Средство от скуки - Светлана Алешина

— Но это всего лишь твои предположения, — скептически скривился Карташов, напряженно вертя в руках авторучку. — Как они хоть выглядели-то?

— Двое крепких мужчин, — Лариса отчаянно помогала себе руками. — Очень хорошо одеты — в русле современной моды.

Карташов усмехнулся.

— А какие-нибудь приметы? Родинки, шрамы, прически, татуировки?

— Ну, извини, — слегка обиделась Лариса. — Ничего такого я не заметила.

— Ну а если увидишь их, узнаешь?

— Мне кажется, да, но не уверена. Потому что я стояла немного далековато от них.

— Далековато… — протянул Карташов. — Не уверена… Мужчины крепкие, особых примет нет… Девушка!

Карташов внезапно посмотрел на Ларису, как в былые времена прокурор сталинской тройки на врага народа.

— А ты это не придумала, а? Чтобы вытащить своего дружка?

— Слушай, Карташов, это уже хамство! — возмутилась Лариса. — Я ничего никогда не выдумываю.

— Ладно, ладно, уж и пошутить нельзя! — предупреждающе поднял руки вверх Олег. — А какие все-таки у тебя были отношения с подозреваемым?

— Карташов, прекрати, — не смогла удержаться от улыбки Лариса. — Ревновать, что ли, меня вздумал?

Олег промолчал, а Лариса продолжила:

— Исключительно дружеские отношения. Далеко не близкие. И в клубе мы встретились совершенно случайно.

— Угу, угу, — снова задумчиво промычал Карташов.

— Кстати, кто обнаружил труп? — спросила Лариса.

— Какая-то баба, — бросил Олег и, взглянув на Ларису, еще не остывшую от возмущения, поспешно поправился:

— Извини, женщина. Соседка, наверное, не захотела таскаться сюда, позвонила анонимно. К нам же идут добровольно только тогда, когда их обокрадут или на улице нападут.

Последние слова Карташов произнес с чувством явной обиды за то учреждение, которое он имел честь представлять.

— А как с мотивами? — спросила Лариса.

— Тут тоже все более-менее понятно, — повел бровью Карташов. — Сама же говорила про эту самую…

Кравцову. Это не только ты говорила, это показали еще несколько человек.

— Кто они?

— Дамы из свиты экстрасенса, — криво усмехнулся Карташов. — Их можно было бы принять за наложниц, но уж больно все невзрачны. И сумасшествие видно за версту в глазах.

— И что они говорили?

— А то, что Патрушев был учеником Аткарского, потом начальник, так сказать, отбил у подчиненного невесту, а тот обиделся. Мотив налицо. Мужчина этот астролог неуравновешенный, стремный, так что…

Карташов развел руками, показывая тем самым, что предмет разговора, по его мнению, исчерпан.

— Понятно, — вздохнула Лариса.

— Так что, будешь заниматься этим делом? — спросил Карташов.

— Даже не знаю, — ответила Котова, хотя уже знала, что делом этим займется, если только Патрушев и впрямь не сам удавил по глупости своего учителя-экстрасенса.

— А лучше, Лариса, помоги-ка мне раскрыть квартирную кражу в Магнитном проезде, — Олег подбросил на ладони папку.

— Нет, мне некогда, — Лариса посмотрела на часы. — В ресторан пора.

— Передай привет своему администратору, — улыбнулся Карташов. — Давно его не видел.

Лариса пообещала выполнить просьбу Карташова.

Администратор ресторана Степаныч относился к майору скептически и постоянно награждал его красноречивым, тяжелым и неодобряющим взглядом, когда тот направлялся в Зеленый кабинет для встречи с начальницей, то бишь с Ларисой. Эти романтические времена уже миновали, но взаимная неприязнь Степаныча и Карташова продолжала жить, по крайней мере, со стороны злопамятного майора.

День прошел вполне нормально, без каких-либо из ряда вон выходящих происшествий. Лариса уже успела отвлечься и не думать об убийстве Аткарского. Она позвонила Эвелине и успокоила ее — милиция ее не только не подозревает, но и не знает, что существует в мире такая парикмахерша, которая обнаружила труп.

Горская рассыпалась в благодарностях, и под конец разговора Лариса снова почувствовала несколько покровительственные интонации в ее голосе. Не дожидаясь того, чтобы Эвелина перевела разговор на излюбленную тему взаимоотношений полов и, не дай бог, не вздумала давать Ларисе советы, Котова поспешила распрощаться.

А на следующий день ей домой позвонил Карташов и сообщил грустным голосом:

— Твоего Патрушева мы отпустили. Под подписку о невыезде. У него, похоже, алиби.

Андрей Патрушев оказался в таком положении, что ему оставалось только грустно размышлять, настолько случившееся с ним было абсурдно и немыслимо.

Его арестовали позавчера утром. Во время ареста он вел себя просто жалко. Он и сам это понимал, но поделать с собой ничего не мог. С самого детства он боялся быть арестованным, попасть в тюрьму, от которой, к сожалению, в стране где он вырос, не принято было зарекаться. И поэтому вел себя соответствующим образом, даже более чем законопослушно и осторожно, вызывая со стороны более бесшабашных окружающих одни насмешки.

И тут это случилось с ним, причем в тот момент, когда он меньше всего ожидал. Вернее, он никогда этого не ожидал и думал, что подобное никогда с ним не может произойти. И теперь вынужден был общаться с кругом абсолютно чуждых ему людей, мочиться в парашу и совершать другие, не менее противоречащие привычному образу его жизни действия.

Патрушеву исполнилось уже тридцать пять, тот рубеж, когда принято задумываться над своим местом в обществе и, что называется, крепко вставать на ноги.

Увы, этого про себя он сказать не мог. Только недавно он начал подниматься из социального небытия, познакомившись с экстрасенсом Аткарским, который обещал со временем сделать его своим главным помощником. Обещал и довольно неплохие деньги, но немного погодя, когда Андрей пройдет под его чутким руководством некий практикум. А пока он должен читать литературу, смотреть за тем, как работает мэтр, психологически подготавливать к сеансам желающих избавиться от вредных привычек, порчи, наговоров и прочего.

Патрушев с увлечением принялся помогать Аткарскому. И уже надеялся на свою долю от пирога — он знал, что основной доход Аткарский получает откуда-то сверху, из эшелонов губернской власти. Но туда пока что Патрушеву вход был закрыт. И который раз в его жизни высшие силы посмеялись над ним. Приоткрыв перед ним чуть-чуть дверь, они снова захлопнули ее. И не просто захлопнули, а еще вдобавок и низвергли его вниз, спустили по грязной вонючей лестнице в не менее дурно пахнущий подвал, называемый тюрьмой.

«Сколько же нужно претерпеть, чтобы удовлетворить твою ненасытную пасть?!» — мысленно посылал он проклятия богу, сидящему на небе.

Патрушев никогда не был религиозным человеком. Более того, он всегда имел склонность к чему-то альтернативному — астрологии, магии и прочим сомнительным категориям, не очень в религиозно-праведной среде одобряемым. В связи с этим привык общаться с богом как с партнером, почти как с равным, ну, или, может быть, как с начальником. Потому как он, Патрушев, от бога зависел, а бог от Патрушева — ни в коей мере.

И поэтому сейчас, сидя на тюремных нарах, он богохульствовал совершенно искренне. Действительно, какого черта судьба распоряжается таким образом, что он, человек с интеллектом выше среднего, определенными способностями, которых нет у подавляющего большинства других людей, вынужден так прозябать?! Если это не происки сил небесных, то кого же еще? Почему в конце концов ему так смертельно не везет?

А ведь в молодости, полной самолюбивых амбиций, Патрушев мечтал ни больше ни меньше как стать президентом. Правда, тогда еще существовал СССР, и такого поста в этой стране не было предусмотрено. Не беда, думал Патрушев. Вот окажется он на вершине власти, все переменит и добьется любви всенародной.

Так думал он, глядя на дряхлеющего генсека Брежнева, с трудом раскрывавшего рот с телеэкрана на партийных форумах того времени.

Конечно, то были юношеские идеалистические, максималистские мечты, но амбиции в Патрушеве остались до сих пор. Лидерские качества его, правда, были совершенно не востребованы, отчасти из-за того, что их попросту недоставало, а отчасти из-за того, что владел Андреем один из семи смертных грехов, называемый ленью. Поэтому многие свои проекты он бросал, не доводя до конца. Поэтому не умел сосредоточиться на выполнении задач, которые ставили перед ним его начальники. И в конце концов оказался дома, на диване, с частной практикой астролога, не дававшей ему ровным счетом никаких денег, кроме поддерживания штанов на уровне ниже прожиточного минимума.

Однако в мечтах Андрей возносился весьма высоко, и встреча с таким человеком, как Аткарский, очень повлияла на него. Именно Аткарский показал ему, как можно добиваться контроля над людьми и завладеть властью.

А воздействовать на аудиторию было всегдашней мечтой Андрея, будь то просто понравившаяся ему женщина, группа студентов или заполненный до отказа стадион, да что там говорить, народ целой страны.