Итальянский темперамент - Джоанна Лэнгтон

Винченцо вновь поглядел на нее.

- По моим данным, прокрутив украденные деньги, на фондовом рынке ты заработала около четверти миллиона фунтов. Скорее всего, ты спрятала их где-нибудь в безопасном месте, а может быть, обратила в недвижимость где-нибудь далеко, в сельской глуши. Не туда ли ты отправляешься по выходным? - Его жесткие черные глаза скользнули по ней, пытаясь уловить, не изменилось ли выражение ее лица.

У нее чуть не отвалилась челюсть.

- Четверть миллиона... И ты думаешь, что с ними я жила бы в этом клоповнике?

- С твоей стороны, было бы крайне глупо сорить ими, но это... - Снова оглянувшись вокруг, Винченцо недоумевающе развел руками. - Эта помойная яма действительно переходит все границы. Деньги, которые ты получала в благотворительном обществе, были, может быть, и невелики, но, без сомнения, ты могла бы и с ними устроиться получше, - сухо произнес он.

- А вдруг у меня есть расходы, о которых ты ничего не знаешь? выговорив эти слова, Марша тут же прокляла себя за болтливость и напряженно замерла, готовясь к подвоху.

- Четверть миллиона, что ты с ними сделала? - угрюмо спросил Винченцо.

- Перестань ради Бога, у меня никогда их не было! - устало сказала Марша, внезапно почувствовав, что сыта по горло необходимостью доказывать свою невиновность человеку, который не хочет ничего понимать.

- Ты проработала в благотворительном обществе всего два года, продолжал допытываться Винченцо. - А где ты была до этого? Путешествовала? Веселилась?

Да, я здорово веселилась, когда батрачила сначала судомойкой в паршивой забегаловке, а потом в прачечной, с внезапно нахлынувшей яростью подумала Марша. Несмотря на протесты семьи, она сначала решила, что они с Сэмом смогут прожить одни. Сидеть с ребенком сама она не могла, а оплачивать няню на те жалкие гроши, которые она зарабатывала, было попросту невозможно. Марша быстро убедилась в том, что ей либо придется обратиться в систему социального обеспечения, где ей смогут помочь заставить Винченцо содержать Сэмми, либо с поджатым хвостом вернуться к Ричарду и Айрис. Из этих двух возможностей она выбрала второе.

- Веселилась, - решил Винченцо, наблюдая за вызывающим выражением, появившемся на ее вспыхнувшем лице.

Не в силах более терпеть его насмешек, Марша вскинула голову.

- А почему бы и нет?

- С кем? - грубо потребовал. Винченцо. Не отвечая на его вопрос, Марша, воспринявшая его ярость с горьким удовлетворением, подвинулась поближе к маленькому оконцу. Какой же она оказалась дурой, не заметив вчера в нем этой слабости! Он все еще желает ее, по-прежнему считает привлекательной.

Однако сексуальное влечение не всегда идет рука об руку с уважением. Разве не этому научилась она вчера вечером, притом такой ценой? Она ведь ненавидела его, однако он до сих пор может разрушить всю ее защиту одним прикосновением, даже просто подойдя поближе; может пробудить ее чувства одним пылким взглядом своих прекрасных глаз. Винченцо был очень чувственным мужчиной. Так почему этому не стать его уязвимым местом? В чем заключалась бы только высшая справедливость.

- Я спросил тебя-с кем? - отрывисто повторил он.

- Может быть, мне позволено будет спросить, какое тебе до этого дело?! - Марша повернулась и увидела угрозу в его глазах.

- Я хочу это знать и, кроме того, хочу знать, куда ты уезжаешь по выходным, - медленно процедил он сквозь зубы.

- А могу ли я спросить тебя, на что ты тратил свои выходные и отпуска в последние четыре года? - неожиданно для себя выпалила Марша. Она даже не поняла, почему задала этот вопрос, она не помнила, чтобы когда-нибудь вообще думала об этом.

- Я первый спросил тебя. Со сколькими мужчинами ты переспала за эти годы?

- А со сколькими женщинами переспал ты? - яростно отбивалась Марша.

Винченцо с шумом втянул воздух и подался вперед.

- Повторяю: кто он такой?

Марша припомнила, что довольно много времени проводила с отцом Ричарда, которого знала с раннего детства. Джеральд Форбс был приятным пожилым джентльменом, делившим свой большой сельский дом с Ричардом и Айрис и так же, как и Марша, старавшимся не вмешиваться больше чем необходимо в жизнь этой семейной пары.

- Он намного старше тебя, - пробормотала Марша с намеренной нежностью, испытывая злорадное желание сделать ему больно, вывести из себя.

К ее удовлетворению, Винченцо словно окаменел.

- Он женат?

- Вдовец.

- И конечно, собирается на тебе жениться? - язвительно спросил он.

- Нет, - ответила она. Вот теперь наконец она сказала чистую правду.

- Но ты приезжаешь в его дом по выходным... и ты спишь с ним, заключил Винченцо яростным тоном, от которого по спине у нее забегали мурашки. Даже если бы она призналась в том, что по выходным "обслуживает" в борделе матросов, он не мог бы взбеситься сильнее.

- Если тебе не хочется знать правду, нечего было и спрашивать, рискнула возразить Марша, поздравляя себя с тем, что соврала ему не так уж сильно. А поскольку то, в чем она вроде бы призналась, должно было произвести полный переворот в намерениях Винченцо, Марша надеялась, что он наконец-то оставит ее в покое. Он было отшатнулся от нее с резкостью, заставившей ее вздрогнуть, но потом с окаменевшим лицом вновь подошел ближе.

- По всей видимости, это он купил тебе платье, в котором ты была вчера вечером?

- Да.

На самом деле всеми делами и финансами семьи ведал Ричард. И платье купил тоже он, но своей жене.

- Ты, очевидно, уже потратила все деньги.

- Я слегка превысила свой кредит.

Черт побери, эта пикировка доставляет ей удовольствие, подумала она, радуясь тому, что так быстро смогла справиться с Винченцо. Его чувственный рот сжался в бескровную линию, вокруг ярких глаз появились темные тени.

- И ты безо всякого стыда признаешься мне в том, что...

- ...Живу со стариком ради денег.

- То, чем ты занимаешься, ничем не отличается от проституции, - вынес свой обвинительный приговор Винченцо со странной дрожью в голосе, искажающей его обычно безукоризненную речь. Марша побледнела, но быстро справилась с собой. Было видно, насколько он разочарован. Еще несколько минут - и он в ужасе от ее циничной развращенности навсегда исчезнет из ее жизни.

- А Шульц? - вдруг отрывисто произнес он. Марша покраснела как рак.

- Нет!

- Матерь Божья... Господь милостивый... - Винченцо громко вздохнул и оглядел ее сузившимися глазами. - Больше ты не должна иметь с этим человеком никаких дел, - сказал он угрожающе резко. - И больше никогда не смей говорить о нем при мне!

Разговор внезапно начал принимать непонятный и непредсказуемый характер. Марша отчаянно заморгала глазами.

- Я...

- Ни слова больше, - грубо оборвал он ее. - Какого дьявола тебе понадобилось рассказывать мне все это? Не могла соврать? - Он сердито произнес еще что-то по-итальянски, яростно рубанув воздух ладонью, что заставило ее отскочить назад, но потом он, казалось, снова взял себя в руки. - Нет, лучше мне знать всю правду.

- Мне кажется, тебе пора идти. - Марша так хотела этого, что даже махнула рукой в направлении двери.

- Зачем? - Винченцо насмешливо, но с вызовом посмотрел на нее. - Это теперь-то, когда ты только что назвала мне цену...

Она нахмурилась, ничего не понимая.

- Какую цену?

- Ты сказала, что готова пойти в постель с любым мужчиной, способным заплатить достаточно. И я заплачу, сколько захочешь, лишь бы заполучить тебя, - с расстановкой проговорил Винченцо.

Совершенно обескураженная столь неожиданным выводом, Марша облизнула внезапно пересохшие губы.

- Но я...

- Ты сказала это совершенно умышленно, ты, бесстыжая... - Следующие слова потонули в шипении. Он стиснул свои ровные белые зубы и проглотил все остальные эпитеты, которыми собирался наградить ее. - Ты прекрасно знаешь, как нужна мне. И просто набиваешь себе цену!

Марша стояла не дыша. Винченцо принял за чистую монету дурацкую, сходу выдуманную ложь о ее деревенском любовнике? Он, должно быть, находится на грани того, чтобы просто придушить ее за подобную неразборчивость в знакомствах, но, несмотря ни на что, готов заплатить ей за то, за что, как он полагает, платит старик.

- Не думаю, что я та женщина, которая тебе нужна, - слабым голосом пробормотала Марша. У нее было такое ощущение, будто она попала в сумасшедший дом.

- В один прекрасный день, когда я, может быть, наконец избавлюсь от этой идиотской страсти к твоему проклятому телу, ты почувствуешь это на своей шкуре, - проговорил Винченцо так, будто клялся в кровной мести над могилой. - Тогда я накажу тебя за эту грязную торговлю собой.

Чувствуя сухость во рту при мысли о том, что по собственной глупости разбудила в этом бешеном сицилийце нечто такое, с чем не в состоянии была справиться. Марша по-прежнему не решалась взглянуть на Винченцо. Она не доверяла ему, не доверяла самой себе, ощущала каждой клеточкой своего тела протянувшиеся через разделяющее их пространство нити пламенной страсти.