Последний бастион Часть 2 - Александр Маркьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Пожалуйста, офицер - максимально вежливо ответил аль-Мумит на английском и подал документы, в числе которых было и письмо министра безопасности Мутасы...
Аль-Мумиту в этот раз не повезло. Подошедший для проверки документов лейтенант Синдеке был молодым, а поэтому малограмотным. Если при режиме Смита белые насильственно заставляли племена отдавать своих детей в школу учиться - в Родезии читать и писать умели почти все, и белые и негры - то сейчас была полная вольница. Машоны отдавали детей учиться по желанию, а матабелам и вовсе власть чинила в этом препятствия, закрывая школы, где преподавание шло на синдебеле - родном языке матабелов. Хочешь учить своего ребенка - отдавай его в школу, где обучение идет на шона, языке машонов, заклятых врагов матабелов, которые сейчас были у власти. А там твоему ребенку учителя внушат об исторической вине матабелов перед машонами и о том, что матабелы должны всегда подчиняться машонам и лично пожизненному президенту Зимбабве Роберту Мугабе. Для матабела отдать своего ребенка учиться в школу машонов - подобно ножу в сердце. Некоторые взрослые с печалью вспоминали те времена, когда негритянского ребенка белые дьяволы учили английскому языку. А теперь, после победы чимуренги (освободительная революция - прим автора) многие дети не знали даже родного языка. Какой там английский...
И поэтому, лейтенант Синдеке не только не понял ни слова из того, что ему сказал аль-Мумит - он и поданные ему документы нормально прочитать не смог. В казармах рядом с ним всегда был Мтоку - его соплеменник постарше, который выучился при белых и теперь мог прочитать своему командиру нужные бумаги. Но сейчас Мтоку рядом не было, да и если бы он был рядом - показывать белым дьяволам, что он неграмотен, лейтенант Синдеке не хотел. Как и у любого другого "ребенка революции" в Африке у него сложилась мания величия перед белыми, своего рода "кодекс поведения" для настоящего воина. И сейчас этот самый кодекс заставлял его поступить с белыми собаками совершенно определенным образом...
- Выходите из машины! - рявкнул он на шона, своем родном языке, наглому белому и швырнул документы ему в лицо. Это было последней ошибкой в жизни, которую он совершил...
Аль-Мумит поднял пистолет и выстрелил чернокожему придурку в голову, промахнуться с такого расстояния он не мог. Синдеке даже не успел испугаться - его голова взорвалась серо-красными брызгами, он начал падать на машину, словно марионетка, у которой махом обрезали все веревочки. Тотчас сидевший на заднем сидении Али рванул ручку двери на себя, плечом вышиб дверь и прыгнул из машины, стреляя по сгрудившимся, оцепеневшим от неожиданности солдатам из автомата длинной, бесконечно длинной очередью...
Когда в голове колонны грохнул выстрел, моджахед в замыкающем Унимоге рванул на себя петлю, держащую тент и тент полетел вниз, открывая кузов машины с готовыми к бою террористами. Моджахед с гранатометом встал в полный рост, привычно, как он проделывал это уже много сотен раз, совместил планку прицела гранатомета с грязно-коричневым бортом БТР и нажал на спуск...
Реактивная граната рванулась к борту БТР, огненным шаром разорвалась внутри - противопульная броня для гранаты, что лист бумаги. БТР вспыхнул моментально, зачадил черным дымом, половину сидевшего с косяком у пулемета солдата вышвырнуло на дорогу, отшвырнуло метров на десять. Вторая половина осталась в бронетранспортере, там же сгорел заживо механик-водитель....
Второй пулеметчик, спавший прямо на земле, прикрывшись от солнца Тойотой, моментально вскочил, бросился за пулемет - и упал, изрешеченный длинной пулеметной очередью. Ибрагим, настоящий ас в обращении с пулеметом, поставив сошки на борт Унимога, точной очередью снял пулеметчика у крупняка и тут же перенес огонь на мечущихся под пулями солдат. Из машин выпрыгивали моджахеды, бежали вперед, стреляя на ходу...
- Не стрелять! - аль-Мумит вышел из машины, дважды выстрелил в воздух из своего Глока, стрельба сразу стихла. Перед ним в разных позах лежали на земле перерезанные кинжальным огнем солдаты зимбабвийской армии, чуть дальше чадно горел БТР. На разгром блокпоста у террористов ушло десять секунд...
Аль-Мумит пошел к Тойоте, держа наготове пистолет. Удивительно - но по двигателю - ни одного попадания...
- Али!
К командиру тотчас подбежал Али.
- Проверь эту машину! Берем ее с собой!
Крупнокалиберный пулемет на турели - неслабый аргумент в любом споре, из него можно сбить вертолет, и даже десантный самолет. То, что он достался неповрежденным - большая удача...
Трое моджахедов побежали к машине - и вдруг от машины раздались какие-то крики. Аль-Мумит повернулся, нахмурившись - двое моджахедов волокли упирающегося чернокожего в форме армии Зимбабве. Автомат волокся по грязи за ним, но чернокожий только истерично кричал и не делал никакой попытки им воспользоваться. Следом шел третий моджахед с ножом...
- Стоять! - моджахеды сразу замерли, хлесткий окрик эмира превратил их в соляные статуи. Аль-Мумит подошел к взятому в плен солдату, присел рядом с ним на корточки, посмотрел прямо в глаза, с удовлетворением отметил плещущийся в них страх...
- Говоришь по-английски...
- Да, бвана (хозяин - прим автора), да... - запричитал солдат - не убивайте...
Аль-Мумит задумался
- Кто ты? Для чего вы здесь стояли? Какое у вас было задание? Ты меня понимаешь?
- Я Мтоку... Сержант Мтоку... Пятая бригада... не убивай, бвана... не убивай, у меня дети...
Аль-Мумит улыбнулся - он знал, что такое пятая бригада. Спецназ армии Зимбабве. За свою жизнь он имел дело и с американским и с британским и с русским спецназом, и знал что это такое. Если здесь даже спецназ так плохо подготовлен, что говорить об обычных пехотных частях... эту страну можно брать голыми руками. Интересно, интересно...
- Для чего вы здесь стояли? Какое у вас было задание? Вы ждали нас?
- Нет, бвана... нам сказали... в Матабелелэнде опять стреляют...восстание... нам сказали задерживать всех матабелов, а если они с оружием - расстреливать...
- Ты знаешь эту страну?
- Да, бвана, да...
Тем лучше...
- Хорошо. Мне нужен хороший проводник. Ты согласен быть им?
- Да, бвана, да... да...
- Хорошо. Али!
К Аль-Мумиту подбежал командир отряда моджахедов
- Это наш новый проводник, зовут его Мтоку. Поедет он в моей машине. Покорми его. Сейчас.
- Спасибо, бвана... - сержант Мтоку упал на колени и попытался поцеловать ботинок аль-Мумита, тот брезгливо поморщился. Не воин а...
- И запомни, Мтоку - аль-Мумит поднял сержанта на ноги и внимательно посмотрел ему в глаза - я не люблю предателей. Если ты будешь верно служить мне - я дам тебе денег и подарю самое ценное. Твою жизнь. Но если ты меня предашь... У тебя ведь есть жена, дети...
- Да, бвана, есть...
- Так вот. Сначала Али отрежет голову тебе. А потом мы найдем твою жену и детей и отрежем головы им. Вспомни это, если захочешь меня предать. А теперь - пошли к машине...
Зимбабве, Граница между Мидлэндсом и Западным Машоналэндом, Ночь на 09 июля 2009 годаЯ встал с расстеленного на земле спальника, взглянул на свернувшуюся клубочком во сне Марину. Прикрыл ее легким одеялом, бесшумно пошел к Лэндроверу. Наощупь нашел в бардачке серебряную фляжку, отвернул колпачок и сделал большой глоток. Отвернулся от машины, держа в руке фляжку, и посмотрел вдаль, на занимающуюся над холмами зарю. Сегодня я стал подонком...
Все произошло как-то само собой. Уйдя от десантников, мы гнали машину весь день, стремясь уйти как можно дальше от места боя. Остановились на ночлег, выбрали хорошее место. Марина пошла к роднику, и что-то толкнуло меня пойти за ней...
За всю свою жизнь по-настоящему я любил всего лишь двух женщин. Помимо Марины это была Дженна. Та самая, которую я собирался вести под венец, которую представил отцу как свою невесту. И которая ушла с Ником после той встречи в ресторане. Ник потом, конечно, ее поматросил и бросил, а я назад не принял, хотя и было мучительно больно. За свои поступки надо отвечать...
Ника за тот поступок я считал последним подонком. И здорово врезал по морде, когда представилась такая возможность. Поддержал, скажем так, традицию ненависти между разными ветвями де Ветов. Но, как оказалось, точно таким же подонком был и я сам. Ник переспал с Дженной, а я теперь переспал с Мариной, когда не прошло и сорока восьми часов с того времени, как Ник погиб. Отомстил, называется...
- Не вини себя...
Я едва не выронил фляжку, обернулся. Марина стояла сзади, около машины, одетая лишь в черное покрывало ночи и внимательно смотрела на меня
- Да я и не виню... - горько усмехнулся я - просто я подонок и все. Какая тут вина...
- Ты не подонок - сказала Марина - если хочешь знать, я сама этого хотела, не меньше чем ты...