Трудный возраст века - Игорь Александрович Караулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дело в том, что Солженицын выступил в удачный момент: в США начиналась очередная президентская кампания, и Рональд Рейган, борясь за республиканскую номинацию, ухватился за изгнанного писателя как за важного идейного союзника в борьбе против политики разрядки, придуманной тогдашними лидерами демократов. Тогда Рейган назвал Солженицына «великим маяком человеческой храбрости и нравственности». Через несколько лет он все-таки стал президентом, и в его концепции «СССР – империя зла» был отзвук мысли Солженицына о том, что нравственность в политике выше закона.
Вся последующая внешняя политика США воплощает идеи, высказанные тогда Солженицыным: Америка – главная сила добра и должна сеять это добро по всему миру, не стесняя себя суверенитетом других государств. Отдельные абзацы упомянутой речи мог бы произнести Барак Обама.
Более того, в этом же духе сейчас высказываются и многие вожди «либеральной интеллигенции», умоляющие США давить Россию где только можно.
Нет, «фактически» Солженицын не призывал американцев нападать на нашу страну: из приведенной цитаты такого вывода сделать нельзя. Но гуманитарные бомбардировки Югославии, «цветные революции» и «арабская весна», петля на шее Саддама и истерзанный труп Каддафи – все это никак не противоречит тогдашним мыслям Александра Исаевича. Он подсказал, он подучил. Может быть, позже у него был повод в этом раскаяться. Но что было, то было.
Умаляет ли это величие писателя? Мне кажется, что нет. Солженицын прекрасен тем, что спорен. В нем спорно все – и литературные достоинства его книг, и политические взгляды, и причудливый вклад, внесенный им в развитие русского языка.
Бесспорно только одно – масштаб личности.
Из всех книг Солженицына мне больше всего нравится «Бодался теленок с дубом». Это лирическая книга: в ней он пишет не о судьбах России, не об ужасах лагерей, а о себе. В ней он и маленький человек, живущий в страхе, вечно что-то прячущий и перепрятывающий, и титан, бросающий вызов Олимпу. Вроде и русская история, а совершенно американская: одиночка против системы.
Юрия Полякова, конечно, пока трудно сравнивать с Солженицыным по масштабу его исторических деяний, тут его оппоненты правы. Но сегодня он сам выглядит как одиночка против системы. И если он говорит вещи спорные и даже возмутительные, то не стоит поступать с ним так, как советские кербабаевы поступали с автором «Архипелага ГУЛАГ». Вообще ни с кем не стоит.
«Известия», 30.09.2014
Певец Кавказа и крымская платформа
Вновь всплыла старая проблема лермонтоведения: писал или не писал Михаил Юрьевич Лермонтов «Прощай, немытая Россия»?
Конечно, я помню эти стихи из школьной хрестоматии, а хрестоматия врать не может. Вместе с тем мне кажутся вескими доводы людей, полагающих, что эти строки были злонамеренно приписаны поэту уже после его ранней гибели.
На самом деле меня устраивают обе версии. Не писал? Ну и хорошо. А если написал, то будем считать, что гению простительно.
Спорное стихотворение вспомнил Владимир Путин на своей пресс-конференции, отвечая на вопрос о «пятой колонне», о том, чем она отличается от оппозиции.
По мнению Путина, «оппозиционер, даже очень жесткий, в конечном итоге до конца борется за интересы своей родины, а „пятая колонна“ – это те люди, которые исполняют то, что продиктовано интересами другого государства, и их используют в качестве инструмента для достижения чуждых нам политических целей».
Например, Лермонтов, по словам президента, был оппозиционером, но вместе с тем патриотом.
Я бы уточнил: Лермонтов, конечно, не был оппозиционером в современном смысле, он не принадлежал ни к какой политической организации и не ходил на «писательские прогулки» – ну, если только под ручку с дамой. А кем же был Лермонтов? Бунтарем, как и положено романтическому поэту.
Но как раз для романтического сознания «бунтарь» и «патриот» – понятия родственные, а вовсе не противоположные. Немецким патриотом считался студент Занд, убийца Августа Коцебу. Патриотом Греции был князь Ипсиланти, прообраз Игоря Стрелкова. Наконец, разве декабристы не были патриотами? Конечно, были – ведь они действовали из чистой любви к Отечеству, не будучи направляемы ни одной иностранной державой.
Впрочем, Пушкин, пылко поддерживавший декабристов, к тридцати годам стал образцовым консерватором. Я уверен, что консерватором, да еще каким, сделался бы и Лермонтов, если бы не мартыновская пуля. Стало быть, дуэльные выстрелы, вину за которые русское прогрессивное общество традиционно возлагало на козни Третьего отделения, возможно, лишили Россию сразу двух влиятельных лоялистов, которые весьма пригодились бы ей позже, в эпоху великой реформы.
Обращение президента к примеру Лермонтова, к примеру юной дерзости и интеллектуального бунта переворачивает прежнюю полуофициальную концепцию, согласно которой полезной считается оппозиция «умеренная», а вредной – «радикальная». Нет, говорит нам Путин, дело вовсе не в этом – или, по крайней мере, не только в этом. Дело в том, где у оппозиции находится, выражаясь международным юридическим языком, «центр жизненных интересов».
Иными словами, оппозиция, как и буржуазия, бывает национальной, а бывает компрадорской.
Одни искренне стремятся искоренить кричащие безобразия нашей жизни, другие желают использовать эти безобразия для захвата власти, неизбежно приходя к лозунгу «чем хуже, тем лучше». Одни предлагают свое видение самостоятельного развития страны, других беспокоит только то, что мы сорвались с американского поводка и не хотим бежать в единой своре «цивилизованного мира». Одни прислушиваются к своему народу, для других окружающее население, пресловутые «86 %», – досадная помеха, не позволяющая раззудеться их «элитным» плечам.
Вот эту-то компрадорскую оппозицию мы и называем то либералами, то прогрессивной общественностью, то «пятой колонной» – в общем, как бог на душу положит. Между тем тот вопрос про «пятую колонну», который был задан президенту скорее с фрондерскими намерениями, именно сейчас должен быть разрешен содержательным образом.
Пока текли тучные годы, все виды оппозиции можно было заметать под коврик единым веником, просто чтобы не мешала. Торжествовала относительная бесконфликтность. Когда над страной хлещет ливень из нефтедолларов, какая разница, кто сколько насобирал в свое персональное ведерко? Все равно всем что-то досталось – кому-то особняк в Белгравии, кому-то иномарка средней паршивости.
Поэтому и аудитория разоблачений Навального в конечном счете стала концентрироваться вокруг тех же политических компрадоров, один из ярких представителей которых, Геннадий Гудков, кстати, недавно приобрел недешевый домишко в Лондоне.
Но теперь мы вступаем в тощую полосу: по крайней мере, два года великого поста президент нам обещал. Отныне любой политический курс будет кого-то делать богаче, а кого-то беднее, в худшем же случае мы все будем беднеть, но тоже неравномерно. Это будет
