В поисках правосудия: Арест активов - Билл Браудер

В середине октября, прихватив все документы, Джейсон отправился на встречу с Сергеем к нему в офис. За чашкой чая Джейсон разложил материалы на столе и достал диктофон.

— Извините, — сказал Сергей, — но я бы предпочел, чтобы наш разговор не записывался, и не хотел бы, чтобы вы упоминали меня.

— Понял, — сказал Джейсон и убрал диктофон в карман.

— Если начистоту, то мне немного страшно, — сказал Сергей, извиняясь.

— Конечно, конечно, я всё понимаю, — ответил Джейсон, сосредотачиваясь на документах. — Мы можем пройтись по этим выпискам?

— Давайте.

После этого они потратили полчаса на кропотливый разбор финансовых документов. Когда они подошли к налоговому возврату в 107 миллионов долларов, или 2,9 миллиарда рублей, Джейсон спросил:

— А здесь может быть какое-то законное обоснование?

— Я пытался его найти, — сказал Сергей, — но, к сожалению, напрашиваются только самые преступные мотивы.

— То есть это еще один незаконный возврат налогов, как и в случае с налогами фонда Hermitage?

— Именно.

Другого объяснения и не могло быть. Финансовые документы это наглядно доказывали. Та же самая преступная группа использовала один и тот же банк, одних и тех же юристов, одни и те же налоговые инспекции, один и тот же механизм для кражи 107 миллионов долларов налогов из российской казны годом ранее. Они даже использовали одни и те же документы, просто заменяя в них даты и названия компаний.

Статья Джейсона вышла через месяц. Благодаря ей у наших врагов появилось огромное количество новых проблем. Теперь им пришлось бы ответить не только за кражу 230 миллионов, но еще и за 107 миллионов долларов налогов. Через шестнадцать дней после публикации статьи они ответили: 24 ноября 2008 года вооруженные полицейские пришли с обыском к Сергею домой и арестовали его на глазах супруги Наташи и их семилетнего сына Никитки.

Арест Сергея поручили тому же подполковнику Артёму Кузнецову, который проводил обыски в наших офисах и против которого Сергей давал показания. До этого момента наши проблемы с властью были, скорее, виртуальными, но теперь они взяли заложника.

Первое, что я сделал, — позвонил Джону Москоу. Он отнесся к ситуации с сожалением, но, будучи хорошо знакомым с поведением преступников, тут же сказал:

— Он для них просто разменная монета! У него есть жена? Дети?

— Да, и мы будем поддерживать их, оплачивая юридическую защиту Сергея и их содержание.

— Вы же не планируете возвращаться в Москву, так?

— Нет, никогда.

— Это хорошо. Мы начнем такую кампанию, после которой ваше пребывание в России будет социально неприемлемым, мягко говоря.

— Отлично!

Джон рассказал, как он видел план дальнейших действий.

— Я хочу знать, у кого эти деньги. Помните, как в фильме «Джерри Магуайер»: «Где деньги?»

— Но проблема в том, что деньги переводятся из одного банка в другой, из другого в третий, — возразил я. — Как мы сможем проследить весь их путь?

— Если они в долларах, то через Нью-Йорк, — просто ответил он.

Джон пояснил, что мы сможем отследить весь путь денег, подав так называемый судебный запрос согласно статуту 28 §1782 США, в простонародье — запрос §1782. Я никогда о нем не слышал, но звучало это многообещающе. Он хотел воспользоваться преимуществом малоизвестной особенности международной банковской системы. Любые переводы в американских долларах — даже между двумя банками в России — проходят через расчетные (так называемые «клиринговые») банки в США. Перевод занимает долю секунды, но оставляет электронный след. И так как эти клиринговые банки находятся на Манхэттене, то все переводы попадают под юрисдикцию судов Соединенных Штатов. Если мы отправим такой запрос в банки и получим нужные данные, то сможем воспроизвести путь этих денег.

— Шаг за шагом, — заговорщически произнес он.

— Понял.

— Хорошая новость в том, что суммы огромные, а их всегда проще отследить. В наши дни один миллион можно передать наличными, а это затрудняет сбор доказательств.

— Но здесь-то аж 230 миллионов долларов, это же...

— Так и я про это, — не дав мне договорить, оборвал он. — Невозможно пройти по заснеженному полю с такой суммой, не оставив следов.

Это был умный ход. Если мы сможем найти конечных получателей денег, это даст нам возможность повлиять на ситуацию и вытащить Сергея из тюрьмы.

Но 11 декабря в Нью-Йорке разразился скандал: Берни Мейдоффа обвиняли в создании крупнейшей в мире финансовой пирамиды, известной как схема Понци. Инвесторы его фонда потеряли немыслимую сумму в 64,8 миллиарда долларов. Спросите, какое отношение его история имеет к нашей? Как ни странно, всё это сказалось на наших отношениях с Джоном Москоу. Как раз начиная с этого скандала связь с ним прервалась. Он больше не отвечал на звонки и в лучшем случае перезванивал через несколько недель, а в большинстве случаев и вовсе меня игнорировал.

Поначалу меня это расстраивало. Случается, что друзья перестают общаться по причинам, понятным только им самим, но Джон Москоу не был моим другом, он был моим юристом, а я — его клиентом, который платил 600 долларов в час. Мое расстройство довольно быстро переросло в разочарование: нам нужна была его помощь. Сергею нужна была его помощь. Игнорирование звонков превратилось в норму, и это выводило из себя. Впервые в моей практике юрист поступал так со своим клиентом. Его поведение отдавало какой-то инфантильностью.

В январе всё стало ясно: Джон Москоу и его фирма «Бейкер-Хостетлер» были назначены временными управляющими банкротства Мейдоффа. Поползли слухи, что вознаграждение фирмы за эту работу составит 100 миллионов долларов. (Ко времени написания этой книги выяснилось, что «Бейкер-Хостетлер» заработала на банкротстве Мейдоффа больше 1,4 миллиарда долларов.) В сравнении с этой цифрой наши жалкие 200 тысяч в виде комиссий не попадали даже в разряд статистической погрешности.

Но юристы, так же как и бизнесмены, обязаны вести себя профессионально. Я наивно полагал, что юрист — как врач: если он взялся за дело, то должен действовать в интересах клиента, что бы ни случилось. Врач никогда не променяет одного пациента на другого только потому, что второй заплатит ему больше за более сложное лечение. Врач будет заботиться о них одновременно. То же самое относится и к юристам.

Поведение Джона усугублялось еще и тем, что к концу весны 2009 года из России стали просачиваться леденящие душу новости: в следственном изоляторе Сергея пытают. Тюремщики поместили его в камеру с восемью нарами на четырнадцать человек. Свет горел круглосуточно, специально, чтобы лишать людей сна. Дальше — хуже. Они перевели его в неотапливаемую камеру с пустой оконной рамой, и он чуть не замерз до смерти. Потом его отправили в камеру, где не было туалета, а в полу зияла дыра, и нечистоты каждый раз поднимались из нее.

Те, кто удерживал его в заложниках, преследовали две цели: во-первых, заставить его отказаться от