Спас на крови - Юрий Гайдук

— Хорошо еще, что догадались «скорую» вызвать, — посочувствовал ей Головко, — а не занимались самолечением. Кстати, это у вас впервые так?

— Да в том-то и дело, что ничего подобного не случалось, — с искренним возмущением произнесла Афонина. — Даже сердечко никогда не пошаливало, а тут вдруг…

Она тяжело вздохнула, видимо припоминая тот приступ боли, который привел ее в Кардиологический центр, и с долей чисто женского участия в голосе произнесла:

— Теперь-то я понимаю, почему тот жилец из девятого люкса попросил меня лекарство ему принести. Что-нибудь от сердца. У человека даже сил не было, чтобы с кровати подняться.

— Вы имеете в виду господина Державина? — моментально среагировал Головко. — Из девятого люкса.

— Ну да, — насторожилась Афонина, — из девятого. А что… с ним что-нибудь случилось?

— Да нет, все в порядке, — поспешил успокоить ее Головко. — А что касается нашего гостя… В общем, прихватило мужика, довольно сильно. Вот и приходится разбираться с гостями столицы.

Явно успокоенная подобным ответом, Афонина возмущенно произнесла:

А чего тут разбираться особо? Я вон до нынешней ночи тоже не знала, с какой стороны сердце. И вдруг прихватило так, что хоть криком кричи.

— М-да, — посочувствовал ей Головко, покосившись на застекленную дверь, за которой уже маячила фигура врача. Видимо, пора было закругляться, и он также участливо спросил: — А вы не смогли бы уточнить время, когда вас вызвали в девятый люкс?

— В половине второго, — моментально отреагировала Афонина. — Я это хорошо помню. Он еще позвонил по телефону, пожаловался, что сердечко расшалилось и спросил, нет ли у меня валидола.

— И что вы?

— Как и положено. Поставила в известность старшую дежурную, взяла у нее облатку валидола и отнесла в номер.

— И что дальше?

— Вот и всё, — поджала губки Афонина. И тут же, с тревогой в голосе: — Может, «скорую» надо было вызвать?

— Может, и надо было, — вздохнул Головко, думая в то же время о том, с чего бы это у молодой и совершенно здоровой женщины, которая никогда до этого не жаловалась на сердце, и еще далеко не старого гостя столицы в одночасье прихватило сердце, да так прихватило, что один уже в морге лежит, а вторая жива осталась только потому, что вовремя доставили в Кардиологический центр.

Впрочем, если говорить точно, не одночасье, а с разницей в несколько часов. Однако это, в сущности, ничего не меняло.

— И что, после того, как вы отнесли в девятый люкс валидол, он больше не звонил вам?

Афонина отрицательно качнула головой:

— Нет. Видать, полегчало человеку, вот он и уснул.

«Уснул», — хмыкнул Семен и тут же задал следующий вопрос:

— Вы не помните, в этот день господин Державин уходил куда-нибудь из гостиницы?

— А чего ж тут помнить! — удивилась Афонина. — День-то был солнечный, по-настоящему весенний, и он сказал еще, что все тридцать лет мечтал в такой вот денек по Москве побродить. А когда вернулся, это уже было ближе к вечеру, коробочку конфет шоколадных подарил. Сказал, что это к чаю. Чтобы дежурство не казалось слишком долгим. А оно, дежурство мое… — И она, видимо совершенно бессознательно, провела ладонью по левой стороне груди.

Теперь предстояло задать один из «центровых» вопросов.

— Зина, припомните, пожалуйста, в этот день он не был, случаем, встревожен или взволнован чем-нибудь?

— Какое там! Очень даже веселым был. И особенно когда в гостиницу вернулся. Помню, он еще переоделся и спросил у меня, на каком этаже бар.

— Выходит, он даже в баре успел побывать?

— Естественно! — как о чем-то само собой разумеющемся, подтвердила Афонина, и в ее глазах тут же встрепенулось чисто женское любопытство: — А может, он того… переборщил малость?

— А что, покачивало клиента? — в свою очередь спросил Головко.

— Да нет, вроде бы, — вновь поджала губки Зинаида. — Хотя, само собой, выпивши был… Но скажу вам сразу, в меру. Да, в меру.

«Итак, — подытожил Головко, — почти трезвый, щедрый, здоровый и веселый. К тому же, видимо, не жаловавшийся до последнего момента на сердце, так как у него с собой не было никаких сердечных лекарств, не говоря уж об элементарном валидоле. Однако сердце при этом прихватило так, что…»

М-да, судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Пора было прощаться, и Головко, пожелав Афониной скорейшего выздоровления, прошел в кабинет заведующего отделением, чтобы задать те несколько вопросов, которые уже висели у него на языке. И один из них — мог ли не жаловавшийся на сердце мужчина, к тому же пребывающий в прекрасном расположении духа, поиметь скоротечный инфаркт, который закончился летальным исходом?

Уже спустившись к машине и не очень-то поспешая возвращаться в кабинет «о четырех стенах» родного Управления, Семен подставил лицо весеннему солнцу и, попытавшись сопоставить все то, что услышал от врача, с фактом трупа из «девятого люкса», достал из кармашка мобильник.

— Державина вскрывали? — спросил он, услышав голос дежурного патологоанатома. И пояснил: — Американца, которого в ваш морг доставили сегодня утром.

— Это того, который с инфарктом? — неизвестно зачем уточнил «трупный доктор».

— А что, есть еще один Державин?

— Вроде бы пока что нет, однако еще не вечер.

Как говорится, обменялись любезностями, и Головко не мог не отметить чувство профессионального юмора трупного доктора, на фоне которого привычный черный юморок мог бы и отдыхать.

— И все-таки?

— В очереди стоит.

— И долго ему стоять?

— Весна. Так что, клиент попер валом. Думаю, наш американец до утра не испортится.

— М-да, — только и промычал Семен, не очень-то любивший патологоанатомов и даже не допускавший мысли, что кто-нибудь из них будет ковыряться когда-нибудь и в его теле. — Не знаешь, кто с ним будет работать?

— Школьников.

Якова Ильича Школьникова, опытнейшего, еще советской школы, судмедэксперта, про которого на Москве ходили легенды и который не выезжал на место преступления, не приняв на грудь стакан водки, Семен знал давно, даже приходилось спирт и водочку попивать вместе, и поэтому он даже не сомневался, что этот зубр от судебно-медицинской экспертизы не упустит при вскрытии криминала, если таковой, конечно, имел место. Поблагодарив «трупного доктора», он порылся в распухшей от записей телефонной книжке и, когда услышал слегка надтреснутый, немного вальяжный голос «последнего из могикан», на всякий случай уточнил:

— Яков Ильич?

— Он самый. С кем имею честь?

— Московская прокуратура, Головко. Надеюсь, не забыли еще?

Послышался короткий смешок.

— На память пока что не жалуюсь. Жалуюсь на отсутствие денег да еще на то, что водка подорожала. Ну да ладно, чем порадуешь, Семен?

— Слышал, будто бы уже разработана технология водки