Бессмертные карлики - Эрве Рихтер-Фрих

— Мне было очень приятно, — проговорил он, низко кланяясь. — Если вы пожелаете посетить редакцию «Комерсио», мы все устроим… Вы, наверное, остановитесь в гостинице «Делигенсия»?.. Великолепно. Я пришлю вам сегодня вечером человека. До свидания, сеньор.

Он открыл дверь вагона и исчез.

Лима, прекрасная старинная столица Лима, нежилась и сверкала в лучах послеполуденного солнца.

7. МАРТИНЕС И Ко

В то самое время, когда Йунас Фьельд, восхищенный, бродил по прекрасному испанскому городу на берегах реки Римак, в большой фирме «Мартинес» происходил своеобразный семейный совет.

Хосе Мартинес собственными трудами добился положения самого видного и достойного доверия адвоката Лимы. То был красивый мужчина с достойной и благородной наружностью. Его контора находилась как раз на Поско, и важнейшим людям в Перу нередко приходилось долго ожидать в его передней, прежде чем предстать перед могущественным и влиятельным юристом. Его защита и совет имели величайшее значение для каждого экономического или политического предприятия.

Имя Мартинеса каждый раз упоминалось при выборах нового президента, особенно за последние годы. Но старый Хосе был слишком умен, чтобы пускаться на такой риск. Представительная власть в южно-американских республиках несет за собой, как известно, немало опасностей. Дорожка от президентского кресла до тюремной скамьи очень часто не так-то длинна. И границы между жизнью и смертью для народных избранников, по-видимому, несколько туманны. Мартинес предпочитал оставаться за кулисами и отсюда дергать нити. Некогда он был так беден, что его настоящей целью было исключительно золото. Этот порок весьма обычен у потомков Писарро и Альварадо. В течение всей жизни он оставался осторожным человеком и сумел осенить себя ореолом справедливости. Его поступки, его образ жизни, его внешность, — все укрепляло эту веру в его неприступную, неподкупную честность. Но столь цветущее, по-видимому, жизненное дерево фирмы «Мартинес» подтачивал червь. И этот червь был Мартинес-сын, Мануэль, который в свое время с грехом пополам выдержал экзамен в парижской Сорбонне. Но зато молодой человек был центром внимания в латинском квартале мирового города благодаря своему образу жизни, блиставшему самыми циничными пороками. Прослыть испорченным в Париже стоит не дешево, и молодой Мартинес расточил там деньги в размерах, причинивших много беспорядка в несгораемых шкафах старого Мартинеса.

Но дон Хосе любил этого сына, красивого, как Адонис, и очаровательного, как Алкивиад. Блестящие пороки Мануэля льстили его самолюбию и наполняли его отцовское сердце гордостью. Он хитро и осторожно выкачивал деньги из карманов своих клиентов в пользу хорошеньких любовниц Мануэля и на покрытие его проигрышей в клубе. Молодежь должна перебеситься, думал он. И Мануэль с веселой дерзостью бросался на ложные радости жизни. Его знали в среде прожигателей жизни, от бульвара Сен-Мишель до вокзала Монпарнас.

Все это, конечно, могло бы пройти без больших затруднений и неприятностей для оборотов фирмы, так как доходы дона Хосе были очень велики. Но, к несчастью, случилось, что юный и неотразимый перуанец был вовлечен в биржевую игру богатыми и влиятельными друзьями. Красивый Мануэль, как и все смазливые юноши, был самоуверенным глупцом и благодарной жертвой для всяческих золотых обманов. Его долги росли, и он ничего не имел против того, чтобы получить одним ударом возможность освободиться от всех кредиторов. Ему удалось завоевать сочувствие дона Хосе к этим его намерениям.

У старого юриста в глубине души был маленький уголок, где пряталась и порой глухо ворчала страсть к игре. С небольшим капиталом и кредитом отца Мануэль окунулся в бесплоднейшую и пошлейшую азартную биржевую игру. Но ростовщики оказались жестокими к нему. Они заманили его маленькими выигрышами, которые постепенно превратились в огромные проигрыши. Красивый Мануэль был обчищен до нитки. Его любовницы охладели к нему, его портные выражали нетерпение, а его банк беспрестанно требовал все новых взносов. Дон Хосе платил и платил, сперва из своих собственных средств, а затем, когда они пришли к концу, из чужих. Он слепо доверял своему красивому сыну, ловко составленные телеграммы которого изобиловали блистательными перспективами на будущее. Наконец, в один прекрасный день, на Мануэля обрушился решающий удар… Его отъезд из Парижа весьма походил на бегство. Он оплатил свое возвращение целым рядом векселей на имя отца и проехал прямо в Перу, где вот уже полгода упражнял свои чарующие качества в клубах и дансингах.

Теперь отец и сын, за спущенными гардинами, развалясь каждый на своем кресле, обсуждали положение.

— Тебе вовсе не надо жениться на ней, — говорил дон Хосе своим благозвучным голосом, проливающим всегда утешающий бальзам на скорби вдов и сирот, тосковавших в его приемной. — Но Сен-Клэр был моим другом. Моя, гм, гм, — совесть была бы несколько спокойнее, если бы малютка вошла в нашу семью.

Приторно-красивое лицо юного Мануэля выразило слабые признаки удивления.

— Честное слово, я еще не знаю, хочет ли она меня, — сказал он медленно, с принужденным смехом.

— Пустяки, — сказал вдруг жестоко отец, — это для нее единственный случай. Для бедной девушки…

Молодой человек, казалось, вернул снова свое прекрасное расположение духа.

— Да, да, это правда, — шумно засмеялся он, — у нее, конечно, нет ни гроша.

Старый джентльмен посмотрел на сына с серьезным упреком.

— Профессор Сен-Клэр был необыкновенно даровитым человеком, проговорил он наставительно. — Но немного непрактичным и неосторожным.

— Ну да, он ведь доверил тебе все свои деньги, когда уехал.

Дон Хосе опасливо осмотрелся кругом себя.

— Лучше не говорить так громко… Его завещание исчезло, а свидетели погибли.

— Не ты ли устроил это дело?

— Упаси боже, нет! Что ты болтаешь, Мануэль! Но они нам больше не помешают. Часть состояния Сен-Клэра была вложена в наше собственное дело, это было счастием, не то нам пришлось бы плохо, Мануэль!

— Но разве ты не намерен уделить кое-что этой девчонке?

— Нет, — ответил спокойно дон Хосе. — Не больше, чем это предписывает мне старая дружба с Сен-Клэром. Если ты женишься на ней, то все дело будет гораздо легче. Ты пожертвуешь собою, но зато…

Мануэль подскочил в глубоком кресле.

— Ты слишком мало ее знаешь, — сказал он с раздражением. — Она самая странная девушка, какую я когда-либо встречал. Я охотно пожертвую жизнью, чтобы получить ее. Но я не думаю, чтобы она согласилась выйти за меня замуж даже под угрозою попасть в самые безжалостные тиски бедности.