Заложники дьявола - Фридрих Незнанский

Они уехали. А Майя все еще держалась за дерево. Потом выпустила ствол из ладоней, на которых яркими алыми пятнами отпечаталась вся география коры. Потом она медленно сдвинулась с места и побрела куда глаза глядят, пытаясь вместить в себя то, что только что увидела и узнала...

– Не спишь, значит?.. – Майя едва не подпрыгнула на кушетке: если ее что-то и раздражало в дяде Юре, так это его способность появляться бесшумно, неожиданно, словно ниоткуда.

Она смущенно посмотрела на него, с трудом возвращаясь из своих воспоминаний, и промолчала.

Дядя Юра покачал головой, присел на край кушетки и взял Майю за запястье, одновременно освободив из-под обшлага рубашки левой руки часы – очень красивые и, наверное, дорогие.

Помолчав с полминуты, он покачал головой:

– Сердечко частит, – он коснулся пальцами лба девушки, – взмокла вся... Никуда не годится, девочка моя... Тебе сейчас надо думать о будущем, а не о прошлом, о вас с мамой и о детях, о которых я тебе рассказывал... Давай спать!

Майя покорно кивнула и протянула ему руку, которую дядя Юра, послушав пульс, успел выпустить.

Он очень осторожно взял Майину ладонь в свою и пристально посмотрел ей в глаза:

– Спать, моя маленькая, спать...

Глаза у дяди Юры были черные и бездонные, как омуты, наполненные спокойствием и тишиной.Девушка слабо улыбнулась, ощутив легкое, приятное головокружение, и не заметила, как ее собственные веки опустились. Ей казалось, что она плывет, легко и свободно, по каким-то теплым, нежным волнам то ли озера, то ли и вовсе моря, хотя настоящего моря никогда не видела. Но это и неважно, главное – ей было хорошо, по-настоящему хорошо...

Он осторожно выпустил Майину ладонь из руки, задумчиво посмотрел на спящую девушку. Поднялся и аккуратно поправил на ней плед, после чего осторожно вышел из комнаты и вернулся к прерванной работе.

ГОССОВЕТНИК ЮСТИЦИИ

Ирина Генриховна открыла глаза и улыбнулась, но вслед за этим сразу же нахмурилась:

– Шурик... Ты что, всю ночь не спал?

Турецкий покачал головой и нежно взял жену за руку:

– Всегда завидовал собственной жене: не успеет распахнуть свои синие очи, как уже проснулась... Ну с чего ты взяла, что не спал?

– Ох, Шурик... Вовсе не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это понять: ты в зеркало на себя смотрел? У тебя глаза красные!.. Даже не думай меня обманывать, у тебя же все на лице написано! И как ты только своих подследственных вокруг пальца обводишь?– Психолог ты мой... И что же ты еще знаешь о своем муже и при этом молчишь?

Но Ирина шутки не приняла, вполне серьезно покачав головой:

– Уж знаю... Например, что у тебя сейчас какие-то важные дела, о которых ты страшно беспокоишься, из-за которых буквально разрываешься пополам...

– Вовсе нет, ты просто стала мнительная, Иришка!

Александр Борисович воровато отвел глаза, а потом и вовсе поднялся со стула, на котором действительно провел всю ночь, и, подойдя к окну, с наигранным интересом уставился на больничный двор. Его жена, посмотрев на напряженную спину супруга, грустно улыбнулась:

– Шурик, если тебе надо куда-то идти, пожалуйста, иди! Катя сегодня дежурит в своем отделении, в соседнем корпусе, и сразу после обхода придет ко мне... Иди, Шурик!

– Да с чего ты, в самом деле, взяла, что мне надо куда-то идти?!

– Видел бы ты себя со стороны... Ночью я просыпалась на минуточку, смотрю – ты взад-вперед по палате, как тигр в клетке, ходишь. Да и сейчас: спина каменная, отвернулся, чтобы я твою физиономию не видела, а сам по подоконнику пальцами барабанишь... И телефон отключил, чтобы тебе не звонили... Шурик, поезжай куда тебе надо! Ну очень тебя прошу...

– Если Бог хочет наказать мужчину, – вздохнул Турецкий, поворачиваясь к Ирине, – он посылает ему жену-психолога... Из тебя со временем выйдет отличная мисс Марпл, осталась самая малость – дожить как минимум до восьмидесяти лет!

– Ты все шутишь... На самом деле я стала такая тупая! – Ирина Генриховна вздохнула и осторожно села на постели. – Хочешь взглянуть, что я сейчас читаю? Вот... Сплошная желтуха...

Она иронично фыркнула и достала из-под подушки действительно в прямом смысле слова желтую по цвету бумаги, на которой издавалась, газету.

– Нет, Турецкий, ты только послушай: «Людмила Гурченко стала прабабушкой...» Это еще ничего! А-а-а... Вот: «Знаменитая звезда шоу-бизнеса Герда выходит замуж за английского лорда и улетает в его замок в Шотландии!» Как думаешь, зачем она сдалась английскому лорду?.. Хотя, если верить снимку, он и сам больше похож на какого-нибудь хиппи, патлатый какой-то...

Александр Борисович улыбнулся и покачал головой:

– Ну надо же, как мир-то тесен...

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь настоящее имя этой самой Герды? Татьяна Мохова!

– Не знала, что ты еще и в шоу-бизнесе ориентируешься, – удивилась Ирина.

– Не в шоу-бизнесе я ориентируюсь, а, как легко догадаться, в бандитах... Мохова несколько лет была любовницей Цезаря.

– Кого?!

– Пашки Садовничего... Цезарь – его погоняло: в девяносто девятом он ухитрился совершить сразу три ограбления в разных районах Москвы одновременно, минута в минуту... Вот и прозвали.

– Надо же! – Глаза Ирины заинтересованно блеснули. – И кто из них кого бросил?

– Ну по официальной версии – Мохова. Она потом во всех интервью вопила, что он ее бил, угрожал... Ублюдок, словом.

– А почему ты говоришь «по официальной»? Что, неофициальная версия тоже есть?

– Ну знаешь, она всегда есть – так, на всякий случай...

– Не понимаю... А какое, собственно говоря, это имеет значение, кто из них кого бросил?

– Ты права, никакого... А вот если никто никого не бросал, а вся история с разрывом была просто-напросто с какой-то целью ловко разыграна, – тогда имеет.

– Ой, Шурик, какой ты умный, я бы о таком варианте ни за что не подумала... Говорю же, тупая стала. А телефон ты все-таки включи и, если тебе нужно куда-то отлучиться, поезжай! Катя будет с минуты на минуту, раз уж ты так за меня волнуешься.

Турецкий ласково посмотрел на жену и, подойдя к кровати, обнял Ирину за плечи:

– Никуда я не поеду... А телефон, если ты так настаиваешь, включу...

Ответить мужу она не успела, поскольку в палату заглянула медсестра:

– Турецкая, в процедурную, вас ждут!

– Осторожно, я помогу тебе встать, – тут же засуетился Александр Борисович. И с нежностью добавил: – Девчонки вы мои драгоценные...– Девчонки?.. – Ирина замерла, а ее муж по-настоящему смутился.

– Черт... Проговорился...

– Да, Шурик, ты, конечно, великий конспиратор!

И, внимательно посмотрев на супруга, не выдержала и рассмеялась.

Перепоручив Ирину переминавшейся в нетерпении медсестре, Александр Борисович некоторое время расхаживал по палате, изредка нервно поглядывая на дверь. Наконец все-таки извлек из своей барсетки мобильный телефон и включил. И аппарат тут же, не замедлив, разразился громким, нетерпеливым звонком, а на экране высветился, как, собственно, он и предполагал, номер Меркулова. Что ж, ничего не поделаешь... Он вздохнул и включил связь:

– Слушаю тебя, Костя!

– Плохо слушаешь, я тебе уже полчаса названиваю!.. Саня, быстро собирайся и лети сюда, я послал за тобой машину с Денисом, он с минуты на минуту будет на месте!

– Да что стряслось?!

– Садовничий час назад бежал из здания суда!..

– Как?!

– Не знаю я как! Вывели, вероятно! Исчез офицер конвоя... Турецкий, как хочешь извиняйся перед своей Ириной и на всех парусах дуй сюда!..

Александр Борисович к этому моменту уже и сам успел выскочить из палаты и, молча пролетев мимо сестринского поста, не обратив внимания на изумленный взгляд сестрички, бросился вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.Меркулов оказался прав: Денис домчал до больничных ворот как раз вовремя, несмотря на все еще не рассосавшиеся утренние пробки: помогла сирена, благодаря которой половину пути он проделал по встречной полосе...

– Сан Борисыч, – начал было он, открывая переднюю пассажирскую дверцу, но Турецкий закончить фразу не дал.

– Быстро в Шереметьево!.. – Он с размаху шлепнулся в кресло и захлопнул дверцу. На реакцию Грязнов-младший никогда не жаловался: выкрашенный в традиционные желто-синие тона «Москвич», украшенный разноцветными мигалками и снабженный совсем не москвичевским движком, моментально рванул с места, одновременно взвыв сиреной.

Всю дорогу до аэропорта Турецкий напряженно молчал, Денис не отвлекал «важняка» дополнительными вопросами, полностью поглощенный дорогой, одолел которую в рекордные сроки.

В шереметьевском зале Александр Борисович, быстро оглядевшись, задержал на мгновение взгляд на табло и внезапно успокоился:

– Вот что, Дениска... Иди в здешнее отделение, подсобери оперов – всех, кто свободен и несвободен, пусть прихватят наручники... Так, на всякий случай... Ко мне близко не подходить, все должно выглядеть как обычный чёс дежурных в зале...