Мария в Заповеднике - Алекандр Пиллаев

– Ты уверен, что стреляли именно в Министра? – прервал его Дермот Уэлш.

– Видел своими глазами. Представь, его спасла именно «табакерка», как ее назвал Йоцхак. Первый выстрел был предназначен именно Министру, а не медведю. Стреляли с глушителем, я, ничего не слышал, зато жакан прямо перед моим носом шлепнул по «табакерке», когда она уже лежала у него в нагрудном карманчике.

– Ты удачно выбрал на этот раз именно стальную вещицу, – сказал Уэлш. – Она сработала не совсем так, как ты это расписывал, но жизнь Министру она спасла. Наш ящик с игрушками теперь только подымется в цене.

– Все же, Йоцхак прав, мы еще далеки от цели и надо быть осторожней. Теперь вот Прокурор стал мутить воду – я на него не рассчитывал.

– Слышишь, кричат, что нашли Министра?

– Причем в спальне, под одеялом, дрожащим от страха, как я и сказал. Пошли отсюда, – распорядился Пер. – Не надо колоть им глаза, будем деликатны с ними.

Пер и Уэлш вернулись в Домик. Йоцхак Смоленскин в ожидании коллег развлекался тем, что наговаривал в диктофон фразы разными голосами, и после с удовлетворением прослушивал, стирал запись и опять наговаривал бессмыслицы вроде: «... ситуация в мире сложилась довольно благоприятная, вы бы могли ею воспользоваться... насколько это хорошо известно, мировое сообщество вполне разделяет ваши стремления... мы прекрасно сознаем всю мощь и значимость вашей политики для мирового сообщества».

– Жаль, что мы не можем пустить сюда прислугу, – сказал Пер. – Приходится подавать себе самому, а так хочется иногда принять из рук женщины горячий чай в стакане, с парком... на русского это действует усмиряюще.

Он включил плитку, на которой быстро закипела вода в чайнике.

– Должен вам также сообщить, – произнес вдруг голосом Пера Йоцхак в диктофон, – поскольку приехал в Заповедник Прокурор, то завтра будет здесь и племянница его, красивая девушка, чей образ, без всякого сомнения, был сейчас в воображении перед главным техником Станции связи с Цивилизацией.

Пер налил себе чай и сел с этим задушевным напитком в кресло.

– А теперь послушаем философские рассуждения русского, – произнес Йоцхак нарочито с «аканьем»...

– Смоленскин, заткнись, – зарычал на него Дермот Уэлш, – ты же знаешь, как я этого не люблю, репетируй у себя на Станции. 

– Наверное, Дермот, тебе пора возвращаться домой, в Цивилизацию, здесь ты скоро превратишься в сторожевого пса. Уэлш и Пер – один с сожалением, другой с осуждением – оба посмотрели на Йоцхака.

– Просто я знал одну собаку, – объяснил тот... голосом кинолога, подающего команду собаке, – которая не переносила звуков пианино, и поэтому так и не научилась охранять театр...

– Если Мария приедет лишь завтра, – прервал его Пер, – то станет еще доказательством больше, что дядюшка ее замышлял тут недоброе. Я почему-то уверен, что Мария всегда все знает наперед, и вот побереглась...

– Возможно, Мария просто не любит эскортов, – сказал Йоцхак, – которые сопровождают Прокурора даже на рыбалку,

– Да, Мария редкая индивидуалистка в здешнем стаде, – начал усложнять Пер беседу: это была рутинная словотерапия для Персонала, как притчи бога, чтобы «апостолы» чувствовали себя комфортно рядом с главным техником. Все-таки они занимались тут деянием, которому Цивилизация не могла пока дать окончательной моральной оценки самой себе, действовала, что называется, положа руку на сердце, но если у самой Цивилизации сердце казалось техногенным произведением, то исполнителями ее воли были живые люди, для которых обычно не к лицу идти против совести и душа их часто требовала у разума объяснений и логику их поступков. Персонал можно было бы обвинить в самооправдании такого рода, но легко рассуждать, мирно трудясь или вкушая отдых, среди людей – Там;  и совсем по-другому станет думать иной, оказавшись среди диких аборигенов Земли – Тут...

– Необычный для патриархальных империонов индивидуализм девицы Марии производит впечатление даже некоторой цивилизованности, – продолжил Пер. – Впрочем, во всей популяции, может быть, наберется и еще десять, и пятьдесят праведников – мы же не знаем наверное, мы пока работали только с лидерами. Если между Министром и Прокурором действительно в чем-то конфликт, значит, у нас в планах – ошибка. В программах, которыми снабдил нас планирующий офис, стадо оценено как монотонное, конфликтует только на нижних кишечных уровнях, в основном из-за корма. Допустим, мы вызвали некоторую активность и противоречие у особей привнесением в среду техногенных игрушек – в особенности, электронных в последнее время – но эксперты прогнозировали оценку наших игрушек стадом значительно ниже, чем оценку корма. Означает ли это, что эксперты ошиблись в прогнозах, и реакция на игрушки оказалась наоборот даже столь высокой, что особи выдвинули непредсказуемого лидера? Конечно, мы должны учитывать, что опасной нехватки корма пока что популяции не грозит, и поэтому на игрушку может быть высвобождено больше личной энергии особей. Этот момент безусловно вносит в жизнь стада повышенную агрессивность... Рост насилия и убийств в стаде из-за электронных и механических устройств, кстати, развивается нормально по прецеденту в Союзе в Южном Полушарии, а в отношение текстиля и музыки даже заметно некоторое охлаждение. Однако принципиального предпочтения особями игрушки перед кормом пока не наблюдается, стадо в целом остается пока культурой, а не цивилизацией, хотя взаимно раздражено уже в более кривой плоскости... Мы запросим еще раз экспертов и заранее подготовим жизнеобеспечение Станции в условиях игрушечной войны, то есть войны из-за игрушек... Впрочем, это будет, конечно, большим сюрпризом для экспертов по планированию. Мы впервые столкнулись с феноменом утраты аборигенами – по причине игрушек – чувства самосохранения. Их реакция на игрушку поистине феноменальна. Я даже могу заподозрить в этом хорошую предрасположенность этноса к очеловечению, и если так, то мы столкнулись здесь с известной степенью лояльности аборигенов к чуждому им техногенному продукту. Вспомним, в Союзе в Южном Полушарии особи убивали друг друга уже только за одно то, что кто-то осмеливался владеть лично техногенной игрушкой, тогда как здесь убивают уже обратно, чтобы завладеть игрушкой именно в личное пользование. То есть мы имеем безусловно здесь дело с более развитой культурой, – и это упрощает задачу. Если стадо в целом положительно смотрит на игрушку, значит, умственное развитие здесь уже не двухнедельного, а, по крайней мере, двухлетнего малыша, когда он не только уже сознательно измазывается в своих экскрементах, но хотя бы уже бессознательно реагирует на звук погремушки или яркие цвета воздушных шариков. Таким образом, возможно переключение общего внимания популяции с ее лидеров на более высокие и стабильные ценности... Что ты на меня смотришь как на рехнувшегося, Йоцхак, ты прекрасно знаешь, что я говорю о простейших ценностях, таких как Десять заповедей, для начала... Просто тебе оскомину уже набила фраза «общечеловеческие ценности», которую ты постоянно слышишь от Министра во время ваших переговоров, или как там это у вас называется... Да, так вот, – успешное отвлечение внимания стада с лидера на игрушку – то есть на ценности более высокие – можно теперь прогнозировать положительно, и, следовательно, можно говорить о завершении миссии Станции в Большой Империи уже к следующему лету. Но если Прокурор действительно стрелял в Министра, то Прокурор – именно тот второй лидер, которого выдвинуло стадо неожиданно для наших экспертов, причем та часть стада, которая быстрее других среагировала на игрушку как отличное от корма, и выделилась она уже после начала наших с вами здесь операций. Безусловно у данной части аборигенов произошло снижение чувства самосохранения в условиях кризиса, вызванного привнесением в район техногенной игрушки. Но мы можем предположить и обратное: именно, что на популяцию частично снизошла почему-то благодать... и они заподозрили, что, занимаясь только едой, они так и останутся культурой, а не цивилизацией. Если так, то мы, повторяю, имеем дело, несомненно, с более развитой психикой, что, с одной стороны, упрощает нашу миссию. Но лишь в том случае, если все это – результат нашей деятельности, – хотя трудно предположить, что игрушки могли так продвинуть аборигенов: обычно на это уходит два или три поколения особей, уже включившихся хотя бы в простейшую работу Цивилизации, а если это не игрушки, тогда – что?