Плоды свободы - Людмила Астахова

– Ну, довольно! – женщина сердито прервала его уговоры. – Хватит меня увещевать. В поместье так в поместье.

– Вот и хорошо, миледи, вот и славненько… – приговаривая, капрал усадил расстроенную шурианку в карету, тщательно прикрыл дверцу (а защелочки-то снаружи нету, вот жалость!) и взобрался на козлы. Развернуть тяжелый графский экипаж на обледеневшей дороге – тоже задача не из легких.

Грэйн

Зимние дни коротки, даже здесь, на материке. Конечно, по сравнению с той зимней ночью, что царит на Архипелаге, здешние куцые часы, когда солнце подслеповато щурится на заснеженные приграничные болота, и сошли бы за настоящий день, но разве что в запале погони. Хорошо, когда тебя подгоняет воля Локки, сила Огненной Луны греет не только душу, но и тело, а следом, едва не хватая за пятки, мчится Вольная Стая Маар-Кейл! Хуже, когда всего этого нет, и совсем уж невесело сломать лыжу посреди белого безмолвия замерзших топей. Но ролфи на то и ролфи, чтобы упрямо и терпеливо сносить капризы богинь. Грэйн, оставшись без поддержки своей Госпожи, и не подумала роптать. Хотя вот лыжа… с лыжей – это была уже совсем несмешная шутка. Но не эрне Кэдвен сетовать. Закон есть закон – если попользовалась удачей, изволь расплатиться, когда это угодно богам, а не тебе. Все честно: спасая возлюбленного, Грэйн исполнила не только волю Локки, но и собственное желание. И пора платить пришла очень быстро. Оставалось лишь уповать на то, что сложности обратного пути и есть плата…

Ролфийка устала. Да, дети Серебряной луны сильны и выносливы телесно, иногда настолько, что это кажется невероятным. Пробежать на лыжах приграничные болота за один переход. Справиться с шестеркой пусть сонных и нетрезвых, но здоровых мужчин. Все это можно, но без последствий эти подвиги останутся лишь при определенных условиях. Чтобы быстро и много бегать, хорошо драться и жарко любить, здоровая, достигшая полной физической зрелости ролфийка должна очень много есть, а потом долго и глубоко спать. Иначе не восстановить силы, и тело подведет в самый неподходящий момент. Вот как сейчас.

Грэйн все это, конечно, прекрасно знала. Потому и старалась в домике на болотах по большей части есть и лежать. Но… пищи в приюте заговорщиков нашлось не так уж много, и Джэйффу тоже требовалось немалое ее количество. А что до отдыха… Локка, они столько лет не виделись – какой тут, к змеям, сон?

И теперь, посреди снегов, она просто задремала на ходу, убаюканная белым однообразием, неудачно упала, и левая ее лыжа треснула. К счастью, вдоль. Идти дальше было можно, но уже совсем не с прежней скоростью. К тому же темнело, и ролфи, с тревогой поглядев на затянутое низкими снежными облаками небо, просто побоялась заблудиться и сбиться с пути. Говорят, диллайн умеют чуять верное направление каким-то особенным внутренним чутьем, навроде почтовых голубей. А ролфи – не умеют. Обычное же чутье, верный волчий нос, тут помочь ничем не мог – снег вокруг, а старую ее лыжню давно уже замело.

Ролфийка откинула заиндевевший шарф, которым закрывала лицо до самых глаз, и дыхание у нее мгновенно занялось от стужи. Холодно! Несмотря на руны, тщательно начертанные на теле, все равно кровь стынет. Нужно добавить сердцу огня, как говаривают на Конрэнте, иначе к рассвету оно превратится в ледышку. То есть – сожрать что-нибудь, очертить по нетронутой царственной синеве снега защитный круг, выкопать себе лежбище и спать, полагаясь на силу рунных плетений. Костер развести все равно не из чего…

Первыми всегда замерзают ляжки. Как ни сворачивайся клубком, как ни подтягивай колени к подбородку, тело есть тело, со своими выступами и впадинами. И выступы мерзнут сильнее. Грэйн уж и так, и этак крутилась в своей снежной «норе», а ледяной язык мороза все равно пробирался и сквозь рунную магию, и под толстое сукно зимней шинели. Не помеха ему ни форма, ни уставные подштанники, ни неуставная вязаная фуфайка. Ступни тоже коченели, но ляжки – сильнее. Тут и последний глупец поймет, что спать нельзя, но веки ролфийки смыкались сами собой, и даже лязгающие зубы не меняли дело. Идти дальше без отдыха она не могла и – засыпала, уплывала в пушистую темноту, хотя знала же – нельзя спать, нельзя!

Жаркое дыхание обожгло щеку. Грэйн с трудом разлепила ресницы – смерзлись, что ли? – и сперва даже не поняла, что это – черное, размытое – сидит рядом с ней и громко дышит, вывалив алый язык.

«Проснись, Верная!»

– А… Алчущий? – она не сразу вспомнила имя пса, но вспомнив, поняла: воля Локки исполнена, цель достигнута, вот и пришел ее срок. – Ты за мной?

Пальцев она не чувствовала, иначе потянулась бы погладить жуткую тварь, скалившую на нее зубы из тьмы. Теперь уже все равно, теперь это навсегда. Надо привыкать сразу.

«Вставай! Пока не кончилась ночь, надо бежать, Верная!»

И подтолкнул женщину узкой призрачной мордой. Грэйн вздрогнула от прикосновения. Своим двуногим, человеческим телом вздрогнула, не волчьим. Значит, жива? Но где тогда холод, так донимавший ее, и боль – доказательство жизни?

Маар-Кейл, неведомо зачем отставший от своры, будто понял.

«Потом. Боль, расплата, слезы – потом. Сейчас – бег, только бег по снегу! Вперед, Верная!»

– Локка послала тебя? – выламывая окоченевшее тело из снежной норы, едва не ставшей гробницей, спросила Грэйн.

«Нет, – пес мотнул головой, словно человек. Впрочем, возможно, он им и был… когда-то, пока не примерил черную шкуру Маар-Кейл и не подарил свое имя ветру ролфийского посмертия. – Не Огненная. Сам. Беги со мной!»

Эрна Кэдвен дернулась было привязать свои лыжи, но замерла. Пушистое покрывало зимних болот даже не проминалось под ее ногами, будто не на снегу стояла она, а на мощенном белым камнем полу.

«Наша тропа. Снежная Тропа. Мать Волков стелет ее под лапы, чтоб не сбился бег Своры. Нет ее верней, Верная! Иди по моему следу! Я поведу».

Грэйн не спрашивала больше ни о чем. По дороге сюда она все-таки оставалась человеком, женщиной, а теперь… Снежная Тропа сама стелилась под заиндевелые ролфийские сапоги, но ей-то казалось – волчьи лапы топчут серебряную дорожку богов, не ноги. О чем говорить с Маар-Кейл? Для них есть только охота, только бег. Или – не только?

Пограничное селение – то самое, где эрна оставила сани целую вечность назад, – мигнуло дальним огоньком у кромки болот. Неожиданно, слишком быстро, чтобы поверить.

«Я все-таки заснула там, в сугробе, – подумала Грэйн. – Заснула и замерзла насмерть. Теперь холод добрался до сердца, и…»

«Это была славная охота. Славная ночь. Сладкие души. Возвращайся еще, Верная, сестра. Мы будем охотиться, бежать вместе, петь вместе. Возвращайся потом. Ты можешь. Ты – наша!»