Вера и Пламя - Джеймс Сваллоу

- Что сделал с ней Вон? – Мирия сглотнула - даже мысли о таких вещах наполняли её болью: - Что же это были за ужасы, что пробили её щит веры?

- У всех в душе есть маленькие трещинки, которые мы прячем в самых темных уголках сознания. Колдун же может заглянуть в самую глубину души и превратить трещинки в зияющие дыры. Пожалей свою сестру, Мирия, и молись Катерине, чтобы тебе не выпало столкнуться с тем, с чем столкнулась Иона.

Оставшись в одиночестве, Мирия встала на колени перед алтарем и вознесла святым и Богу-Императору молитвы о спасении Ионы. Стать сестрой Репентией означало отбросить любые мысли о выживании и драться с праведной страстью. Подгоняемые в битву кнутами надзирательниц, Репентии по праву считались самыми яростными и жестокими из сестёр битвы. Они бесстрашно атаковали, повергая врагов в трепет, прорубаясь сквозь ряды еретиков чудовищными цепными мечами - «потрошителями». Их служение Императору заканчивалось либо смертью, либо прощением. Говорят, они постоянно находятся в том благодатном состоянии, к которому стремятся все, но мало чьё сердце настолько чистое, чтобы достичь его. Каждый день, каждый вдох этих женщин – это акт самобичевания и покаяния во имя Золотого Трона, а свою праведность они превращают в оружие, столь же острое, сколь их смертоносные мечи.

Прежде Мирия видела Репентий на поле боя, но она никак не могла представить среди них одну из своих сестёр. Искренность жертвы Ионы поразила её в самое сердце, потребовалось много сил, чтобы выдержать это. Тут же Мирия поклялась: Торрис Вон будет предан суду, или её жизнь оборвётся в попытке осуществить это.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Люк с грохотом открылся подобно подъемному мосту, позволяя душистому предрассветному невскому ветру завывая рыскать по грузовому отсеку. Пилот шаттла глядел на трёх женщин, которые, стоя у самого люка, уже давно мозолили ему глаза. Он всё думал, что же ему будет за перевозку Адепта Сороритас с орбиты на поверхность. Заплатят, должно быть, не очень много. Но, в конце концов, они же святые женщины, а это определённо должно как-то отразиться на его десятине.

Чернокожая и кудрявая, самая высокая из женщин, одарила его предостерегающим взглядом своих тёмных глаз. Пилоту хватило ума всё понять и сделать вид, будто он занят висящей грузовой сеткой: лучше не вмешиваться и дать им спокойно вершить свои дела. Как только чернокожая отвернулась, пилот вновь украдкой взглянул на троицу. Всё то время, пока он лавировал по воздушным коридорам на пути к норокскому портовому комплексу, они одиноко сидели в конце салона и о чём-то шептались. Тогда, как и сейчас, миловидная шатенка периодически всхлипывала, а другая, стройная смуглянка - самая красивая, с точки зрения пилота - всё время шепотом пыталась её успокоить.

Будь они сёстрами битвы, он не рискнул бы находиться с ними в одном помещении, но Адепта Сороритас были разные, и эти три были простыми медсёстрами. Сёстрами госпитальерами, как они себя называли. Пилот расслабился, представляя, как он мог бы развлечься с ними в постели.

Словно что-то заметив в его поведении, высокая сестра отделилась от группы и подошла к пилоту.

- Задержитесь ненадолго. Нам нужно пару минут, чтобы обсудить кое-что с глазу на глаз.

- Эх, ну ладно, - протянул он: - Я надеюсь, это будет действительно недолго - меня тут скоропортящийся груз на станции ждёт, для эпикурейцев в Метисе.

Пилот неопределённо махнул в сторону океана.

- Я не могу просто так терять время.

- Нет, - твердо возразила женщина, - Вы можете. И Вам придётся. Я служу Святейшей Имперской Церкви, понимаете, что это значит?

- Полагаю...я должен...делать всё, что Вы скажете?

- Рада, что мы прекрасно понимаем друг друга.

Она повернулась к нему спиной и направилась обратно к своим сёстрам, спускающимся на бетон космопорта.

- Сестра Зу или я можем пойти с тобой, ты уверена, что не хочешь этого? Тебе не обязательно нести это бремя в одиночку, Верити.

Девушка нервно сглотнула, наблюдая, как в дали, над горами, бьют первые рассветные лучи. Ветер доносил соленый морской воздух.

- Нет, Инара. Вы и так уже достаточно для меня сделали. - Верити выдавила слабую улыбку: - Это семейное дело, и я должна заняться им сама.

- Все мы семья, - мягко сказала Зу, - все мы сёстры, если не по крови, то по сути.

Верити покачала головой.

- Я благодарна вам за то, что составили мне компанию, но орден не зря отправил нас на дальние луны. Палатина сможет обойтись на время без меня, но не без вас.

Она взяла у Зу сумку и кратко поклонилась обеим.

- Аве Император, сёстры.

Сестра Госпитальер достала из кармашка чёрный траурный платок и повязала им шею.

Прощаясь, Инара слегка прикоснулась к руке сестры.

- Мы будем молиться за неё, - пообещала она, - и за тебя.

- Аве Император, - сказала Зу, когда люк уже начал подниматься.

Спускаясь с посадочной площадки, Верити обернулась лишь раз, только для того, чтобы увидеть, как грузовой шаттл на столбе жирного дыма поднимается в светлеющие небеса. Она отряхнула красный подол мантии и направилась через порт, сжимая в руке пачку документов и множество дозволительных печатей.

Выйдя за ворота порта, она обнаружила стоянку кабельных экипажей. Их водители, завернутые в пыльные тряпки, скрывались в облаках табачного дыма. У Верити были имперские деньги, она думала заплатить ими кому-нибудь, но никто даже не посмотрел в её сторону. Вместо этого, водитель головного экипажа опустил на глаза решетку и жестом подозвал Верити к своему транспорту. В своей открытой кабине человек надавил на рычаг, шестерни жалобно заскрежетали, и угловатый вагон двинулся по длинному виляющему бульвару.

Множество кабелей змеились под поверхностью дороги, пересекали каждую крупную магистраль города, завивались в бесконечные петли. У вагонов были зубцы на колесах, которые сцеплялись с проводами и замыкались, позволяя технике передвигаться без собственного источника энергии. Это поддерживало воздух города чистым от выхлопных газов и шума машин, заменяя это на постоянное шипение и грохот такси, преодолевающих кабельные борозды и стрелки. По улицам Норока путешествовали металлические экипажи, размерами от маленьких такси до огромных приземистых тягачей и трёхэтажных автобусов. Только богачи или церковь могли позволить себе такое.

Из наставлений Верити знала, что законы Невы запрещают каждому, кроме представителей Императора лично, а именно: Арбитров, Имперской Гвардии и Экклезиархии, – использование транспортного средства с реальной свободой движения.

Она никогда раньше не была на Неве Прайм. В течение всех тех месяцев, что Орден Безмятежности помогал бедным и несчастным на внешних лунах, Верити ни разу не была на этом мире благочестивого служения. Луны были пустынными местами, все и каждая. Целые планетоиды были отданы под шахты отливки или глубокие скважины геотермальных станций. Всезаполняющая промышленность оказалась настоящей болезнью. Не удивительно, что сама Нева была настоящей жемчужиной, размышляла Верити, в то время как все до последней йоты промышленные отходы и машиностроение оставались на спутниках вокруг неё.

Её везли через торговый район, и в витрине магазина она заметила отражение своего лица. Безупречная кожа и янтарные волосы не могли скрыть грусть в глазах: вся её красота была разрушена печалью, скрывающейся в них. Владельцы магазинов уже разворачивали торговлю: складывали высокие стопки восковых молитвенных свечей, капюшоны кающихся, листы пожертвований и иконы, отлитые из смолы. Несколько раз в воздухе свистнула плеть, но, возможно, это были всего лишь кабели.

Кабельный вагон с грохотом миновал платформу с высокой кучей - мажется - мешков с трупами, быстро проехав её. На проспекте, в окружении священников в блестящих регалиях, переходила перекресток толпа побритых наголо, бледных и словно бесполых[кастрированных?] юнцов. Когда экипаж снова двинулся, водитель задействовал электрический провод в дороге, чтобы регулировать движение.

Верити вздыхала, ощущая каждый вздох подобно ножу в груди. Темнота переполняла её. Пустота внутри неё отдавалась эхом, словно всё, что составляло её, было осквернено и уничтожено. Снова слёзы кольнули глаза, и Верити тяжело вздохнула, безуспешно пытаясь сдержать их. Через тонкие занавески вагона она увидела виднеющийся вдалеке монастырь Святой Катерины, и тогда женщина позволила себе отдаться горю, грызущему её изнутри, приглушая всхлипы чёрным платком.

Они похоронили сестру Лету в мемориальном саду, в светлом и богатым растительностью месте на южной стороне монастыря. Он начинался у стены здания и занимал всю круглую террасу перед широкой аркой главного входа в часовню. Посреди сада высилась статуя Святой Катерины, облаченной в броню серафимок. Она стояла, точно собираясь соскочить со своего постамента и взмыть в небеса, а из прыжкового ранца у неё на спине выходили искусно вырезанные извивающиеся струи огня и дыма.