«Кондор» оставляет следы - Валентин Машкин

В 1978—1979 гг. во время судебного разбирательства в США обстоятельств убийства Летельера на одного из главных обвиняемых, Майкла Таунли, падает подозрение, что он участвовал и в других покушениях на жизнь чилийских эмигрантов. Так пишет «Вашингтон пост», называя в качестве источника ФБР.

В 1979 г. аргентинские судебные власти, наконец заинтересовавшиеся «делом Пратса», отправляют в Вашингтон юридическую комиссию, которая в ходе бесед с американскими официальными лицами устанавливает: с 10 по 30 сентября 1974 г. Таунли находился в Буэнос-Айресе. Агентство «Интерпресс Сервис» в телеграмме из Сантьяго передает в связи с этим, что убийство Пратса «вписывается в так называемую «Операцию Кондор», в которой участвуют спецслужбы латиноамериканского Южного конуса и которая имеет целью — путем сотрудничества указанных спецслужб — уничтожить противников существующих в районе военных режимов». В 1980 г. американская газета «Сандей ньюс джорнэл» сообщает, что в расправе с Карлосом Пратсом участвовали террористы из числа «бывших кубинцев». И последнее свидетельство. В уже упомянутой книге Дж. Динджеса и С. Ландау «Убийство в квартале посольств» сообщается о причастности Таунли к физической «ликвидации» Пратса и о том, что эта акция была осуществлена в рамках «Операции Кондор».

Круг замкнулся. Стало ясно, что покушение на чилийского военачальника-антифашиста — первое по времени из числа нашумевших политических убийств, организованных «Кондором».

«Убить в Риме»

Осенью 1974 г. многие чилийские изгнанники, осевшие в Италии, получили письма с фотографиями изуродованного трупа Карлоса Пратса. Обратного адреса на письмах не было. Никто не сомневался: фотографии посланы для устрашения активных противников военно-фашистского режима.

Позднее за письмами последовали телефонные звонки. Звонившие, не называя себя, требовали от эмигрантов, чтобы они прекратили политическую деятельность, угрожая в противном случае физической расправой.

Среди тех, кому адресовались угрозы, был Бернардо Лейтон, либерально настроенный политический деятель, один из создателей христианско-демократической партии Чили (ХДП), лидер ее левого крыла.

За несколько десятилетий своей политической деятельности Лейтон успел четыре срока пробыть вице-президентом Чили, был министром трех правительств, трижды избирался депутатом парламента. «Патриарх христианско-демократической партии, политик, пользующийся большим уважением» — так отозвался о нем в разговоре с автором этой книги известный чилийский журналист коммунист Эдуардо Лабарка.

В годы правления Народного единства Лейтон был в оппозиции. Но как честный человек, как истинный демократ, он осудил подготовленный американской разведкой переворот, пойдя наперекор руководству своей партии, поначалу выразившему готовность сотрудничать с хунтой. Сразу же после путча он вместе с представителями левых христиан подписал заявление, в котором говорилось: «Мы энергично осуждаем свержение конституционного президента Чили Сальвадора Альенде… Мы с почтением склоняемся перед его жизнью, принесенной в жертву во имя защиты конституционной власти». Он использовал свое имя и свой престиж, чтобы спасти от ареста и пыток кого только мог из деятелей партий Народного единства. В феврале 1974 г. ему пришлось покинуть родину. В одном из первых же заявлений, сделанных в эмиграции, он назвал военную хунту «незаконной и фашистской» и призвал «всех христиан» к оппозиции. В середине октября того же 1974 г. хунта издала декрет, в соответствии с которым ему запрещалось возвращение в Чили.

В Риме Бернардо Лейтон, его жена Анита Фресно и их двадцатипятилетний племянник Фовильерно Канесса Фресно поселились в районе Сан-Пьеро, на улице Аурелиа, в скромной двухкомнатной квартирке дома № 145.

6 октября 1975 г. во второй половине дня немолодые уже супруги (ему — шестьдесят шесть, ей — пятьдесят два) не спеша отправились в центр города за покупками. Изрядно устали, пока ходили по магазинам, и на обратной дороге взяли такси. Около половины девятого вечера машина высадила их у дома. Они двинулись к въездным воротам во двор. Ворота были закрыты, и Лейтон вынул из кармана ключ. В этот момент к нему сзади подошел убийца. «Бернардо!» — окликнул убийца престарелого политика и, когда тот повернулся на оклик, выстрелил ему в лицо. Второй выстрел достался жене и верной помощнице прогрессивного политического деятеля. Пуля попала ей в шею.

Оба упали, истекая кровью. Лейтон сразу потерял сознание. Его жена видела убийцу. «Высокий, белокурый, без пиджака; он побежал, когда мы упали», — расскажет она позднее.

Первыми на помощь жертвам покушения пришли их соседи по дому — Бруно Фраскати и его жена. Они только что поставили свою машину в гараж и шли по внутреннему дворику, когда услышали стоны с улицы.

Лейтона и его жену они увидели лежащими в луже крови на брусчатке мостовой. Анита Фресно на плохом итальянском языке чуть слышно шептала:

— В нас стреляли… стреляли… помогите.

Тут к раненым подбежал портье Джанфранко Сабатини.

— Быстрее звони в полицию! — сказал ему Фраскати.

Портье бросился выполнять поручение.

Приехали полицейские. «Скорая помощь» доставила супругов в больницу «Святого духа». Оба были в тяжелом состоянии. Но — живы, хотя убийца и стрелял в упор. «Специалиста» — а стрелял несомненно профессионал — на этот раз, к счастью для его жертв, подвела рука.

Такова была картина преступления, которую удалось восстановить по репортажам и статьям, появившимся в те дни в итальянских газетах, и в частности в римской «Мессаджеро».

Начальник римской полиции Фернандо Мазоне заявил журналистам, что он лично займется расследованием преступления. Однако он не многое смог установить. Убийца, по-видимому, поджидал чилийцев в телефонной будке возле ворот, а после нападения на них подбежал к машине белого цвета, стоявшей неподалеку, и уехал. В машине находились его сообщники.

В больнице Анита Фресно потеряла сознание. Но она успела сказать врачам:

— Это было покушение по политическим мотивам.

Впрочем, кто же в том сомневался?

— Здесь видна рука Пиночета, — заявил бывший чилийский посол Карлос Васальо, который приехал навестить раненых. А его жена поставила нападение на супругов Лейтон в один ряд с убийством Карлоса Пратса.

Компартия Чили немедленно осудила покушение на Лейтона{7}.

Газета «Мессаджеро» отмечала в те дни:

«Чилийские эмигранты (некоторые из них живут в том же доме, что и Лейтоны) не сомневаются: речь идет о политическом покушении, вдохновителем которого была чилийская секретная полиция, зависящая от Пиночета. Деятельность Лейтона в Риме подтверждает такую гипотезу».

Чем же занимался в «вечном городе» «брат Бернардо», как любовно называли политика его друзья?

Он занимался делами, которые весьма тревожили фашистов из Сантьяго и их покровителей из Вашингтона. Его заявления, сделанные в беседе с Уго Фасио, представителем чилийской компартии в журнале «Проблемы мира и социализма», служат свидетельством того, что он выступал за слияние в унитарном процессе всех политических сил, требующих восстановления демократии в Чили. «Унитарный процесс, — говорил он, — заключается в том, чтобы все чилийцы, находящиеся за границей (а я их сейчас имею в виду), действовали согласованно — ведь все мы сходимся в главном: в Чили должна быть восстановлена демократия, существовавшая прежде»{8}. Такой унитарный процесс мог бы привести в конечном счете к объединению антифашистов и внутри страны, к созданию антифашистского фронта, чего упорно добивается компартия. Конечно, взгляды Лейтона на сплочение оппозиционных сил не во всем совпадали со взглядами компартии и Народного единства. «Тем не менее, — отмечалось в книге «Политический портрет Латинской Америки. Чили: уроки прошлого и задачи современного этапа борьбы», вышедшей в Праге в международном издательстве «Мир и социализм», — они (эти взгляды Лейтона. — В. М.) свидетельствуют о поисках им наиболее эффективных средств борьбы против диктатуры»{9}.

Итальянский журнал «Панорама», комментируя трагическое происшествие на улице Аурелиа, указывал:

«Бернардо Лейтон, находящийся в Италии полтора года, рискнул поставить перед собой ту же самую цель, которую преследовал Карлос Пратс, уничтоженный убийцами диктатора в 1974 г. в Буэнос-Айресе в тот самый момент, когда он добивался выезда в Европу, чтобы организовать эмигрантов в единое движение. Устраняя Лейтона, Пиночет пытался воспрепятствовать единению оппозиционных сил. Объединенная оппозиция могла бы стать действенной альтернативой фашистскому режиму».

Следует заметить, что в широких кругах чилийских христианских демократов действительно растет недовольство политикой горилл, которые захватили власть, объявили ХДП вне закона на неопределенный срок и удушили ее газету экономическими репрессалиями и цензурой. Вовлечение в «унитарный процесс» ХДП, пользующейся влиянием среди верующих, в кругах мелкой и средней буржуазии, у крестьян, у значительной части интеллигенции и офицерского корпуса, имеет немалое значение. Вскоре после контрреволюционного переворота Рене Кастильо, член Национального руководства Компартии, отнес к числу ключевых вопросов в политической области «более активное участие христианских демократов в антифашистском фронте». Он отмечал, что внутри этой партии имеются «демократические, народные круги», которые, «руководствуясь освободительными принципами и пониманием необходимости социальных перемен… склоняются к взаимопониманию с левыми силами». Рене Кастильо подчеркивал: «…Мы должны избегать сектантства, играющего на руку реакционным кругам, и, напротив, проявлять стремление к единству, чтобы ХДП полностью и на основах равенства вошла в состав антифашистского фронта»{10}.