Мария в Заповеднике - Алекандр Пиллаев

Станция, в сущности, из одной только аппаратной и состояла. Вдоль стен тянулись сплошь приборные доски, украшенные мигающими разноцветными лампочками, и вся это электронная мощь сходилась целенаправленно у задней стенки, где громоздился пульт управления, количеством своих кнопок, индикаторов и экранов наводящий священный ужас на местных «специалистов»-аборигенов – чтобы те даже не приближались, где бы Станция не появлялась для сеансов связи их начальников с высшими чиновниками Цивилизации; но иной местный «спец» мог прийти «своим умом» и к тому, что и вовсе заподозрил бы в этом чудовищном электронном собрании какую-то скрытую нелепость – и даже вовсе не стал бы проявлять к ней интереса, чтобы случайно не повредить своей «технической репутации» по своей «душевной простоте», обнаружив собственную некомпетентность из-за какой-то обидной шутки, из-за вообще какой-то двусмысленности всех этих электронных нагромождений. Впрочем, пускай себе думает, что хочет, – лишь бы не приближался...

– Когда начинаете?

– Они еще не договорились, – ответил Йоцхак с серьезным видом. – Эй! Не трогай настройки!

Без тени улыбки Пер убрал руку от приборной доски. У него было предчувствие, что главные события произойдут не в столице, когда они туда вернутся, а здесь, в правительственном Заповеднике. Поэтому он хотел послушать переговоры лично. План и содержание их всегда заранее известны, но, если миссия близится к завершению, то лучше не упускать из виду нюансы, например, – настроение Министра: сдержан или напорист, заискивает или самоуверен в диалоге с «секретарем», – это, в свою очередь, позволит планировать миссию дальше.

– Наверное, я послушаю. А это – донесение в офис...

Йоцхак принял у него из рук листочек бумаги с текстом:

«ДОНЕСЕНИЕ 1

В Заповеднике наблюдается активность. В субботу возможно увеличение численности популяции в ареале. Объективных данных для изменения сроков миссии пока не имею.

– Пер».

– Я, наверное, никогда не привыкну, – произнес Йоцхак, пробежав текст глазами. – Я понимаю, это удобно для передачи в эфир: не надо шифровать, никто и так ничего не поймет. Но как только подумаешь, что речь идет на самом деле...

– Кажется, вызывают... – Пер кивнул на мигавший огнями пульт.

Йоцхак нажал клавишу ответа, и они сразу услышали в динамике голос помощника Министра: тот интересовался, какова договоренность с Секретарем Большого Конгресса. «Просим обратить внимание на пожелание Министра провести переговоры срочно, сегодня», – сказал помощник.

Пер и Йоцхак переглянулись.

– Если ты настроен, то предложи начинать, – сказал Пер.

Йоцхак вдруг изменился в лице, – а именно, сделался чрезвычайно напыщенным, как будто это с ним. желал теперь говорить глава правительства, которого они обслуживали, а не с самим Секретарем Большого Конгресса.

Он приблизил лицо к микрофону, встроенному в пульт и произнес:

– Помощники Секретаря предупреждены и ждут на линии.

Пер понял, что переговоры, вероятно, сейчас начнутся, и прошел в специальную кабинку для прослушивания, чтобы не мешать оператору. Разумеется, Йоцхак мог бы работать и «при зрителях»: он был великий артист – и искусство лицедеев определенно теряло здесь, в заброшенных до поры районах мира, лучшего из своих представителей.

Пер сел в кресло, взял в руки наушники. В аппаратной засветились экраны с видами рабочего кабинета Секретаря Большого Конгресса, отвлекая внимание оператора от сугубо технического дизайна Станции, – с тем, чтобы настраивать его на официальную и высокую роль и ответственность, которую он теперь играл в истории. Пер вспомнил об этой маленькой хитрости, потому что сам теперь не мог сосредоточиться на переговорах: ему хотелось услышать в наушниках или церковное пение, или «концерто гроссо», или... в общем, – только не самоуверенный голос «на равных» Шенка Стрекоблока, Министра.

Наконец, тонко зазвучали мембраны, раздраженные слабым электрическим током, Пер быстро нацепил наушники на голову и услышал, конечно, не «музыку», а неизбежно политкорректный голос.

Министр: «Во время прошлых переговоров с вами, господин секретарь, вы продолжали выступать с позиции силы. Это вряд ли отвечает требованиям времени. Не следует Большому Конгрессу игнорировать и не брать во внимание политический и экономический мощный потенциал Нашей Империи. Все это может привести к глобальным, непредсказуемым последствиям для нашего мира».

«Голос секретаря»: «Вы, безусловно, правы, господин Министр, и когда Вы говорите о глобальных проблемах мира, с одной стороны, и когда упоминаете одновременно о своей Империи – с другой. Но мы с Вами смотрим на это с разных точек зрения. Для нас глобальность заключается именно в том, что мир уже заинтересован в цивилизованном освоении вашего района Земли, однако Ваше общество все еще не способствует проникновению или, если угодно, вживанию у Вас Цивилизации».

Министр: «Господин секретарь, именно некоторое пренебрежение к Нашему обществу присуще идеологии Большого Конгресса. Мы не можем этого принять. Что значит, проникновение к Нам Цивилизации? А Мы, выходит, – не цивилизация? Но это опасное заблуждение – думать, что наша Империя не оказывает серьезного влияния на весь мировой процесс! Это тупиковый путь, господин секретарь, он ни к чему хорошему не ведет, это гибельно для обеих сторон. Мы же, наоборот, полагаем, что надо говорить об объединении Наших общих усилий на равных, паритетных началах, только такой подход будет правильным».

«Голос секретаря»: «Наша философия, философия Большого Конгресса, уже преодолела известный дуализм в вопросе о «цивилизациях». Мы теперь не можем заблуждаться на тот счет, что на Земле могут существовать одновременно две, три, пять «цивилизаций» или сколько кому заблагорассудится: восточная и западная, современная и древняя – как это представлялось долгое время человечеству... Мы пришли к убеждению, господин Шенк, что Цивилизация едина и неделима, она появилась на Земле десять тысяч лет назад, и с тех пор распространяется по Земному шару, принимая лишь разную национальную окраску – разумеется, там, где люди к ней расположены... Именно в таком смысле следует понимать мои слова, что Ваше общество Цивилизацию пока не воспринимает».

Министр: «Позвольте, господин секретарь, я буду пользоваться принятой у Нас терминологией. У Нас человечество принято называть населением, или народ. Так вот, народ не приемлет такого деления на цивилизованных и... да-да, Вы именно это хотели сказать – дикарей. Это оружие из арсенала холодной войны, господин секретарь. Сегодня Мы Все должны думать о другом – о выживании всех населений, или – людей, если угодно, – а такое выживание возможно только при равноправном сотрудничестве и партнерстве».