательным молодым человеком, который к тому же держал ее руки в своих ладонях, слегка раскачивая их.

Виконт был невысокого роста, но прекрасно сложен, гибок и грациозен, как молодой олень. Шина внезапно представила ветвистые рога в его вьющихся волосах.

— Мы поедем в Булонский лес, — весело произнес он. — Я хочу показать вам лес. Деревья уже зазеленели, а под ними, обнявшись, гуляют влюбленные, которые ничего не замечают вокруг. Мы поедем вдоль Сены, и я хочу посмотреть на выражение вашего лица, когда вы увидите реку, посеребренную солнцем, баржи, плывущие по ней, здания, отражающиеся в воде, и птиц, подлетающих к берегу напиться.

— Я… я пойду соберусь. — Шина попыталась освободить свои руки.

Но он не пускал ее:

— Вы так молоды. Вот уже два дня я наблюдаю за вами. Вы похожи на спящую красавицу, пробудившуюся от поцелуя. Каким был ваш муж?

Этот вопрос застал Шину врасплох, и она стремительно высвободилась, прежде чем виконт смог задержать ее.

— Я сейчас позову детей, — сказала она и поспешила выйти из комнаты.

— Дети, вставайте! — громко произнесла она. Пришел дядя Анри, он собирается покатать вас своей новой машине.

Дети закричали от восторга. Шина надела на них белые шерстяные рейтузы, чтобы они не замерзли, и затем ботинки. Она застегнула на них яркие красные пальто, надела на Педро белый берет, а на Мэди — красную шляпку с отделкой из белого горностая.

— Теперь идите к дяде Анри, пока я буду одеваться, — скомандовала она.

Дети выбежали с радостными возгласами. Шина вошла в свою комнату и достала из шкафа старое пальто, которое носила уже пять лет, и простенькую коричневую шляпу, в которой приехала в Париж за неимением лучшего. Внезапно она почувствовала внутренний протест. Ей так опротивели пиджак из коричневого твида, выцветшее бежевое пальто и вечно убранные под шляпу волосы.

Сегодня утром она видела госпожу Пелейо, выходящую из дома в темно-красном бархатном пальто с огромным воротником и манжетами из горностая. И впервые в жизни Шине захотелось быть такой же ухоженной, изысканной, красиво одетой, как ее хозяйка и другие дамы, приходящие в посольство. Она мельком видела их, когда выводила детей из гостиной после чая или когда госпожа Пелейо заходила на минуту в детскую со своими друзьями.

Для Шины открывался новый мир, где женщины были красивы, нарядны и восхитительны. Но она чувствовала, что нравится Анри Кормелю и без этого лоска, и ей страшно хотелось узнать, возникли бы между ними какие-нибудь отношения, если бы они встретились при других обстоятельствах. Однако она немедленно прогнала эти мысли и, захватив сумочку и перчатки, скромно вошла в детскую. Дети тянули дядю к двери, болтая по-французски. Но он посмотрел на Шину и спросил по-английски: