Маниту - Грэхэм Мастертон

Я сидел в собственном жилище, жуя все эти фривольные мысли, когда неожиданно у меня появилось безумное впечатление, что кто-то стоит за мной, уже за полем моего зрения. Я не хотел оглядываться, так как это было бы признанием в идиотском страхе, но одновременно чувствовал как бы свербление на шее. Я не мог удержаться от того, чтобы не бросать быстрые взгляды по бокам, чтобы проверить, не видно ли на стенах каких-то необычных теней.

Наконец, я встал и молниеносно обернулся. Естественно, я ничего не увидел. Но я не мог избавиться от мысли, что кто-то или что-то еще секунду назад было здесь — кто-то мрачный и молчаливый, как монах. Громко насвистывая, я налил себе шотландского на три или четыре пальца. Если существовал какой-то «спиритус», который я полностью воспринимал — так только этот. Резкий вкус солода и ячменя быстро вернул меня на землю.

Я решил раскинуть карты и проверить, что они могут сказать на эту тему. Из всего вздора на тему ясновидения и спиритизма лишь к Тароту я питал невольное уважение. Не хочу в него верить, но каким-то образом он может точно определить, в каком состоянии вы находитесь, как бы сильно вы не пытались это скрыть. И каждая карта пробуждает удивительное чувство, как-будто воспоминание о сне, который вы никогда не можете точно припомнить.

Я потасовал карты и разложил их на сукне стола. Обычно я использую раскладку кельтского креста на 10 карт, так как она наилегчайшая… «Это в тебе, это ждет тебя, это под тобой, это за тобой…»

Я задал Тароту один простой вопрос и согласно правилам твердо думал о нем все это время. Вопрос звучал так: «Кто говорит с Карен Тэнди?»

Раскладывая карты одну за другой, я не мог удержаться от того, чтобы не морщить брови. Со мной еще в жизни не случалось подобного — настолько необычный был расклад. Некоторые карты Тарота почти никогда не открываются, а когда же это случается, то бросаются в глаза сразу — настолько они особенные. Расклады большинства людей полны мелких, мало что говорящих карт, или карт, указывающих на желание денег и ссору в доме — все эти малые бокалы, магические прутья и пентаграммы. Очень редко встречаются карты страшных катастроф, такие, как хотя бы Башня, на которой маленьких людей сбрасывает вниз зигзагообразная молния. Но ни разу мне еще не встречалась Смерть.

А на этот раз она открылась — в своем черном вооружении, на черном красноглазом коне, с кланяющимися ей епископами и детьми. Так же открылся мне Дьявол с неприятным враждебным взглядом, бараньими рогами и голыми людьми, прикованными к его трону. Так же и Чернокнижник, перевернутый. Этой стороной карта означала врача или мага, психическую болезнь и беспокойство.

Я всматривался в эти карты почти полчаса. Что, к дьяволу, они могут значить? Может, Карен Тэнди психически больна? Возможно. Эта опухоль на ее затылке вполне могла повредить ей мозг. Проблема с этим проклятым Таротом состоит в том, что он никогда не дает конкретных ответов. Существует четыре или даже пять интерпретаций, и в них нужно самому просекать.

Чернокнижник? Я снова потасовал и положил карту Чернокнижника как вопрос. Для этого нужно положить карту в центр, прикрыть ее другой картой и разложить кельтский крест с самого начала. Тогда карты должны дать мне более подробную информацию, что он значит.

Я разложил девять карт, после чего перевернул десятую. Я почувствовал позывы к рвоте в желудке, и мне снова показалось, что на меня кто-то смотрит. Десятой картой был тот же Чернокнижник.

Я поднял карту, прикрывающую мою карту-вопрос. Внизу лежала Смерть. Может, я и ошибся. Все равно я был уверен, что положил сначала Чернокнижника. Я собрал карты, положил его еще раз крепко на стол и прикрыл двумя магическими лозами, и дальше раскладывал карты, пока у меня не осталась только одна.

Но на ней ничего не было! Это была чистая карта!

Сам я собственно не верю в угадывание судьбы, но у меня появилось непреодолимое впечатление, что кто-то там говорит мне громко и решительно, чтобы я не совал куда попало свой любопытный нос.

Я посмотрел на часы. Была полночь. Как раз подходящее время для духов и привидений. Как раз время, чтобы ложиться спать. Завтра я должен увидеть, что Карен Тэнди оставила для меня в конверте.

Глава 2. В темноту

На следующее утро, в субботу, более или менее около половины одиннадцатого вышло апельсиновое солнце, и снег на улице начал превращаться в кучу коричневого болота. Все еще было пронзительно холодно, и мой кугуар по пути в Госпиталь Сестер Иерусалимских дважды отказывал в послушании. Прохожие, закутанные в шали и плащи, сновали заляпанные по грязным тротуарам, как лишенные лиц фигуры из зимнего окна.

Я остановился перед воротами и вошел в холл. В нем было тепло и элегантно. На полу лежали толстые ковры, в горшках стояли пальмы, был слышен приглушенный шум разговоров. Все это больше подходило к какому-то отелю на модном курорте, а не к убежищу для больных. За стойкой стояла элегантная молодая девушка в белом накрахмаленном фартуке и с белыми, как— будто тоже накрахмаленными зубами.

— Могу ли я вам как-то помочь?

— Считаю, что можете. У вас должен быть конверт для меня. Меня зовут Эрскин, Гарри Эрскин.

— Минуточку.

Она перелопатила кучу писем и открыток, пока, наконец, не вытянула маленький белый конверт.

— Невероятный Эрскин? — прочла она, приподнимая бровь.

Я немного озабоченно кашлянул.

— Такое прозвище. Знаете ли, бывает так.

— У вас есть какой-нибудь документ?

Я обыскал карманы. Водительские права я оставил дома, вместе с кредитными карточками. Наконец, я предъявил ей визитку. На ней было написано: «Невероятный Эрскин. Прочитываю будущее, объясняю предсказания, растолковываю сны».

— Да, пожалуй, это наверняка вы, — она улыбнулась и вручила мне письмо.

Я сдержал желание открыть его, пока не вернулся домой. Я положил конверт на стол и внимательно присмотрелся к нему. Именно такой почерк я и ожидал от культурной девушки, такой, как Карен Тэнди — четкого, уверенного и смелого. Особенно мне понравился способ, каким она написала «Невероятному». Я нашел ножнички для ногтей и отрезал краешек письма. Внутри я нашел три или четыре листика разлинованной бумаги, наверно, вырванные из записной книжки. К ним было приложено краткое письмо, написанное рукой Карен Тэнди.

«Дорогой мистер Эрскин!

Сегодня ночью у меня был тот же сон, только намного более выразительный, чем раньше. Я старалась обращать внимание на все подробности. Две вещи я помню очень выразительно. Береговая линия имела довольно выразительную форму, которую я нарисовала ниже. Я зарисовала также и парусник, и столько из его флага, сколько смогла запомнить.