Выстрел в переулке - Лев Самойлов

— Ладно, ладно, рассказывайте дальше.

Савушкин поднял голову, провел языком по сохнувшим губам и попросил воды. Коваленко налила из графина и подала ему. Он жадно отпил несколько глотков.

— Посадил я их в машину и погнал через Комсомольскую площадь, прямо в Сокольники. На Красносельской они попросили остановиться у магазина. Купили вина, закуски, поехали дальше. Выехали в лес. Выбрали место поукромнее, вышли из машины. Стали пить, закусывать. Поднесли мне. Отказывать неудобно. Выпил два раза по двести. В общем, конечно, не имел права. На работе. Но организм у меня крепкий, не хмелею, а тут что-то мне стало не по нутру. Враз опьянел. Все поплыло в глазах, почувствовал слабость, прилег на траву, и больше ничего не помню. — Савушкин допил стакан и сказал: — Все, товарищ начальник.

— Как все? — спросил Гончаров. — А куда же эта парочка делась?

Савушкин глубоко вздохнул и, как бы решившись открыть последнюю тайну, продолжал:

— Проснулся под вечер, шел сильный дождь, весь промок, тошнит, голова вот-вот развалится. Сейчас тоже трещит. Глянул вокруг — парочки нет. Смотрю, машина на месте, проверил, целы ли права. Порядок. А на сиденье у меня лежит тридцать рублей. Видать, решили на десятку больше дать. Вот и все.

— Когда вы заметили пробоину в машине?

— Приехал в гараж, ставлю машину, мне кто-то кричит: «Эй, кузов ободрал!» Гляжу, точно. Где царапнул, ума не приложу. И как это проехал по городу и меня никто не остановил? Надо думать, дождь помог.

— Что же вы сразу обо всем не рассказали?

— Да мне говорят: «Убийца! Грабитель!» А я никого не грабил, не убивал и от машины не отходил. Ну, а потом побоялся уже насчет этой «левой» поездки рассказывать, решил за Клин держаться... Каюсь теперь...

— Да, вы много здесь напутали. И следствию мешали. А ведь убийца, пока вы тут тянули, не зевал. Вы можете описать наружность ваших пассажиров?

— А чего же... Мужчина высокий, лет двадцати восьми — тридцати, обходительный такой, лицо симпатичное, особого ничего нет. Вот только когда водку разливал, заметил я наколку у большого пальца, какое-то имя, а какое — не прочел.

— Как он был одет?

— В серый пиджачок. В общем прилично одет. А женщина? Да вы ее, наверное, знаете. Точно обрисовали: рыжая, в завитушках, так она и выглядит. Яркая такая, лицо круглое, нос — во! — он пальцем приподнял кончик носа. — Глаза не помню какие, кажется карие. Сначала она много смеялась, а потом чего-то скисла, стала молчаливой. А во что была одета, хоть убейте, не помню, обыкновенно, как все женщины летом одеваются.

— Яснее ясного. Как они друг друга называли?

— Чего не помню, того не помню, ни к чему мне. — Савушкин вздохнул. — Виноват я, «налево» сработал. Только слово даю, никакого преступления не совершал, да и револьвера у меня отродясь не было.

— Мы готовы поверить вам, Савушкин, — сказала Коваленко, — что вы действительно никого не убивали и не грабили, но вам придется объяснить суду, как вы стали пособником грабителей и убийц. Ложь, запирательство — все объяснить придется.

— Да я же...

— Ну, это дело суда.

Гончаров быстро поднялся, подошел к Коваленко и о чем-то очень долго советовался с ней.

— А сейчас, — вновь обратилась она к Савушкину, — поедете с сотрудниками милиции, покажете место, где вчера пировали. Вернетесь обратно, отберем подписку о невыезде и отпустим домой.

— Домой? Вы меня освобождаете? — дрогнувшим от волнения голосом спросил Савушкин.

— А вы не хотите? — улыбнулся Дроздов. — Не беспокойтесь, когда будете нужны, вызовем.

Гончаров попросил Дроздова не забыть пригласить с собой понятых. Растерянно суетившегося Савушкина увели. Он шел к выходу нетвердой походкой, задевая по дороге стулья.

В кабинете опять наступила тишина.

Я вынул блокнот и сделал кое-какие записи. Закончив, оглянулся. Кроме меня и Гончарова, никого не было. Майор сидел у стола и сосредоточенно набирал номер по телефону.

— Федор Георгиевич, — обратился я к нему, — у меня к вам есть несколько вопросов, не помешаю?

— Нет, нет, — Гончаров опустил трубку телефона.

— Первый вопрос: какое значение представляет для дела, снимался с машины номер или нет? Нельзя же ездить по городу без номера!

— Охотно объясню. Для нас это имеет очень важное, можно сказать, первостепенное значение. Как вы знаете, номер прикрепляется винтами и закрепляется гайками. Допустим, имеются свежие следы отвертывания гаек, например, свежая смазка маслом. В этом случае надо предположить, что на машину ставился чужой или фальшивый номер, если, конечно, он не был снят по каким-либо легальным причинам. Для чего ставят фальшивый номер? Чтобы навести на ложный след. В данном случае этого не было, номер не снимался, а ведь преступление совершено не по мгновенному побуждению, оно подготовлено заранее, заранее обдумано. Помните, что говорил комиссар? Спрашивается, какой же шофер, если он в здравом уме, поедет на своей машине совершать преступление, можно сказать, среди бела дня, да еще выставит напоказ свой номер? Это же все равно, что показать свой паспорт.

— Однако никто номера не запомнил.

— Чистая случайность! Рассчитывать на нее нельзя, и никто никогда не рассчитывает. Важно другое: преступник не заботился, запомнят номер машины или нет. Ему это было безразлично, он старался лишь сбить следствие с толку, запутать и замести следы. Правильно сказала Коваленко, нельзя улики рассматривать в отрыве от реальной действительности. Кому же понадобилось их нагромождение, кому был выгоден весь этот спектакль? Конечно, человеку, нанявшему машину. Задача преступника ясна — добиться, чтобы подозрение пало на другого, ни в чем не повинного человека. Понятно?

— Вполне! Теперь второй вопрос: вы действительно считаете, что Савушкин не принимал никакого участия в преступлении?

— Пока его показания не противоречат обстоятельствам дела. Давайте посмотрим, что у нас получится, если мы поверим Савушкину.

— Давайте.

— Некто в сером костюме, будем его так называть, тщательно заранее обдумал преступление. Пока нам неизвестно, кто и когда навел его на столовую и на Орлова. Доберемся и до этого. Вчера преступники наняли машину, поехали за город. Некто в сером, угощая водкой, дал шоферу снотворное, дождался, пока тот уснет, надел его куртку, кепку, взял машину и отправился к месту, где встретил Орлова. Совершив преступление и увидев, что за машиной гонится милиционер, убийца выбросил из окна кепку Савушкина. Благополучно вернувшись, он поставил машину на прежнее место и положил на сиденье тридцать рублей, даже превысил договоренную сумму. Это, возможно, тоже сделано с умыслом, чтобы еще сильнее скомпрометировать водителя. Вот версия, которая вытекает из показаний Савушкина. Так, по-моему, и обстоит дело.

— Тогда разрешите третий вопрос. Почему преступник не подбросил шоферские права? Это же было бы еще убедительнее.

— Ну что вы! — Гончаров улыбнулся. — В интересах преступника, чтобы водителя искали подольше. И потом, если еще можно с натяжкой предположить, что кепка неведомыми путями слетела с головы, то удостоверение? Что же оно, выпрыгнуло из кармана? Нет, убийца не так глуп.

Мы еще продолжали обсуждать историю преступления, когда за дверью послышались громкие голоса. Вошли Коваленко и Дроздов с сотрудниками отделения, несшими какие-то свертки. Последним, стараясь не попадаться Гончарову на глаза, вошел Савушкин и сел на стул у стола Дроздова.

— Вот полный джентльменский набор, — сказал Дроздов, осторожно выставляя на стол бутылки в специальных упаковках, предназначенных для вещественных доказательств. — Здесь — остатки вина, окурки со следами помады. Боюсь только, как бы дождь не испортил на бутылках следы пальцев.

Он вызвал Зайцеву и распорядился оформить отсылку вещественных доказательств на экспертизу в научно-технический отдел.

— Выпито немало. Тут не то что на троих, на десяток хватит, — заметил кто-то из присутствующих.

— Эх, Савушкин! — сказал Гончаров, отыскав его глазами. — Вот до чего пьянство довело — до связи с убийцами и грабителями.

— Не только пьянство, Федор Георгиевич, — добавила Коваленко, — а и нелегальные заработки, «левые» поездки. Одно к одному. И в довершение всего сплошная ложь, попытка запутать следствие.

— Для вас, Савушкин, это тяжелый, но своевременный урок, — продолжал майор. — Запомните, скользкие пути в конце концов неизменно приводят к большой непоправимой катастрофе.

Тот молчал, опустив голову.

— Что же, товарищи, — сказал Гончаров, — из тупика мы вышли. Теперь начнем все сначала.

Коваленко согласно кивнула головой.

ГЛАВА VII

Почему уволилась Марчевская