Временно - Хилари Лейхтер

— Конечно, не возражаю, — отвечаю я ему. — Я сама люблю спорт.

— Ты сказала, что любишь спорт? А сама-то занимаешься? — спрашивает мой самый забавный парень.

Слышу, как там, в моем доме, все кричат: кто-то забил гол.

— Занимаюсь, — отвечаю я.

— Еще как занимается! — кричит мой паренькоуч, узнаю его голос.

Давненько мы с ним не виделись. Но он утверждает, что время, умноженное на расстояние, равняется квадратному корню из привязанности и долгосрочных отношений. Он даже нарисовал инфографику, которая это доказывает, она висит у него над кроватью.

Приятно слышать их голоса, когда все наперебой здороваются со мной издалека. Голос мой немного дрожит и вот-вот сорвется.

— Плохо слышно! — кричу я им. — Привет!

Им тоже приятно слышать меня.

— Если уж вы там, — прошу я их, — то не польете ли вы мои джунгли?

— Легко! — отвечают мои парни, и я слышу шаги и журчание воды, которую они льют в горшок с цветком.

— И еще почту посмотрите.

— Да запросто, — отвечает мой самый высокий парень.

В почтовом ящике они находят четыре каталога, три меню навынос из местных забегаловок и два предложения с-супер-выгодным-под-ноль-про-центов кредитом. И письмо от дамы, которая живет со своими туфлями.

— Я у нее работала, — объясняю я им. — Что она пишет?

Мой парень-коуч откашливается и читает написанную от руки портянку, в которой дама обвиняет меня, мои колени, мои ступни, мои пальцы ног, а особенно большой палец, в богохульстве — он почти перекрывает второй палец, и еще мой мизинец — он похож на раздавленную, поверженную ягоду земляники, которая лежит на самом дне корзины и никто никогда не захочет попробовать ее. И вот еще что. Да-да-да, неужели все же придется это сказать?! Она знает, что это я стащила ее сапоги, ее лялечки, ее мусички! За что же, чем же, как же она заслужила такую дерзость? И когда я собираюсь их вернуть? Конечно, она знает поговорку про башмаки, в которых надо пройти милю, чтобы полюбить человека, которому они принадлежат. Но если я сделала в ее драгоценных сапожках хотя бы шаг, если я посмела натянуть их на свои разлапистые лапищи!.. О, пусть мне помогут боги, да хоть какой-нибудь божок, в которого верует такая обувная воровка, как я, но она преподаст мне урок, она меня научит, она заставит меня расплатиться!..

Тут я вновь слышу шум матча из телевизора.

— Ты там надолго застряла? — спрашивает мой самый забавный парень — страховой агент, который мной особо дорожит.

— Не знаю, не думаю, — отвечаю я, — но бизнес — дело непредсказуемое.

Я обычно так говорю, как будто это только мое дело и ничье больше.

— Мы позаботимся друг о друге, пока тебя нет рядом, — заверяет меня он. — Не беспокойся.

О да! Я медленно выдыхаю. Это несколько опустошает, я чувствую себя гулкой пещерой. Телефон отключается еще до того, как я успеваю с ними хоть как-то попрощаться.

Чем именно промышляет судно, мне неизвестно. Но я вообще редко вникаю в общий смысл работы компаний. Мы с Перл сидим в «вороньем гнезде» на верхушке мачты, и она объясняет, что на самом деле мы ищем инвесторов, чтобы захватить их. Вот, скоро опять отправимся на охоту за венчурным капиталом.

— А себя наш капитан называет «венчурным капитаном», — говорит она. Ноги ее, точно птицы, болтаются в воздухе над палубой, которая простирается далеко внизу. — Венчурным капитаном в погоне за капиталом.

— Но это же опасно!

— Еще бы, конечно! Но и капиталы часто попадают не в те руки.

Перл — крутой и невероятно опытный переговорщик. Она сопровождала каждое крупное ограбление и убеждала жертв, что на самом деле они только выиграли. «Давайте примем решение, которое устроит обе наши стороны», — говорила она, пока ее товарищи грабили и убивали. Фирменный маневр. Она хвастается тем, что если бы захотела, то убедила бы капитана сделать капитаном ее. Она могла заставить небо греметь, а рыб летать.

— Как летучая рыба летать? — спрашиваю я.

— Как чайка. Как чертова чайка.

Ей не нравится, что никто на корабле не носит повязку на глазу.

— Это значительно упростило бы мне работу, — говорит Перл и пытается убедить меня надеть винтажный наряд из коричневой кожи с изящно вышитым черепом. — Это сделало бы наш бренд узнаваемым, — добавляет она.

— Ну, мне и в своей одежде неплохо, прости.

— К твоим волосам этот наряд чертовски подошел бы.

— Нет, спасибо, правда, я не хочу.

— Ну, если ты считаешь, что тут кто-то будет спрашивать о твоих желаниях, то я для приличия сделаю так, что повязка на глазу у тебя появится на всю жизнь, — предлагает она.

То есть она собирается оставить меня без глаза? Для приличия? Мне всегда казалось, что для приличия делают что-нибудь другое.

— Я имела в виду, — отвечаю я, — она больше подойдет первому помощнику по работе с командой.

— А, тому парню! — радуется она и перестает давить на меня, заметив, видимо, мое напряжение. — Кстати!

Она прячет повязку в карман.

Длинноволосый поднимается в «воронье гнездо», чтобы приступить к выполнению обязанностей попугая, так что мы спускаемся вниз и оставляем его одного. Пусть занимается своей птичьей работой. Когда я поднимаю на него глаза, то замечаю, что он наблюдает за мной все с тем же странным выражением на лице — одновременно и жестким, и мягким.

В выходной день мы с Перл нарезаем круги по палубе и разговариваем. «Хорошо погуляли — хорошо потолковали», — говорил мой крысопарень после наших долгих прогулок по магазинам.

Перл держится ближе к краю, я шагаю рядом. Мы обе любим попкорн. Обе любим сдирать обгоревшую на солнце кожу. Обе производим не лучшее первое впечатление. Я открываю свой бумажник, и фотографии моих парней длинным веером вываливаются прямо на палубу. Перл с уважением и интересом рассматривает их лица.

— У этого красивый подбородок, — говорит она. Красивое то, красивое это.

За бренди Перл терпеливо показывает, как завязать фал, булинь и полуштык. Пальцы мои ноют от жесткой веревки.

— Вот так, — говорит Перл, массируя их прохладным кремом.

Держаться за руки довольно приятно, особенно если это не цель, а средство для совершения других действий.

— Попробуй развязать, — предлагает она, и ее густой, сладкий, как мед, голос звучит убедительно. Я вонзаю пальцы в «баранью ногу», или «колышку», как еще называют этот узел. — Ого! А ты настоящая! Дарле бы понравилась.

— Не совсем, — говорю я и потираю руки. — А вот ты как будто родилась, чтобы вязать эти узлы.

Я