Лишь небеса знают - Элайн Кофман

4

Когда Тэвис Маккинон в возрасте двадцати одного года приехал в Нантакет вместе со своим братом Николасом, одиннадцатилетняя Лиззи бегала с косичками в голубом платьице и белом переднике. Она влюбилась в Тэвиса с первого взгляда. Влюбилась потому, что он вышел из радуги…

За год до этого она лишилась матери и чувствовала себя ужасно одинокой, никак не могла понять, почему у всех детей на острове есть мамы, а у нее нет. Отсутствие в доме мужчин было в здешних местах делом привычным. Отец, брат, а иногда тот и другой, уйдя в море на китобойном судне, могли не возвращаться несколько лет, как, например, капитан Бен Уорт, живший на Либерти-стрит, который провел в море сорок один год, а дома — всего шесть. Случалось, что ушедшие в море и вовсе пропадали без вести.

Домом обычно управляла мать семейства, у которой иногда имелось и собственное дело. В семье Лиззи вышло как раз наоборот — отец занимался домом и владел юридической фирмой. И все же, хотя Сэмюэль был любящим и преданным отцом, Лиззи чувствовала себя всеми покинутой. У братьев была своя компания, папа заботился о ее младшей сестре — Салли, Салли возилась с малышкой Мэг, а Лиззи оставалась одна, пока в ее жизни не появился дедушка.

Сорок лет Эйса Робинсон был капитаном китобойного судна, и Лиззи выросла без него. Незадолго до смерти ее матери дед решил, что ему пора отправляться на покой. Китобойный промысел уже довольно давно находился в упадке, в прибрежных водах китов перебили, и, чтобы получить прибыль, в море уходили на несколько лет. Эйса вернулся в тот самый роковой 1846 год, когда в Нантакете случился великий пожар.

Поселился капитан Робинсон на мысе Бранд, где находился маяк и, став смотрителем этого маяка, получил возможность не только по-прежнему находиться вблизи любимых им моря и кораблей, но и видеть внучку, которую полюбил не меньше.

В Нантакете не было бесплатных школ, и вначале отец обучал всех девятерых детей дома. Когда мальчики стали старше, он отдал их в школу Коффина, частное учебное заведение, основанное капитаном сэром Айзеком Коффином для его потомков. Почти всех жителей Нантакета связывала с Коффинами та или иная степень родства, а так как бабушка Лиззи со стороны отца была урожденной Коффин, то Сэмюэль записал в школу мальчиков, а девочек оставил дома, следуя традиции, согласно которой женщины не нуждались в формальном образовании.

Если бы не дед, Лиззи навряд ли пошла в школу. Эйса Робинсон не просто любил математику, он ее страстно обожал. Неудивительно, что внучка, проводившая теперь большую часть времени с дедом, пристрастилась к цифрам. В одиннадцать лет она высчитывала даты для морского календаря и исправляла навигационные инструменты для капитанов китобойных судов. Одним из первых подарков деда стал телескоп, и Лиззи провела бесконечное множество вечеров, приникнув к установленному на башне маяка прибору.

Когда девочке исполнилось тринадцать, ей наконец разрешили пойти в настоящую школу, где учителя признали у нее незаурядные способности к математике и естественным наукам. Ей, правда, очень не хватало теперь тех долгих часов, что она проводила с дедом. По субботам и воскресеньям она обязательно приходила на маяк, и, как прежде, слушала истории про китов, про места, где побывал Эйса, и про то, что он там видел. Холодными зимними вечерами Лиззи, устроившись напротив старика, вслушивалась в ровное звучание его голоса и наблюдала за тем, как он плетет сети, делает безделушки из ракушек или режет по кости. Дед научил ее морскому делу, научил любить море, но, самое главное — он научил ее верить в себя, надеяться. «Родившись женщиной, надо уметь выстоять в штормовую погоду», — любил повторять Эйса.

В жизни у людей бывают разные удачи, Лиззи повезло с дедом, и она это ценила. Когда они шли вдвоем по главной улице, прохожие оборачивались и улыбались им вслед. Сгорбленный, с походкой враскачку, старый моряк крепко сжимал в своей загрубевшей руке маленькую ладошку беленькой кудрявой девочки, глядевшей на него с восторгом.

Иногда на маяк Лиззи подвозил Джетро Ньютон, снабжавший Эйсу всем необходимым для работы. В плохую погоду, когда приходилось зажигать сигнал предупреждения, Эйса не ложился спать и допоздна читал Лиззи отрывки из дневника своих путешествий или из любимых книг. Однажды, после того как они закончили чистить большой маяк, он прочитал ей строки Мильтона о радуге.

Вполне естественно, что Лиззи, перебив его, спросила, как получается радуга, и почему она видна только после дождя.

Дед закрыл книгу и, раскурив трубку, принялся терпеливо объяснять.

— Это завет Господень. Господь поклялся, что не станет больше разрушать землю с помощью дождя, как он поступил во времена Ноя. Когда видишь цветную дугу, Лиззи, надо всегда об этом помнить. Радуга — знак обещания и надежды, и у всего на свете есть своя радуга, свой луч надежды.

С тех пор радуга обрела для нее новый смысл. Через несколько месяцев, идя с дедом вдоль причала, Лиззи увидела, как по корабельному трапу спускается красивый темноволосый мужчина. Над его головой сияла радуга, и она сразу поняла, что это неспроста. Он смеялся, сходя на землю, но почему-то, увидев Лиззи, замолчал и остановился, разглядывая ее своими живыми серо-голубыми глазами. Лиззи тоже остановилась.

— Эй, ты чего там застрял, Тэвис, — окликнул его брат Николас.

— Что? — переспросил Тэвис, оглядываясь. — Да нет, ничего, вон там девочка… она мне кого-то напомнила.

Это мгновенье навсегда осталось в памяти Лиззи. Радуга была знаком Господнего обещания, как и говорил дед. Всем пылом своего юного сердца ощутила Лиззи, что этот красавец обещан ей. Она только не предполагала, насколько трудно будет убедить в этом самого Тэвиса Маккинона. «Упрям и недоверчив, как Авраам», — часто повторяла Лиззи.

Время шло, и обитатели Нантакета перестали обращать внимание на то, как Лиззи назойливо преследует Тэвиса Маккинона. Молодые люди беззлобно поддразнивали ее: «Давай, давай, Лиззи! Он в конце концов женится на тебе, чтобы отвязаться», или: «Не отставай, Лиззи, остров маленький, далеко ему не убежать». Затем неизменно следовал взрыв смеха, а девочка, гордо расправив плечи, шла своей дорогой, успокаивая себя, что здешней деревенщине просто неведомо, что такое истинное чувство. И все же досада не оставляла ее.

— О-ой, ну когда же я наконец вырасту? — жалобно спрашивала она у деда после очередной неприятности.

— Ты должна потерпеть, — мудро советовал Эйса, — бессмысленно роптать на время, ветер или море. Судьба есть судьба, и, что предначертано, придет в назначенный час. — Он погладил ее по руке. — А эти бездельники-мальчишки умерли бы от скуки, если бы не дразнили тебя. Не вешай носа, ты скоро станешь взрослой, ждать осталось недолго.