Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова - Прист Кристофер

Боровитин кивнул – значит, Хакман выбрал правильный путь. Однако тут комиссар произнес:

– Уж не знаю, что вы надеетесь найти в Дорчестере…

– Здесь все архивы комиссии, сэр. А это главный мой источник… Еще мне хотелось бы побывать в Мэйден-Касле.

– Зачем?

Вопрос прозвучал до того неожиданно, что Хакман утратил бдительность и необдуманно спросил:

– А что, по каким-то причинам мне не стоит туда ездить, сэр?

– Вовсе нет. – Боровитин вновь принялся изучать лежавшее на столе перед ним письмо, словно при первом прочтении мог упустить что-то важное. – Только я не понимаю, что вам там понадобилось.

– Это место имеет историческую ценность.

Боровитин опять на него уставился: с подозрением или безразлично? Хакман продолжил:

– При всем к вам уважении, сэр, напомню, что вы не социолог. С исторической точки зрения, Мэйден-Касл намного важнее Дорчестера. Я уверен, что в годы изоляции от материка крепость играла для Уэссекса очень важную стратегическую роль.

– Для поездок туда вам мое разрешение не требуется, – вынес наконец вердикт Боровитин.

На этот раз Хакмана его пристальный взгляд не смутил. Отстаивая свое желание бывать в Мэйден-Касле, он импровизировал – и, кажется, нащупал правильную дорожку. Беда в том, что истинные его мотивы были гораздо глубже, и он никак не сумел бы их объяснить.

Например, почему ему так хотелось увидеть ту девушку и купить скиммер.

– Так что насчет архивов, сэр? – уточнил Хакман под конец беседы, больше не тушуясь под тяжелым взглядом комиссара. – Вы позволите изучить документы комиссии?

– Вам придется подать официальный запрос. Обратитесь к Мандру.

– Как я понял, архивы в юрисдикции мистера Кро… Ведь это он подписывал документы по моему назначению.

– За все административные вопросы отвечает мистер Мандр.

Вскоре Хакман нашел кабинет, который выделили новому работнику. И кабинет этот совершенно ему не понравился. Пусть он был просторным и без лишнего хлама (предыдущий владелец забрал все личные вещи), однако в нем имелось одно-единственное окно, к тому же под самым потолком: чтобы просто выглянуть наружу, надо залезать на стул. Придется весь день сидеть под стерильным светом флуоресцентных ламп, вдыхать терпкий запах цветов, слышать жужжание насекомых и отвлекаться на топот прохожих, гуляющих по солнечной улице.

Дональд Мандр сам заглянул к нему познакомиться и произвел на Хакмана вполне благоприятное впечатление. Он оказался мужчиной средних лет, с розовой блестящей лысиной, слегка прикрытой пучками волос. Еще он много шутил – правда, наверное, больше затем, чтобы новичок расслабился, – и в немного циничной манере, зато весьма образно описывал заведенные в здешнем подразделении порядки.

– Комиссар Боровитин сказал, что запрос на допуск в архивы надо подавать через вас, – начал Хакман.

– Да, все верно.

– Тогда нельзя ли счесть, что я уже его подал? Хотелось бы поскорее приступить к работе.

– Надо заполнить бланк. Я поищу для вас образец.

Мандр принес себе стул из соседнего кабинета, и тот опасливо скрипнул под его весом.

– А просто от руки написать нельзя? – скорбно уточнил Хакман.

– Правила – без них никуда…

Мандр засмеялся. М-да, чтобы услышать в его словах что-то смешное, придется проработать в этом месте не один год.

– Как я понял, за архивы отвечает мистер Кро?

– Да, я вас с ним потом познакомлю.

Из мечети напротив раздался голос муэдзина. Зычный жутковатый зов напомнил Хакману, как он побывал с визитом в посольстве западных штатов. Там было много странного и непривычного, однако самое сильное впечатление оставила загадочная мусульманская традиция: пять раз в день все население штатов вдруг падало на колени и с молитвой обращалось к востоку. Отчего-то независимая в прошлом Америка вдруг покорно склонила голову: не перед Аллахом, нет, – перед властью нефтяных долларов, которые в итоге оказались сильнее прежней культуры. Мечеть в Дорчестере, как и в других туристических городах, выступала ярким символом этой власти, напоминая англичанам и уэссекцам, что, если их не устраивает социализм, есть и другой выбор.

– Тогда, наверное, мне стоит заглянуть к мистеру Кро? – уныло спросил Хакман.

Мандр крутанулся на стуле.

– Само собой. Пойдемте, заодно покажу вам, что где находится.

К вечеру Хакман вымотался и едва скрывал раздражение. В тягомотине дел мелькнул лишь один светлый момент: когда Кро передал Хакману номенклатуру дел от архива. Впрочем, и та представляла собой лишь беспорядочный набор аббревиатур и цифр, толку от которых пока было немного.

И вот рабочий день наконец закончился, и Хакман, отклонив приглашение Мандра пропустить по стаканчику с новыми коллегами, отправился на долгую прогулку по городу.

Как ни странно, томному настрою Дорчестера в стенах комиссии места не было. Здесь царила та же строгая и унылая атмосфера, что и в административных зданиях Лондона, где свято блюли каждую букву законов и правил, словно в любой момент туда мог пожаловать верховный президент собственной персоной.

И только в фойе, где принимались посетители, можно было вспомнить, что Дорчестер – самый роскошный курорт страны: высокие панорамные окна выходили на зеленую площадь с двумя ресторанчиками, рядом с которыми сидели уличные художники. В помещении всегда было людно, и народ тщательно делили на две очереди. В первой – английские граждане, партийные работники, местные жители и рабочие-иммигранты, которые получали почту, регистрировались в службе занятости, приобретали разрешение на торговлю; в общем, впустую тратили время, чтобы исполнить очередное бестолковое требование бюрократов. В другом окошке подавали документы на материковую визу иностранные туристы, ярко выделяющиеся в толпе своими нарядами и вальяжными манерами.

Хакман задержался было на выходе посмотреть на обычную для комиссии суету, однако панорамный вид из окна манил его куда сильнее.

Дэвид прошел через весь центр города к Паундбери-Кэмп на севере и долго стоял там, глядя, как крохотные яхты из Чарминстера протискиваются сквозь узкий пролив. В Чарминстере, в отличие от соседнего мегаполиса, где жили люди всех национальностей, располагались исключительно государственные отели и виллы для отдыхающих англичан, которым не было места в полном крамолы и разврата Дорчестере.

Оглядываясь на Дорчестер, Хакман вдруг вспомнил, каким этот город изображался на старых картинах. Все прежние здания оказались разрушены, а с ними исчезло и любое напоминание о прошлом. Если какие дома и устояли после землетрясения, их смыло потом при наводнении. Нынешний Дорчестер строился уже не столько красивым, сколько крепким и удобным. И пусть в этих краях лет сорок не замечали подземных толчков, по закону каждое возводящееся сооружение должно было выдержать землетрясение в шесть баллов по шкале Рихтера и при этом вписаться в архитектуру города. Усиленные бетонные и стальные конструкции прятали под гипсом, штукатуркой и побелкой; вездесущие балкончики и террасы с видом на море украшали кованой филигранью, сосновыми панелями и обязательно засаживали цветами; окна ставили из закаленного стекла, а мощеные улочки хоть и выглядели узкими, на самом деле запросто могли вместить фургоны спецслужб.

Даже мечети, чьи купола и минареты торчали по всему городу, при землетрясении разве что потрескались бы.

Вдалеке бахнула пушка, и Хакман сел прямиком в сухую траву, дожидаясь прилива. Здесь бухта была глубже, чем возле Дорчестера, и когда минут через двадцать подоспела волна, высотой она оказалась не более полуметра. Даже самые мелкие суденышки разве что немного закачались на ряби; донеслись радостные вопли детей.

Эта волна была лишь отзвуком громадного вала, который поднимался в Бландфортском проливе, однако Хакман все равно вспомнил о своем намерении купить скиммер, и пока волны плескались о берег, заползая все выше, задумался, хватит ли ему решимости уже завтра вечером попытаться оседлать бландфортскую волну.