Перцовый смузи - Анастасия Алексеевна Попова

– Подумаешь, дала волю воспоминаниям разок, другой.

– Это будет нашим маленьким секретом, вот таким. – Парень развёл руки в стороны стремясь объять не объятое.

Она пыталась изобразить смех, рисуя улыбку на губах. Воспоминания сидящие глубоко внутри, манили в «Бездну», на побережье Сириуса, туда, где на века остался он, архитектор и основатель новых миров, отказавшийся от тела, не желающий выходить за пределы собственного сознания.

Каждый раз унося в памяти облик нового песочного замка, удивлялась, встречая знакомые рельефы в чертогах манящих неизвестностью Галактик. Затем наблюдала из кибер пространства как хаос волной испепелял знакомые цивилизации. И кто из нас живет в виртуальном мире? Где проходят границы, и остались ли они в большой, игре под названием жизнь.

НЕМНОГО О ЛЮБВИ

Нет, это была не любовь. Это было затмение разума, игра теней рассудка, лабиринт эмоций, большое светлое и пылкое чувство. А сама любовь пришла потом.

Они были юны, вся жизнь была у их ног. Он хотел свободы, а она лишь желала быть рядом. Прижиматься к груди и слушать, ничего не говоря, вкушать момент растягивая его в мелодии вечности. Пальцами обводить черты его лица, не потому что ему это нравится, что бы лучше запомнить каждый изгиб, каждую линию, каждую деталь.

Нет, это не была любовь. Это была война, война бес правил. Ссоры, обиды, унижения, ругань на показ, слёзы, долгие поцелуи и мир которого жаждали два гордых сердца. Они оба пылали пересекаясь случайно, но отводили глаза, что бы никто не узнал и никто не увидел. Но не могли и крали у себя же крупицы счастья: взгляд, поворот, жест, легкое прикосновение. А вечерами… целовались в подъезде, любуясь друг – другом… это было их время, их молитвы губами, их маленькое тайное счастье. Мир, в котором были лишь двое, где не нужно даже слов. Ведь пела душа, сливались звуки в унисон, и казалось на двоих у них она одна. Они упивались друг другом, дыша в поцелуе, так что губы горели но не говорили, лишь только смотрели.

А потом. Она увидела его с другой и поняла почему. Причину двухлетнего тайного счастья. Почему, не могла подойти к нему, взять за руку, поцеловать. Потому что была не одна такая. О, мальчишки, как больно вы можете ранить девичье сердце. Как глубоко вонзить острие разочарование, туго обтянув сердце терновым венком.

Но, парадокс! Тут рождается она. Когда её не ждут ни он, ни она. Любовь приходит сама. Она не сучится в двери, она их распахивает. Она не дурманит мысли, она ими овладевает. Она не порыв воздуха, она не даёт им дышать. Она боль, слезы, сумрак бессонных ночей. Разум шепчет одно, сердце вторит другое. Нет писать больше сил, все тетради в огонь. Миг последний, глаз голубых океан, превратила судьба в взгляд медузы Горгоны. Сердце в камень. Она не пишет стихи до сих пор. А он… он, их каждую ночь читает.

***

Время шло по своим законам. Таял снег, кругом но не в сердце. Каждый раз прикасаясь взором она читала, а он говорил ей. Говорил, что любит сильно, говорил, что не прав он был в тот день. Но она отводила взгляд свой с камнем в сердце прочь уходила. Он бы мог подать свой голос, крикнуть в след что в душе таилось, но молчать было проще слова, что сказать так и не решился…

***

Так могло продолжаться вечно. Недомолвки и переглядки. Вырванные мгновения, украденные у самих себя. Им мешала лишь гордость. Скалой разделила два сердца. А в них… а в них пустота.

Она ненавидела ночь. Закрывая глаза каждый раз видя его лицо. Пальцы в лучах фонаря рисовали любимые черты. В мыслях мерцали островки ушедшего счастья. Память – нет более жестокого врага. Счастье – сокровище которое хранить, увы мы не умеем. А впереди лишь пустота кромешной ночи тишина, где образ тот же душу греет.

– Но как забыть тебя – невольно вслух произнесла она.

– Никак, – ответил он – ведь и тебя я не забуду.

– За что?

– Да, просто так, пустяк!

– Но как пустяк, ведь это очень больно.

– Я так хотел.

– Ты так хотел убить меня?

– Хотел понять!

– Но что, не понимаю?

– Хотел понять, любила ли меня.

– Зачем же так, ведь я теперь страдаю.

– Я тоже, милая, прости.

– Но как простить, ведь я не понимаю.

– Что понимать, ведь это был пустяк, а ты поверь. и я сейчас страдаю.

Но гордость юности оставила свой след. Она кричала средь ночи «Не понимаю!», «Зачем?» «Как мог так поступить?» и все сильнее сердце обжигало. Он замолчал. В груди его кипел иной пожар тщеславья и призренья. Знать, не чиста в сердцах она была, раз за мое такое поведенье вот так взяла и зачеркнула всё, вот так взяла и отступила. Сожгла мосты, и вроде мне урок, но… так жестоко все же поступила.

ЗВОНОК В НОЧИ

В ночной тишине мелькал огонек. Маленькое, едва уловимое свечение. Легкий ветерок ласкал длинные чёрные локоны вплетая в них клубы выходящего дыма. Звезды холодно смотрели на то как постепенно угасает слепящая мерцанием городская пелена. Ей не спалось. В последнее время она не курила, но сегодня, былая тяга взяла верх.

Перекатываясь с одного бока на другой, она наконец улеглась, наблюдая как свет от багровой луны пробиваясь в щель зашторенного окна дорожкой ложился на пол, под симфонию ветра завывающего в железных откосах, то же желающего проникнуть в дом. Звезды, сливаясь в узоры созвездий нагоняли на город безмятежный сон. Свет играл переливами фонарей пустынных улиц, поднимаясь в высь по лестничным клеткам многоэтажек ближе к звездам.

Недвижимый воздух ночной тишины всколыхнул звук любимой песни. Лениво опустив ноги на холодный пол, она подошла к столу, взяла телефон, но в ответ тишина. Тревога цепью сжала грудь не давая дышать. Карина с удивлением взглянула на экран – ничего. Но казалось это не было сном, она слышала звонок, не уклюже ловила зелёную трубу. Или это был сон? Игра утомлённого сознания. Странный, тревожный, непонятный, стирающий грани реальности.

Следующей ночью всё повторилось вновь. Звезды не смотрели с небес, их закрывали блуждающие тучи. Луна не заглядывала в окно, в него барабанили холодные капли косого дождя. Опять не спалось. Та же мелодия тревожила ночи покой лишь только пробило два, но вновь зловещие молчание и тишина. Всё та же злая шутка, уже вторую ночь подряд. Это может быть было даже смешно, если бы не тревоги.

Она устала от бессонницы, мечтала раствориться в хитросплетении улиц. Звонок застал. Карина пыталась говорить, выдерживая паузы для ответа, но все та же тишина. Хотела закричать: «Больше мне не звони!», но что-то сдерживало голос внутри. Странное чувство. Далеко, в глубине души она надеялась на то, что это был он…

Ночные звонки не прекращались неделю. Карина привыкла, с любопытством ждала двух часов что бы вновь помолчать: о своём, о том, что даже себе боялась сказать. Хотела позвонить сама, застать врасплох, но даже оператор сотовой сети не смог определить звонок. Все выглядело словно шутка разума. Шёл девятый день. Город в объятиях ночи. На экране – неопределённый номер.

– Ну что? Тебе ещё не надоело?… Опять сегодня помолчим?… – Карина саркастично улыбаясь хотела трубку положить, но замерла, едва дыша. Услышав его голос внутри зашубуршал малыш. Он на прощанье её сказал: «Прости» и тишина, короткие гудки.

Потоком слёзы потекли, зачем теперь твоё «Прости»? Когда уже решили мы, но ты ушёл, меня оставив с животом.

Вновь наступила ночь. Он больше не звонил. Но сколько боли и тоски огнём пылали у него в груди. Звонит сама – но абонент вне доступа сети. В о банк пошла и номер друга набрала.

– Привет, дай номер Коли.

– Карин, прости.

– Он так сказал?

– Нет, погоди.

– Зачем тогда он мне звонил?

– Кто?

– Коля.

– Ты с ума сошла?

– Что?

– Ты не знала?

– Что?

– Его похоронили девятого числа.

– Но он звонил позавчера.

– Не мог… он умер в два часа девятого числи.

– Но как?

– Сгорел.

– Но, от чего?

– Туберкулёз.

Она умолкла, тишина, он продолжал.

– Ты помнишь был пожар. И после этой смены он… он не пришёл больше домой.

– Но почему?

– Горел туберкулёзный диспансер, он выводил людей. Он знал на что идет…

– Спасибо, я всё поняла.