Портал - Екатерина Гуреева

– Странно! Разве сверхурочная работа не оплачивается?

– Нет, не оплачивается, – она смущенно отводит хризолитовые глаза. – О, уже почти двенадцать, пора закругляться.

– Хорошо, тогда не смею вас больше задерживать. Мира, благодарю от всего сердца. Вы точно не передумали? Все-таки был риск…

– Нет, Майк, все нормально. Может, выпьем по чашке кофе? – вдруг спрашивает девушка.

Чего-чего, а этого я совсем не ждал. Я киваю головой и тут же выхожу в коридор, направляясь к манящему дивану. Крепкий напиток перед длинной дорогой – то, что надо, он поддержит меня в бодром состоянии несколько часов.

Через несколько минут Мира передает мне черный кофе в фаянсовой чашечке.

– Где ваш друг? – с иронией говорит Мира Джонс, возвращаясь без белого халата, но в строгой обтягивающей фланелевой блузе.

– Позади вас, – я замечаю ее страх, ухмыляюсь и тут же спешу взять ситуацию в свои руки. Для того чтобы Мира чувствовала себя комфортней, я встаю рядом с волком, а она, наоборот, присаживается на диван.

– Через несколько дней жду вас на осмотр.

– Обязательно приедем, – вежливо заверяю я, потрепывая доброжелательно настроенного Джека за холку.

– Швы сниму, может, через неделю.

– Хорошо. И все-таки, почему вы наотрез отказываетесь принимать деньги? Удовлетворите мое любопытство.

– Заплатите за повторный прием. Не каждый день мне приносят из леса раненых животных. Ваш поступок поразил меня до глубины души, так что и вы меня простите за холодность в начале, – виноватая улыбка трогает розовые припухлые губы Миры. – В наше время не хватает добрых дел, а только они поистине ценны!

– Значит, я тоже ценен?

– Не выворачивайте смысл, Майк! Я имела в виду, что это хорошо. Достойно уважения.

– Жаль, я это не снял, – с сожалением бубню я, глядя задумчиво в пол.

Тонкие брови Миры Джонс взмывают кверху, как две летящие ласточки.

– Вы не канадец, верно?

– Угадайте, Мира.

– Это несложно, Майк. Вы англичанин, довольно убедительно звучат в вас английские манеры и акцент!

– Не надейтесь, что я из дворянской семьи. Это далеко не так.

– Мне неважно, кто вы и откуда. Главное в человеке – открытость. Я всегда ценю в людях те качества, которые мы так привыкли открывать в последний представившийся момент.

– А вы интересная собеседница, Мира. Но мне уже пора. Дорога домой неблизкая.

– А где вы живете, если не секрет? Я вас никогда раньше здесь не встречала. Город маленький, все друг друга знают!

Мира задает вопрос, наклонившись к окну автомобиля, когда я сижу за рулем.

– Я купил особняк «Темный бор», он в двух часах езды по трассе. Может, вы знаете какие-нибудь секреты из его темной истории?

Глаза Миры округляются, и она тихо отвечает, едва двигая губами:

– О том месте, где вы сейчас живете, у нас не принято говорить вслух, дабы не накликать беды его прошлых хозяев.

– А что с ним не так, что случилось с этими людьми? – мой тон становится серьезней.

– Зачем вы его купили, Майк? – следует встречный вопрос взволнованной Миры.

– Я должен вам ответить сейчас?

– Необязательно! – она пожимает плечами. – Просто мой отец рассказывал мне в детстве несколько историй, связанных с вашим домом. Поверьте, не очень обнадеживающих.

– Вы вселили в мое сердце тревогу. Неплохо было бы послушать об этих историях за чашечкой чая. Например, здесь! – я указываю на кафе на противоположной стороне дороги, которое даже в эту позднюю пору приглашает посетителей в уютный вытянутый зал. Таким и должна быть привычная забегаловка на главной улице городка. – Может, через день-два. Когда вам, Мира, удобно?

– Я еще не сказала да! Но если вы настаиваете, позвоните мне, ладно?

– Окей.

Джип мягко катится вперед. Силуэт девушки быстро растворяется в дверях клиники, а само здание исчезает в полумраке безлюдных улиц. Я по инерции продолжаю поглядывать в зеркало заднего вида, но потом всю дорогу просто присматриваю за уснувшим волком.

Поместье встречало нас гнетущим молчанием и темнотой окон. Давящий вид дома вызвал дрожь, сердце поначалу бешено колотилось, но потом, когда проснулся Джек, я расслабился. Напряжение улетучилось.

Я вспомнил увертливого агента Билла Донатана, когда мы вместе осматривали владения. Я интересовался историей поместья, но он каждый раз уклончиво отвечал, что здесь год как никто не живет. Последний владелец не пожелал вписываться в историю архаичного имения и просто исчез. Агент не смог мне ничего толком объяснить, поэтому я решил не обращать внимания на эти странности.

Странная тайна поместья «Темный бор» должна быть раскрыта. Я позвоню Мире Джонс через день, чтобы растянуть ожидание нашей встречи.

Глава 5

За эти дни я не сделал ни одного звонка! Не успел. Я посвятил все время обработке фотографий и чтению писем – довольно грубых, мягко говоря. Издательство необоснованно присваивало мне язвительные эпитеты неисполнительного человека, а в целом корреспонденция содержала сплошное нытье: «Мы не укладываемся в сроки! Когда же мы дождемся от тебя работу?» и так далее и тому подобное.

Еще мне приходится присматривать за альбиносом и исправно кормить его мясом, купленным в ту же ночь, после приема в клинике «Дар».

Дезинфицировать раны, в общем-то, несложно, но у меня это получается, только когда он ненадолго засыпает. И, конечно, тяжело ловить Джека, если у него плохое настроение. Да уж, уход – дело непростое!

Я подхожу к окну. Мое внимание привлекает мокрый первый снег в конце октября. Тучи сгущаются в плотную массу. Ветер играет с кронами деревьев, гоняет по дорожкам сада ковер листьев.

Я не стесняю волка в передвижениях. Он изучает человеческое жилье, доселе никогда не виданное, может в любой момент выйти на улицу, свободно ходить, куда заблагорассудится. Дверь в доме не запирается. Я не хочу отбирать у него право, данное ему самой природой. Все происходит на абсолютном доверии.

И еще я, наконец, оправил на электронную почту Тима несколько гигабайтов прекрасного материала.

Обедаю жареной картошкой с артишоками, вареными овощами, цветной капустой и кусочками сельдерея. Пью чистую прозрачную воду, набранную во флягу прямо с верхушки водопада. Я решаю прогуляться на свежем морозном воздухе, чтобы взбодриться и разыскать бедное животное, которое уже измучилось ходить на трех ногах. Хотя вру, он ходит на четырех, но прихрамывает. Вообще Джек быстро идет на поправку. Я уже подумываю позвонить нашему любимому врачу. Стоп! Я сказал «любимому»? Наверное, перенапрягся за компьютером.

В саду, на той самой дорожке, я обнаруживаю волка. Он молчит и отчужденно поглядывает на дом, то и дело задирая голову на слуховое венецианское окно, располагающееся под самой крышей и распахнутое настежь. Или у меня плывет в глазах, или мне все-таки кажется!

Нет, отнюдь нет. Я обеспокоенно топчусь на месте. Осторожно осматриваюсь и только потом двигаюсь к парадному входу. Поднимаюсь по чердачной винтовой лестнице. Моя рука нервно застывает у дверной ручки, я почти касаюсь ее пальцами. Прислушиваюсь к громким ударам сердца в ушах и висках и берусь, наконец, за ручку. На моем лице появляется недоумение. Как это понимать? Я же сам несколько дней назад совершенно безрезультатно пытался открыть дверь. Очень странно.

Мягко, деликатно толкаю дверь из темного дуба. Смотрю на ЗАПЕРТОЕ ОКНО! Надо же, как со мной играет воображение.

Я заглядываю внутрь комнаты, скольжу рассеянным взглядом по старому пыльному паркету. Одна из стен, обшитая деревянными панелями, заставлена до потолка коробками, на которые наброшены какие-то пожелтевшие тряпки.

В самом дальнем конце комнаты стоят вазы с пестрым цветочным орнаментом и две старые резные прикроватные тумбы с хромированными ручками, изогнутыми полумесяцем.

Левая стена почти не захламлена. В одной из ниш под круглым окошком располагается этажерка, на ее полке стоит сломанная печатная машинка, рядом – чистый, пожелтевший от сырости лист бумаги. Кому все это принадлежало? Какие-то тайны мадридского двора.

С крутой конусовидной крыши тянется вниз белый провод с одной ввинченной лампочкой. Я не зажигаю свет – тут его, несмотря на грязные окна, предостаточно. Оставлю все как есть. Ко всему прочему провод, словно его движет невидимая сила, раскачивается, особенно когда я прохожу под ним.

И ради этого окна я сюда поднимался, даже не зная, как попаду на чердак?

А теперь дверь каким-то чудом открылась сама, но закрылось окно. Мне в голову вдруг приходит очевидная мысль: теперь надо пойти в сад и опять посмотреть с того же места на чердачное окно. Что изменится на этот раз?

Я подхожу к слуховому окну, откуда открывается вид на мои скромные владения. Сверху лес кажется менее приветливым, отчужденным. Ему не видно конца. Этот вид успокаивает и засасывает в пучину грусти и меланхолии. Я не испытываю тоски, хотя ловлю себя на мысли, что совсем не хочу так жить в старости. Без голосов и смеха близких людей я просто однажды сойду с ума.