«Если», 2005 № 02 - Журнал «Если»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А мне кажется, что мы очутились в области безусловного и дикого просчета в проекте. Поймите, я высказываю это предположение исключительно на свой страх и риск. Просто это бытовой апокалипсис, крошки, и жизнь полна сюрпризов.
Так называемый Упадок настолько противоречив, что не поддается никаким правилам. Взять хотя бы мои зубы. У меня выпала пломба. Как раз в тот момент, когда я, представьте себе, ел йогурт! Но сам зуб почему-то не болит. Иду в клинику. Дантист заглядывает мне в рот и говорит:
— Да не нужна вам никакая пломба! Дупло заросло. Идеально здоровый зуб.
Объяснить случившееся он не может. Я тоже не могу. Однако у меня во рту появился некий объект для исследований, если, конечно, найдется спонсор, готовый их финансировать.
А растения! Тоже весьма противоречивая история. Фермеры Калифорнии сообщают, что урожай на полях растет наоборот. Поля покрыты бледными, чахлыми корнями, тянущимися к небу, а внизу, в перегное, прячутся бобы, дыни, брокколи, пшеница. Нет, все в порядке, урожай обильный, ни малейших признаков гниения, только вот перевернут с ног на голову. Газетные снимки белых волокон под солнцем отпугивают потребителей. Выглядит все это как акры и акры нервных окончаний, решивших немного позагорать. Больше никто не желает есть овощи. Мы послали туда специалистов, хотя это не входит в наши функции. Мы занимаемся упадком города, и поэтому я исследую паровые гейзеры.
Я работаю в опоре моста Джорджа Вашингтона. Институт Урбанистического Упадка получил это место в свое полное владение после последних выборов. Мы возвели шесть этажей вокруг массивной серой крепости, там, где закреплены стальные кабели моста. Это не слишком модный или богемный район: в окружении остатков заброшенного парка на самом нижнем уровне моста ютятся бездомные. Зато наше пристанище можно считать довольно надежным, а если понтон взорвется, мы сумеем продержаться, пока нас не снимут. С воздуха, разумеется.
Все это так, если смотреть на жизнь мрачно. Но иногда даже Нью-Йорк может быть прекрасным. Например, когда удается увидеть алебастровый блеск города. А порой даже удается влюбиться.
Я ехал по Магистрали ФДР[2] на ежегодный техосмотр машины. Институт Урбанистического Упадка, ИУУ, проводит обследование Отдела транспортных средств. Наш директор озаботился выживанием ОТС. Благодаря последним катаклизмам ОТС процветает. Теперь полиция с утра до вечера задерживает машины с просроченными или фальшивыми талонами техосмотра. Эвакуаторы шныряют по мостовым, как океанские хищники, которые никогда не спят.
— Если взорвется все, — твердит директор, — придется тащить наши машины через пепел и обломки, чтобы пройти техосмотр, ведь если мы не сделаем этого, нам конец.
И, возможно, он прав, наш директор. Как всегда. Я знаю, что он имеет в виду. Я трясусь над своей машиной. И хочу, чтобы поездка обошлась без аварий. Поэтому я выехал ранним осенним утром в гараж, рекомендованный одним из наших охранников. Еще одно заведение еще под одним мостом. В бункере под Уильямсбергом.
Утро выдалось туманным, но примерно на полпути первые стрелы солнечных лучей поразили город. Жара быстро растопила туман и облака, только в небе остались вихревые течения и завитки, подобные ряби на речной воде. Проходивший через испарения свет отливал золотом и серебром. Солнце играло во всех окнах зданий, выходивших на восток. Я мурлыкал песню.
Механика звали Молтано. Его гараж был сущей пещерой на границе с хаосом. Постоянное рычание проезжавшего по мосту транспорта придавало некую объемность сгрудившимся внутри теням. Прямо у большой двери начинался коридор, от которого отходили выложенные кирпичом клетушки. Я видел тупые носы грузовиков и автофургонов, выглядывавшие из темноты. Вероятно, их пригнали на ремонт или просто на дневную стоянку.
Из-за угла, напевая, вышел Молтано, на ходу зачерпывая ложкой мороженое из коробки. Я объяснил, откуда узнал о нем. Он кивнул и велел мне въехать на подъемник. Пообещал заняться моей машиной сразу после того, как посмотрит уже поднятый над ямой седан.
— По соображениям безопасности вам лучше подождать здесь.
Он ткнул пластиковой ложкой куда-то за мою спину, где помещалось нечто вроде загона, отгороженного медными стойками и бархатными лентами, очевидно, выброшенными каким-то музеем за ненадобностью. В загоне уже стояла женщина в длинном сером шерстяном пальто с форменными светло-голубыми эполетами. Я сразу ее узнал.
— Вы няня! — выпалил я.
Она вспыхнула, опустила глаза, потом смущенно взглянула на меня. Светлые волосы, ресницы цвета облетевшего клена. Ее замешательство было настолько сильным, что я поспешил рассказать, как увидел ее в тот день, когда взрыв пара свалил на ее коляску тяжелую крышку люка.
— Я вас не помню, — покачала она головой.
— Ну конечно же.
— Там было столько… — теперь я различил легкий акцент, — людей, пытавшихся помочь.
Только не я. Я даже близко не подошел. Помчался к телефону-автомату передавать информацию в институт.
— Вы были среди них? — спросила она.
— Ну… — замялся я, и она приняла мою нерешительность за скромность.
— Спасибо вам.
— Машина готова, — сообщил Молтано женщине. Она вручила ему конверт и забралась в седан. Мотор заурчал, и автомобиль уже сдвинулся с места, прежде чем я успел прохрипеть:
— Подождите!
Но она уже подняла стекла, как сделал бы всякий водитель на улицах нижнего уровня.
— Не нужно осмотра! — заорал я Молтано, который занес руку над кнопкой подъемника. Кое-как я вскарабкался наверх, прыгнул в машину и резко сдал назад, прямо в три фута пустого пространства. Машина тяжело рухнула вниз, смяв и надорвав собственный глушитель. Со скоростью сто восемьдесят я вылетел на бетонированную площадку перед гаражом и помчался во весь опор в том направлении, где скрылась женщина. Три квартала я висел у нее на хвосте, но потом увяз в пробке: на улице снимали кино. Женщина успела прошмыгнуть до того, как полиция остановила движение, пропуская массовку и небольшую карнавальную колонну, проходившую под камерой, свисавшей с крана над перекрестком. Водители повылезали из машин. Я стоял на крыше своей и смотрел поверх красочных, развевавшихся, украшенных перьями костюмов на улицу, куда свернула женщина.
Потом кое-как выполз из пробки и задним ходом по встречной полосе добрался до следующего, свободного перекрестка. Изуродованный глушитель издавал предательское, преступное, режущее уши тарахтение, отдававшееся эхом от фасадов зданий и магазинов. Я свернул на боковую улочку, но ровно через квартал едва не вмазался в заграждение. Ремонт прорванной паром канализации. Ну разумеется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});