Заложники дьявола - Фридрих Незнанский

– Ну что?

На потянувшиеся к нему микрофоны и блики многочисленных телекамер Константин Дмитриевич постарался пока не обращать внимания.

– Все нормально... Только что его адвокат соловьем заливался в камеру, – зло усмехнулся Денис.

– Саша здесь?

– Нет, Константин Дмитриевич. – Грязнов-младший хмуро пожал плечами. – Что бы там ни было, не понимаю я его... Что вы хотите?!

Последнее замечание относилось не к Меркулову, а к самому настойчивому из телевизионщиков, сумевшему-таки продраться к ним ближе всех.

– Господин Меркулов, всего один вопрос! – выкрикнул журналист. – Как вы относитесь к мораторию на смертную казнь?.. Народ требует для Садовничего высшей меры, что вы можете на это сказать?..

Константин Дмитриевич поморщился и, дождавшись, когда один из сопровождавших его оперативников вместе с Денисом устранит с дороги нахального журналюгу, поспешно двинулся к зданию суда по проложенному для него сквозь толпу коридору.– И что там болтал его адвокатишка? – поинтересовался он, едва очутившись в коридоре, все у того же Грязнова-младшего.

– Да ничего конкретного ни на один вопрос, так – треп о демократии, при которой каждый имеет право на справедливость... Константин Дмитриевич, мне кажется, что-то стряслось...

Но Меркулов уже и сам видел бледного как полотно судью, спешившего им навстречу с перекошенным от страха лицом.

– Несчастье... – пролепетал судья, хватаясь за сердце. – В камере для подсудимых молоденький сержант... убит...

– Где Садовничий?! – рявкнул тоже побелевший в одно мгновение Меркулов.

– Н-не знаю... Его нет...

– Дьявол!.. Денис, быстро звони дядьке! Здесь полно оперов! Обыскать каждый угол в здании и вокруг...

И, круто развернувшись, он бросился в сторону камеры для подсудимых.

Меркулову хватило одного взгляда на неподвижное тело молоденького сержанта, вокруг которого уже суетились медики, чтобы понять, что именно здесь произошло.

– Где старший офицер конвоя? – Вопрос он задал запыхавшемуся от быстрого бега и только что догнавшему его судье.

– Он тоже исчез... – выдохнул тот.

Константин Дмитриевич молча достал мобильный телефон и, отыскав в меню номер Турецкого, стал ожидать ответа.

МАЙЯ

Она думала, что и квартира у дяди Юры окажется такая же шикарная, как его машина. И поэтому немного удивилась, обнаружив, что живет он в обыкновенной двушке-распашонке, да еще в пятиэтажке, выстроенной в хрущевские времена, о которых любил рассказывать ей когда-то отец.

Обстановка в квартире тоже была самая обыкновенная и совсем не шикарная. В той комнате, что побольше, стоял старенький письменный стол с когда-то полированной столешницей, диван, маленький журнальный столик и два желтых кресла.

Стены хоть и чистые, но оклеены заурядными серыми обоями в мелкий цветочек. Ни одной картины или эстампа, способных оживить их, только сбоку от письменного стола дяди-Юрин диплом психолога в простой рамочке под стеклом.

Маленькая комнатка была уютнее: здесь помимо узкой кушетки, накрытой ярким клетчатым пледом, и точно такого же журнального столика, как в большой комнате, имелось огромное, во всю стену, зеркало, а на дверце встроенного раздвижного шкафа-купе висел яркий плакат с красоткой, возлежавшей на фоне березовой рощи.

Дядя Юра, судя по всему, почувствовал Майино недоумение, потому что, некоторое время понаблюдав за ее перемещениями по квартире, тихонько усмехнулся и пояснил:

– Это, Майечка, съемное жилище, хозяева давно уже живут за рубежом, на ПМЖ... Ты знаешь, что такое ПМЖ?Девушка кивнула, и они отправились на кухню – пить чай.

То есть это у дяди Юры называлось «пить чай». На самом деле небольшой холодильник оказался настоящим клондайком еды: на столе одно за другим появлялись извлекаемые из него хозяином настоящие яства. Красная и черная икра, несколько нарезок разной копченой колбасы, сыр, брынза, нарезка с белой рыбой, баночка маринованных помидоров-черри, которые Майя обожала. На маленькую, двухконфорную, плиту была взгромождена большая чугунная сковорода с настоящим, как он выразился, пловом...

– Дядя Юра, я же лопну! – Майя улыбнулась. – Или растолстею так, что мамуля меня не узнает...

– Ничего, тебе и впрямь не помешало бы немного поправиться, деточка, если бы не наши планы... – Он оценивающе посмотрел на девушку.

Майя ни в коем случае не тянула на свои шестнадцать с половиной. Худенькая, хрупкая, с едва обозначившейся грудью, она явно отставала в физическом развитии от своих ровесниц. Да и личико нежное, тонкое, совсем детское, с наивными голубыми глазами.

Чаепитие действительно получилось более чем плотным, и, внимательно глянув на свою гостью, дядя Юра безапелляционно отправил ее в маленькую комнату отдыхать.

– Не стоит бороться с режимом, к которому ты успела привыкнуть в больнице, – сказал он. – Иди ложись и постарайся уснуть. Выспишься – сразу почувствуешь себя лучше! Да ты и так носом клюешь... – Он рассмеялся.

– Это потому, что я объелась!.. Ну хорошо, я прилягу. А вы?

– А мне, деточка, надо поработать, видела, сколько у меня на столе бумажек? Это все истории болезни моих пациентов, которые я переношу в компьютер...

– А зачем?

– Я, девочка, работаю над диссертацией... Конечно, я бы с удовольствием рассказал тебе, в чем ее суть, но ты, малышка, все равно не поймешь... Ну а если коротко, ты же не думаешь, что одна на свете нуждаешься в помощи? Или что в ней нуждаешься только ты и твоя мама?..

Майя посмотрела на него с восхищением: да, доброта дяди Юры действительно редкостная, мамуля права... Ведь даже сейчас он заботится не только о ней, но еще о стольких детишках, родившихся, в отличие от Майи, совсем даже не в рубашке, скорее наоборот...

Она послушно отправилась в маленькую комнатку и прилегла на кушетку, оказавшуюся очень мягкой и удобной. Дядя Юра, как и сказал, ушел к себе, а к девушке, которая чувствовала себя действительно утомленной, сон почему-то не шел. Зато пришли, как это обычно бывало и в больнице во время бессонницы, воспоминания...

...Мамочка зря волновалась насчет отношения дочери к отцу: в те времена, когда он был просто папой, папочкой и даже папусиком, Майя его очень любила. Конечно, не так, как маму, но любила. Несмотря на то что он часто сетовал: мол, она пошла совсем не в их колычевскую породу, такая же хрупкая и болезненная, а главное – такая же не в меру чувствительная, как ее мама... Майя совсем не обижалась. Она, наоборот, радовалась и даже не до конца верила, что, когда вырастет, станет такой же красавицей, как мамуля.

Наверное, если бы отец больше бывал дома, ее любовь к нему со временем стала бы еще крепче. Но папа занимался бизнесом – небольшим и, с точки зрения его дочери, немного смешным: его маленькая фирма, состоявшая из крошечного цеха и конторы, которую даже офисом трудно было назвать, производила упаковки. Самые разные – от целлофановых пакетов до картонных коробок, в которых перевозились, например, продукты. Коллектив в цехе был маленький, и отцу приходилось изредка, когда шли большие заказы, становиться к станку самому. А помимо этого и все остальное, чего не поручишь другим людям, тоже делать: ездить в эти свои командировки, чтобы заключать контракты с клиентами не только в столице и Подмосковье, заниматься бухгалтерией (папа заканчивал в свое время экономический факультет и не желал никому доверять финансовые дела фирмы).

Словом, в конторе у него, кроме секретарши, никого не было. Майя несколько раз слышала, как мамочка уговаривала отца нанять кого-нибудь в качестве хотя бы главбуха, беспокоясь о его здоровье. Но он стоял на своем.

– Мила, – возражал он ей, – ради бога... не лезь в мои дела, я не собираюсь расширяться, новые сотрудники мне не нужны! У меня с текучкой вполне справляется секретарь, она очень профессиональная девушка, с двумя высшими образованиями... Зачем мне еще кто-то? Чтобы выплачивать на одну зарплату больше или чтобы нас при этом к тому же обворовывали?.. И вообще, тебе что, не хватает денег, которые я приношу в дом?

На этом месте мама, как правило, пугалась, тем более что денег ей вполне даже хватало: на себя она почти не тратилась, только на еду и, конечно, на Майю. Мамуля и без дорогих тряпок была красавицей, и ее совершенно не смущало, что все свои одежки она покупает на рынке.

– Сама подумай, – говорила она дочке, при этом весело смеясь, – разве на костюме или платье написано, где они куплены?.. А в дорогие бутики везут те же самые вещи, какие и на рынке продают, я это знаю точно!

– Думаешь? – с сомнением переспрашивала Майя, тайком от родителей почитывающая дамские романы и благодаря им знавшая, что на самом деле это не так.

– Говорю же, что знаю!

– Откуда?

– Мне дядя Саша на днях рассказал такую историю!..

Дядя Саша был их соседом по этажу и работал закупщиком обуви для какой-то то ли фирмы, то ли магазина.

– Вот послушай. – Мамины глаза, синие, как настоящие сапфиры, сверкали от возбуждения. – В прошлый раз он привез своей хозяйке партию сапожек из Италии – ну этих, которые сейчас моднючие, почти до колен... А у тети Веры, его жены, как раз сапоги порвались. И он решил взять одну пару для нее – конечно, с разрешения хозяйки. Словом, за партию он заплатил какие-то гроши, и одна пара тоже стоила гроши. Где-то на наши деньги тысячи полторы, даже меньше...