Спенсервиль - Нельсон Демилль

– Энни…

– Трус! Трус! Трус!

В это мгновение где-то рядом треснул сильнейший удар грома, и от этого грохота Клифф, испугавшись, отпрыгнул в сторону, одновременно потянувшись к кобуре.

Энни выстрелила из обоих стволов сразу, и силой отдачи ее отбросило назад, ударив спиной о стену.

Оглушающий гром замер, но в ушах у нее все еще звучало его эхо. Энни уронила ружье. Комната была заполнена кислым запахом сгоревшего пороха; из огромной дыры, зиявшей в потолке над тем местом, где распростерся на полу Клифф, во все стороны расползалась известковая пыль.

Клифф Бакстер медленно приподнялся, встал на одно колено и принялся стряхивать с головы и плеч кусочки штукатурки и деревянной дранки. Энни увидела, что он обмочил штаны.

Он убедился в том, что его пистолет в кобуре, потом бросил взгляд на потолок. Продолжая отряхиваться, он встал на ноги и направился к Энни. Она обратила внимание, что его всего трясло, и подумала, что же теперь будет; а впрочем, ей было все равно.

Он прошел мимо нее, снял трубку настенного телефона и набрал номер.

– Да, Блэйк, это я. – Он откашлялся, прочищая горло, и постарался говорить как ни в чем не бывало. – Да, чистил ружье и случайно нажал. Если будут звонки от кого-нибудь из соседей, объясни им… да, все в порядке. До встречи. – Он повесил трубку и повернулся к Энни. – Ну а теперь с тобой.

Ей не составляло никакого труда смотреть ему прямо в глаза, однако она обратила внимание, что ему было нелегко выдерживать прямой обмен взглядами. Она подумала и о том, какая у него интересная последовательность действий: прежде всего поставить под контроль ситуацию в целом, чтобы защитить самого себя, свою репутацию, должность. У нее не было никаких иллюзий на тот счет, будто бы он пытался защитить ее от преследований со стороны закона. Но в случае чего он именно так и заявит.

– Ты пыталась меня убить, – проговорил он таким тоном, словно вел расследование дела. – Я имею право арестовать тебя.

– Я стреляла поверх головы, и ты это отлично знаешь. Но, впрочем, давай, арестуй и препроводи меня в тюрьму.

– Ах ты сука! Ты… – Он угрожающе двинулся в ее сторону, лицо его побагровело, но Энни продолжала стоять, не двигаясь с места, понимая, что, по иронии судьбы, знак полицейского, висевший у него на груди, служил для нее защитой от избиения. Он это тоже понимал, и ей доставило некоторое удовольствие понаблюдать, как он исходит от бессильной ярости. Она знала, что когда-нибудь он не выдержит и сорвется. Пока же она надеялась, что, может быть, его хватит удар.

Он оттеснил Энни в угол, распахнул надетый на ней халат, опустил руки ей на плечи и сильно надавил на то место, куда ударило при отдаче ружье.

Все ее тело пронзила острая, ослепляющая боль, колени сами собой подогнулись. Она не заметила, как оказалась на полу, на коленях; прямо перед собой она ощущала исходивший от него запах мочи. Она прикрыла глаза и отвернулась, но он схватил ее за волосы и притянул лицом к себе.

– Видишь, чего ты добилась? Гордишься собой, сука, да? Гордишься, я знаю. Ну что ж, теперь посчитаемся. Будешь сидеть, уткнувшись сюда, пока сама не обоссышься. Хоть весь день, мне наплевать. Так что, если чего накопила в себе, давай, выливай. Я жду.

Энни закрыла лицо руками и замотала головой, из глаз у нее полились слезы.

– Я жду.

В заднюю дверь кто-то громко и настойчиво постучал, и Клифф резко обернулся. Через стекло виднелось лицо Кевина Уорда, всматривавшегося внутрь дома.

– Катись к чертям отсюда! – заорал на него Клифф.

Уорд поспешно развернулся и исчез, но Энни показалось, он успел разглядеть, что у его начальника мокрые штаны. И уж, безусловно, он не мог не увидеть валявшиеся на полу куски штукатурки и известковую пыль, покрывавшую лицо и волосы Клиффа, да и саму Энни, стоявшую перед Клиффом на коленях. Очень хорошо.

Клифф снова переключил все свое внимание на жену.

– Что, сука, теперь довольна? Довольна, вижу!

Она быстро поднялась и выпрямилась.

– Отстань от меня, а то я вызову полицию штата, и да поможет мне Бог.

– Только попробуй, и я тебя убью.

– А мне наплевать. – Она запахнула халат и застегнула его.

Клифф Бакстер стоял и молча смотрел на нее, засунув большие пальцы рук за пояс, на котором болталась кобура с пистолетом. По собственному весьма продолжительному опыту она знала, что пора заканчивать эту конфронтацию, и знала, как это надо сделать. Она постояла некоторое время неподвижно, ничего не говоря, только из глаз у нее лились, скатываясь по лицу, слезы, потом она уронила голову и стала всматриваться в пол, спрашивая себя, почему же она все-таки не всадила эти пули в него.

Клифф выждал минуту, затем, удовлетворенный тем, что нарушенный было порядок восстановлен на его условиях и в мире снова воцарилось спокойствие, взял Энни пальцем за подбородок и поднял ее голову.

– О'кей, красавица, на этот раз я разрешаю тебе легко отделаться. Наведешь тут полный порядок и приготовишь мне хороший завтрак. В твоем распоряжении примерно полчаса.

Он направился к двери, потом вернулся, взял двустволку и вышел.

Энни услышала, как он поднимается по лестнице, несколько минут спустя до нее донесся шум душа из ванной.

Она отыскала в буфете аспирин и приняла две таблетки, запив их полным стаканом воды, потом сполоснула над кухонной раковиной лицо и руки и спустилась в подвал.

Она замерла перед стеллажом, молча глядя на оружие, теперь уже не запертое. Простояв так целую минуту, Энни повернулась и пошла в кладовку. Там она взяла щетку и совок и вернулась на кухню.

Энни приготовила кофе, поставила на плиту сковородку с беконом, подмела осыпавшуюся штукатурку и выбросила ее в мусорное ведро, потом вымыла пол и рабочий стол на кухне.

Сверху спустился Клифф, одетый в чистую форму; Энни обратила внимание, что в кухню он вошел осторожно, пояс с кобурой висел у него на плече, и рука словно бы случайно лежала на рукоятке пистолета. Он уселся за стол, повесив пояс не на стенной крючок, как обычно, а на спинку стула. Прежде чем он успел среагировать, Энни сгребла пояс и повесила его на крючок.

– Нечего садиться за стол с оружием, – проговорила она.

Ирония этого момента не прошла для Бакстера незамеченной, и он, сперва заметно испугавшись, выдавил из себя глупую улыбку.

Энни налила ему сок и кофе, потом порезала в бекон немного картофеля и залила все яйцами, вставила в тостер кусочек хлеба. Она подала завтрак на стол и поставила перед Клиффом.

– Присядь, – сказал он.

Она села напротив него.

– Что, аппетит потеряла? – спросил он, жуя и улыбаясь одновременно.

– Я уже поела.

Клифф продолжал жевать и разговаривать.

– Я оставлю внизу все как есть. И оружие, и патроны, все. Подлей-ка кофе.

Она встала и подлила ему еще кофе.

– Потому что мне кажется, – продолжал он, – что ты меня не убьешь, характера не хватит.

– Если понадобится, я могу купить пистолет где угодно.

– Да, верно. Можешь купить, украсть, можешь у кого-нибудь попросить, не важно. Я тебя не боюсь, дорогуша.

Энни понимала, что подобным образом он пытается восстановить свое мужское достоинство после того, как обмочил штаны. Она была готова сейчас вытерпеть что угодно, только бы он побыстрее доел и ушел.

– Я ведь потянулся за своим пистолетом, верно? – продолжал он. – У меня не было ни малейшего шанса, черт побери, но я все-таки за ним потянулся.

– Да. – Он даже еще глупее, чем я считала, подумала она. Умный человек понимал бы, что его шансы уговорить жену не стрелять в него – по меньшей мере пятьдесят на пятьдесят, а вот если пытаться перед наставленным на тебя взведенным ружьем вытащить пистолет, тогда шансов меньше, чем один из миллиона. Но Клиффу Бакстеру сильно недоставало мозгов, зато по части самолюбия у него все было в порядке, и даже с избытком. Она надеялась, что когда-нибудь именно это и доведет его до могилы.

– Как думаешь, убил бы я тебя или нет? – спросил он.

– Мне безразлично.

– Что значит тебе безразлично? Тебе это не может быть безразлично. У тебя дети. Семья. – Клифф улыбнулся. – У тебя есть я. – Он дотянулся и похлопал ее по лежавшей на столе руке. – Эй, а я знал, что ты меня не убьешь. И знаешь почему? Потому что ты меня любишь.

Энни задержала дыхание и подавила готовый было вырваться вскрик.

Он постучал вилкой ей по носу и продолжал:

– Понимаешь, ты меня до сих пор ревнуешь. А это значит, что ты меня все еще любишь. Верно?

Энни была эмоционально вымотана, опустошена – плечи у нее затряслись. Всех сил, которые у нее еще оставались, хватило только сообразить ответить ему то, что он хотел услышать.

– Да, – проговорила она. Он улыбнулся.

– Но ты меня еще и ненавидишь. Так вот, я тебе сейчас кое-что скажу: между любовью и ненавистью – очень тонкая граница.