Заложники дьявола - Фридрих Незнанский

– Так, девушка, – холодно произнесла Катя типичным «врачебным» голосом, – вы должны были видеть супруга пациентки Турецкой, он дежурил возле нее ночью...

Медсестра растерянно кивнула.

– И он только что был здесь...

– Он куда-то убежал! – поспешно ответила девушка. – Со всех ног!

– Как – убежал? Куда?!

Ирина не выдержала и заспешила к дежурному посту.

– Ну не знаю... Он же мне не доложился, спешил очень...

– Все ясно! – Катя пошла навстречу подруге и мягко, но настойчиво повлекла ее обратно, к распахнутой двери в палату. – А ты говоришь, изменился! Турецкий – он и в Африке Турецкий, только черный!..

– Катька, перестань. – Ирина Генриховна побледнела и тяжело опустилась на кровать. – Ты не понимаешь... Меня в последнее время все какие-то предчувствия мучают... дурные.– Ясное дело – дурные! У тебя хороших отродясь не было! Прекрати выдумывать, а! У твоего Сани работа такая, специальная, чтобы срываться с места в самый неподходящий момент, главное – без предупреждения... Все мужики эгоисты.

– Ты не понимаешь, – упрямо повторила Ирина, мрачно глянув на подругу, – Шурик действительно изменился... Но я... Я видела, его что-то здорово тревожит, они со Славой Грязновым каким-то сложным делом в последние месяцы занимались. Судя по тому, что мне он ничего не рассказывал, – опасным...

– Умерь свое воображение, с чего ты взяла, что опасным, если твой Турецкий уже пару лет как минимум в основном в кабинете сидит, бумажки перебирает? Сама говорила – жаловался тебе...

– Забыла, как его недавно ранили?!

– Не забыла! А ты, похоже, забыла, что подстрелили его чисто случайно, в другого типа целились... К тому же киллера поймали... Ну успокоилась?

– Кать, ты, наверное, смеяться надо мной будешь, – Ирина Генриховна сжала руки, – но все последнее время у меня действительно предчувствие какое-то... нехорошее. И потом... приметы...

– Господи, какие еще приметы?!

– Плохие... – жалобно пролепетала Ирина.

– Например?

– Ну, например, когда я из роддома в последний раз сбежала, Шурика здесь не было, он домой поехал переодеться. Я поймала такси, приехала... Подхожу к двери, сую ключ... ну в замочную скважину, а он не поворачивается... Не подходит!– Как это – не подходит? Наверняка ведь не тот сунула?

– Так вот это и есть плохая примета! У меня и правда на брелке куча ключей, есть похожие... Я Шурика сто раз просила пометить квартирный какой-нибудь краской, но до тех пор ни разу и так не путала!

– В жизни не слышала о такой примете, да еще и плохой! – сердито произнесла Екатерина. – Не сходи с ума, это у тебя от беременности воображение обострилось, ты раньше суеверной не была! И вообще, все приметы – чушь, бабушкины сказки!

– А сны?

– Тем более!.. А что там со снами?

– Мне уже несколько раз огонь снился, как будто Турецкий в него прыгает, вроде как за кем-то или за чем-то...

– Ну и дурочка! Огонь снится исключительно к горячей любви!

– Правда?.. – Ирина с надеждой посмотрела на подругу. – Ох, Кать, надо позвонить, я тебе сейчас телефон дам... У меня руки дрожат, где он?..

– Опять двадцать пять! – с нарочитым раздражением сказала Екатерина. – Давай говори, кому звонить-то?

Она взяла с тумбочки Иринин мобильный и вопросительно уставилась на подругу.

Ирина Генриховна, секунду поколебавшись, кивнула:

– Знаю кому! У меня есть прямой телефон в кабинет Меркулова, мне почему-то кажется, что Шурик... если все в порядке... Мне кажется, он там...– Кажется ей... Ладно, псих на палочке, говори номер!

– Если Костя возьмет трубку, скажешь, что это я...

– Слушай, – неожиданно удивилась Катя, – а почему бы тебе вместо этого не позвонить самому Турецкому? У него ж мобильный!..

– Он его еще вчера отключил.

– Так наверняка же успел включить раз сто?..

– Кать, ты его не знаешь, – вздохнула Ирина Генриховна. – Если он отсюда вылетел на полной скорости как сумасшедший, значит, его и правда по работе вызвали. Что-то стряслось! А в таких случаях он свой аппарат отключает автоматически... Хочешь проверить?

– Хочу!

– У меня там в записной книжке под кодовым словом «Турецкий» есть его номер – проверяй...

Ирина Генриховна демонстративно отвернулась к окну, пока ее немало рассерженная подруга манипулировала с аппаратом.

– Ну что? – поинтересовалась Ирина примерно через полминуты – Убедилась? Наверняка недоступен...

– Все мужики сво... Извини, конечно! – буркнула Катя. – И говори наконец мне номер этого вашего Меркулова! Вот увидишь, все с ним в порядке, я имею в виду не Меркулова, а твоего припадочного Турецкого... Алле?.. Константин Дмитриевич? Здравствуйте! Это Ирина... Не узнали?.. Что ж, значит, мы с Шуриком наконец разбогатеем!..Катя хихикнула и вложила мобильник в руку заметно оживившейся Ирине.

Несмотря на длительное знакомство, отношения Александра Борисовича с подругой жены Катей никогда нельзя было назвать безоблачными. Не то чтобы Екатерина ему не нравилась. Скорее, причина крылась, во-первых, в том, что не нравился он ей, во-вторых, при целой массе несомненных достоинств Екатерина категорически не была женщиной его плана.

Тем более неловко чувствовал себя Турецкий, на всех парусах примчавшийся к Ирине после ее звонка к Меркулову, когда обнаружил, что оправдываться ему придется в присутствии Кати. То, что он лепетал жене по телефону, когда та застукала его в кабинете Меркулова, в счет не шло: не настолько Иринка легковерна, чтобы принять версию, будто ее супруг умчался на всех парах из больницы, забыв попрощаться или хотя бы предупредить, исключительно по причине того, что его вызвал шеф... Да и фингал на физиономии говорил сам за себя...

– Иришка, прости меня, дурака... – При виде Кати, с самым суровым видом стоявшей у окна в позе статуи Командора, его порыв тут же подзахлебнулся. Но ничего не поделаешь, продолжать-то надо было! – В общем, я... Словом, я...– Словом, ты, как обычно, во что-то ввязался, – вздохнула Ирина Генриховна, лежавшая на кровати и оттого казавшаяся совершенно беззащитной.

– Не совсем... Понимаешь, мне нужно было присутствовать на суде, а тут... Словом, подсудимый попытался сбежать и...

– Шурик, – глаза Ирины Генриховны сердито сверкнули, – если ты попытаешься меня обмануть, заранее предупреждаю: бесполезно... Твоя физиономия свидетельствует против тебя! Кроме того, телевизор я тоже смотрю, а складывать два и два пока что не разучилась!

– Что ты имеешь в виду? – пробормотал Турецкий, покосившись на продолжавшую осуждающе молчать Катю. Уж лучше бы набросилась на него на пару с женой!..

– Просто я наконец догадалась, каким именно делом вы занимались с Грязновым столько времени!.. А вчера и позавчера по всем каналам только и речи было, что о поимке опасного преступника Павла Садовничего! Цезарь твой ведь Садовничий?.. Я, как только увидела, что тебя нет, сразу про наш разговор вспомнила... Ох, Шурик! Если бы ты знал, как я от этого всего устала!..

В голосе Ирины послышались слезы, а Катя немедленно с видом заботливой родственницы – куда более заботливой, чем преступный муж – ринулась к подруге:

– Иришка, успокойся! Сейчас же! – Она повернулась к Турецкому, все еще виновато переминавшемуся на пороге. – Позови медсестру, Саша, ей нужен укол!И, дождавшись, когда Александр Борисович выскочит из палаты, покачала головой. Турецкий страшно удивился бы, доведись ему услышать, что именно произнесла в его отсутствие Катя:

– Ирка, ты явно перегибаешь палку... В конце концов, ты ведь знала, за кого замуж идешь?.. Ну не смотри на меня такими круглыми глазами! Помнишь, за мной начал ухлестывать этот красавчик – приятель твоего мужа, его коллега? Как его... Видишь, уже не помню даже, как зовут! А ведь он мне нравился... Правда нравился!.. Но я подумала и поняла: никогда в жизни мои чувства испытания его профессией не выдержат! Слава богу, успела тогда уже на вас насмотреться...

– Катька, я устала! – с горечью выдохнула Ирина. – Говоришь, успела насмотреться на нас? Ну а мне не на кого было «насматриваться», влюбилась в него как глупая коза, и вот... А сейчас я просто не в состоянии продолжать трястись за него изо дня в день... Завтра у него, между прочим, отпуск кончается...

– Сама говорила, большая часть его работы теперь – сплошная возня с бумагами!..

– И это чистая правда! – произнес Турецкий, объявившийся в этот момент на пороге в обществе медсестры. – Иринка, милая, я готов дать тебе страшную клятву, что, пока ты не родишь, из своего кабинета не буду выходить в течение восьми часов ежедневно! И заниматься исключительно чем-нибудь безопасным, включая общественные нагрузки, не имеющие отношения к уголовке!..– Ты мне такие клятвы уже сто раз давал, – вздохнула Ирина Генриховна, а Катя, коротко переговорив с медсестрой и отослав ее за лекарством, тут же напросилась в свидетели:

– А при мне – впервые! – сообщила она. – И пусть только попробует нарушить слово... Кстати, если не секрет, хотелось бы знать, какими такими общественными нагрузками ты собрался заняться? Насколько я понимаю ситуацию, погоню за сбежавшим преступником в твоем понимании, Турецкий, тоже вполне можно назвать общественной нагрузкой, поскольку в служебные обязанности помощника генпрокурора она явно не входит?