Последнее прощение - Сюзанна Келлс

В ночной темноте раздался крик охотившейся в буках совы.

Сэмьюэл Скэммелл извинился и вышел из-за стола, направившись по вымощенному каменными плитами коридору, который вел в отхожее место.

Отец подождал, пока не замерли шаги, потом взглянул на дочь.

— Ну?

— Что, отец?

— Тебе нравится брат Скэммелл?

Отцу он нравился, так что ответ был очевиден.

— Да, отец.

Скэммелл не закрыл дверь, и ей было слышно, как он мочился в каменный желоб. Прямо как лошадь на конюшне. Казалось, это продолжалось целую вечность.

Эбенизер хмуро посмотрел на свечи.

— Вера у него, по-моему, твердая, отец.

— Да, сын, да. — Мэттью Слайз наклонился вперед и мрачно разглядывал остатки яблочного пирога. — Его благословил Господь.

Журчание продолжалось. Мочевой пузырь у него, наверное, как у быка, подумала Кэмпион.

— Он приехал с проповедями, отец?

— По делам.

Отец вцепился в крышку стола и будто задумался. На лбу пульсировала жилка. Скэммелл перестал мочиться, потом звук возобновился и после нескольких коротких продолжений угас. Кэмпион тошнило. Она едва притронулась к еде. Ей хотелось уйти из этой комнаты, нырнуть в свою постель, где так свободно мечталось о мире, находившемся по другую сторону тисовой изгороди.

Шаги Сэмьюэла Скэммелла гулко отдавались в коридоре. Мэттью Слайз моргнул, изобразив на лице радушную улыбку.

— О, брат Скэммелл! Вы вернулись!

— Воистину, воистину. — Толстой короткой рукой он махнул в сторону коридора, — Дом хорошо спланирован, брат.

— Слава Господу.

— Воистину, воистину.

Скэммелл стоял возле своего стула в ожидании, когда утихнет всеобщее восхваление Бога. У него на штанах Кэмпион заметила мокрое темное пятно. Она перевела взгляд на стол.

— Садитесь, брат! Садитесь! — Отец пытался придать Голосу оттенок радушия — неуклюжая попытка, предпринимавшаяся только ради гостей. — Ну?

— Да, воистину да! — Скэммелл подтянул штаны и пригладил волосы. — Воистину.

— Ну и?

Кэмпион подняла глаза. Бессвязные фразы насторожили ее.

Скэммелл источал благодушие, его ноздри по-прежнему напоминали пещеры. Он вытер руки одна о другую, потом насухо о камзол.

— «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка. Она воздаст ему добром, а не злом во все дни жизни своей».

— Аминь, — сказал Мэттью Слайз.

— Слава Господу, — сказал Эбенизер.

— Воистину, воистину, — проговорил Скэммелл. Кэмпион ничего не сказала. Ледяной ужас сковал все ее существо.

Отец посмотрел на нее и процитировал из той же самой главы Книги Притчей Соломоновых:

— «Миловидность обманчива, и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы».

— Аминь, — сказал брат Скэммелл.

— Аминь, — сказал Эбенизер.

— Ну? — нетерпеливо спросил Мэттью Слайз.

Сэмьюэл Скэммелл облизал губы и потрепал себя по животику.

— Ваше предложение делает мне честь, брат Слайз, я молился об этом Господу. Я твердо верю, что должен его принять.

— Аминь.

Скэммелл поглядел на Кэмпион.

— Мисс Слайз, нас соединят как мужа и жену. Счастливый день. Воистину, воистину.

— Аминь, — сказал Эбенизер.

Скэммелл посмотрел на Эбенизера.

— Мы станем братьями в жизни и во Христе.

— Слава Господу.

Она знала, знала, но не решалась признаться себе. Страх пожирал ее, на глаза наворачивались слезы, но перед ними она плакать не станет. Отец улыбался, глядя на нее, но не от любви, а так, как улыбался бы враг, наблюдая унижение своего противника.

— Начиная с этого воскресенья брат Херви будет читать оглашение.

Она кивнула, не в силах сопротивляться. Ее должны были выдать замуж через месяц. Она на всю жизнь останется Доркас. Доркас Слайз превратится в Доркас Скэммелл и уже никогда не станет Кэмпион.

— Аминь, аминь, — лопотал Сэмьюэл Скэммелл. — Счастливый день!

Глава 3

— Ты должна быть счастлива.

Слова Гудвайф, сказанные перед завтраком, прозвучали приказом.

— Я так рада за вас, — мрачно произнесла Чэрити, сама мечтавшая выскочить замуж.

— Да благословит тебя Бог, Доркас, — подхватила молочница Миртл, а Миртл, пожалуй, была единственным счастливым человеком в Уэрлаттоне, поскольку была полоумной.

— Тебе очень повезло с суженым, — сказал Эбенизер, но его темные глаза оставались непроницаемыми.

Она знала, что не имеет никакого права чувствовать себя несчастной. Ведь она не более чем имущество, которым отец волен распоряжаться по собственному усмотрению. Таков порядок в отношениях отцов и дочерей, и рассчитывать на что-то иное она не могла. Но даже в самых мрачных фантазиях ей не рисовался брат Скэммелл. После утренней молитвы, когда она повернулась к двери, направляясь на маслодельню, отец остановил ее.

— Дочь.

— Да, отец.

— Теперь ты обручена.

— Да, отец.

Крупный, сильный, он стоял рядом, с аналоем, а Скэммелл — в нескольких шагах сзади. Из лестничного окна на мрачное, задумчивое лицо Мэттью Слайза падали косые лучи света.

— Больше ты не будешь работать на маслодельне. Надо готовиться к замужеству.

— Да, отец.

— Ты ознакомишься с ведением хозяйства. — Он нахмурился. — Теперь тебе разрешается ходить в деревню в сопровождении брата Скэммелла.

Она не поднимала головы.

— Да, отец.

— Сегодня же утром ты с ним туда отправишься. У меня есть письмо для брата Херви.

Они шли между рядами живой изгороди из дикого кервеля и амброзии вниз по склону, туда, где росли таволга и луговой сердечник. На той стороне ручья под буками Кэмпион увидела красно-розовое зарево лихниса. Она едва не расплакалась. Теперь она навсегда останется Доркас, матерью детей Сэмьюэла Скэммелла. Она подумала, а сможет ли когда-нибудь полюбить детей с такими же как у него, мясистыми губами, грубым лицом, огромными ноздрями. Возле брода ручей можно было перейти по камням, и Сэмьюэл Скэммелл протянул ей руку.

— Разрешите, я помогу вам.

— Я сама справлюсь, мистер Скэммелл.

— Сэмьюэл, дорогая. Называйте меня Сэмьюэл. Между камнями вода быстрыми потоками устремлялась на север. Бросив взгляд в сторону, она заметила темный юркий силуэт рыбы. Ручей. Здесь она купалась. Она почти жалела, что не утонула вчера и что ее бездыханный труп не плывет сейчас среди камышей в сторону замка Лэзен.

Дорога сворачивала к югу, огибая подножие высокого хребта. День снова выдался жаркий, далеко на западе плыли белые облака. Длинные юбки Кэмпион поднимали пыль.

Сэмьюэл Скэммелл шел тяжело ступая, переваливаясь при каждом шаге.

— Хочу, чтобы вы знали, дорогая, что вы сделали меня очень счастливым человеком.