Проект «Джейн Остен» - Кэтлин Э. Флинн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Правда. — Я подняла свой крошечный бокал с вином в знак согласия с этим замечанием, опустошила его и подлила нам еще. — Но ты ведь был актером, так? Наверняка тебе это помогает. Ты ничего об этом не рассказывал. — Он вообще почти ничего о себе не рассказывал; мне следовало узнать его получше до того, как мы окажемся в постоянном окружении слуг и перестанем выходить из образов. — Какая у тебя любимая пьеса Шекспира? Какое у тебя было амплуа?
Лиам насторожился.
— Самое обыкновенное — того, кто прозябает без работы.
— Но ты учился в театральной студии?
— Учился.
— В Лондоне?
— В Лондоне.
Оказавшись в тупике, я ненадолго замолчала.
— И тебе там нравилось?
— В целом да. — Он снова покраснел и вдруг выдал: — Полагаю, там всяко веселее, чем на медицинском факультете.
— Я обожала учебу на медицинском.
— Что ж, повезло тебе.
— Но мне бы и в театральной студии понравилось. Меня завораживает актерство. Я в упор не вижу особенной дихотомии между наукой и искусством, в существовании которой все так уверены. Разве нельзя любить и то и другое?
— Можно. — Он откинулся на спинку кресла и, покручивая свой пустой бокал, склонил ко мне продолговатую голову. — Значит, так ты здесь оказалась? Из любви к литературе?
— Если вкратце — да. Из любви к Джейн Остен.
— Она — чудо. — Мы задумались, и Лиам чуть тише добавил: — Подумать только — она жива. Прямо сейчас! И мы, возможно, познакомимся с ней — если будет на то воля Божья и мы сами все не испортим…
— Не испортим.
— Ты в себе, похоже, уверена донельзя.
— Я столько времени на эту миссию убила не для того, чтобы ее завалить.
Лиам никак это не прокомментировал. Я положила нам по куску мясного пирога, надеясь, что этот будет получше, чем в «Лебеде». Хотя могло ли быть хуже?
— А если не вкратце?
— Что?
— Ты сказала… — Он потупил взгляд в стол. — Ну так…
— Я попала сюда благодаря знакомому — в смысле, я, возможно, не самый очевидный кандидат, поскольку я американка и все такое, — но я была лучшим вариантом, и в конце концов организаторам хватило ума это понять. Единственная в своем роде фанатка Джейн Остен с опытом врачебной деятельности в полевых условиях, которой наглости не занимать, — как-то так. — Я помолчала. — А ты?
— Наглостью не отличаюсь, увы.
— Как ты?..
— Мне повезло.
Меня бесит притворная скромность. Лиам написал биографию лакея Бо Браммела, чем доказал, что обладает изящным слогом и остроумен — как минимум на бумаге.
— Моим профессором был Герберт Брайанд, — добавил Лиам. — Вернее, моим наставником. — Вид у меня, похоже, был недоуменный. — Это он нашел письмо.
— Ах, вот что.
Все уцелевшие письма Джейн Остен, казалось, уже были найдены — сборник с комментариями к ним выдержал одиннадцать изданий, — но тут в давно вышедшем из обращения экземпляре «Айвенго», который хранился в библиотечном архиве в Кройдоне, обнаружилось еще одно письмо. Написанное Джейн Остен в 1815 году, оно было адресовано ее подруге Энн Шарп и стало настоящей сенсацией. Выяснилось, что ее роман, предположительно начатый и заброшенный в 1804 году, спустя десятки лет опубликованный в неполном виде под названием «Уотсоны», все же был закончен. В письме Джейн Остен объясняет, почему не желает, чтобы он увидел свет, и сообщает о желании его уничтожить. Он слишком личный, пишет она, слишком мрачный.
— Это Брайанд надоумил тебя подать заявку?
— Он этому поспособствовал.
— Я уверена, что твои личные качества тоже сыграли роль. Но с его стороны это щедро. Подумать так, он и сам наверняка хотел бы сюда попасть.
— Он уже старик, здоровье не то.
— Все равно с его стороны было мило тебя поддержать. Это мощно продвинет твою карьеру, так ведь?
Путешествия в прошлое не афишировались. Если мы преуспеем и вернемся с «Уотсонами», институт состряпает какую-нибудь историю о научном открытии. Событие будет неслыханных масштабов, поскольку исконные британцы боготворили Джейн Остен и считали ее недолгую жизнь и скудость литературного наследия трагедией, сравнимой с уничтожением Александрийской библиотеки.
— Это будет мой прорыв, — произнес Лиам до того серьезным тоном, что я еле подавила смешок. — После такого новая жизнь начнется, знаешь ли.
— Кажется, она уже началась. — Я обвела комнату рукой. — Это же безумие — вот он, тысяча восемьсот пятнадцатый. Если это не новая жизнь, то что?
Мои прежние тревоги как ветром сдуло; мне не терпелось взяться за дело. Познакомиться с ней, узнать ее. Проект «Джейн Остен» будет изумительным. И зябким — я поежилась, несмотря на пылавший рядом огонь.
— Ты права. Я оговорился.
— Но ты ведь что-то подразумевал под этим. Возможно, ты станешь тем, кто подготовит рукопись к публикации? — Я снова наполнила наши бокалы. — Только представь. Прочитать текст, написанный ее рукой! Увидеть, что она вымарала и чем заменила!
— Было бы здорово. — Его слова прозвучали так, словно ему самому это ни разу не приходило на ум.
Однако я знала, что после театральной студии он успел поучиться в Оксфорде; его книга попала в длинный список какой-то литературной премии; его наставник поддержал его кандидатуру для проекта. Достижения Лиама на этом не заканчивались, но остальные стерлись у меня из памяти. Я сложила руки на груди, чтобы не растерять тепло.
— Так вот что тобой движет? — Я поняла, что выпила больше, чем следовало. Но передо мной лежала загадка, и лучшего момента, чтобы разгадать ее, было не найти. — Банальные амбиции? Признание в академических кругах?
Лиам посмотрел на меня.
— Хочешь мой сюртук? Ты ведь мерзнешь?
Я согласилась, поскольку действительно мерзла, и, надев эту огромную штуковину, закатала рукава, чтобы отыскать собственные ладони. Повисла пауза — я надеялась, что Лиам оставит без комментариев мою низкорослость, и он не подвел.
— Я пыталась платье застирать. Оно в грязи, — объяснила я.
— Моя догадка оказалась верна.
— Я вовсе не планирую разгуливать в 1815 году в полураздетом виде.
Я надеялась, что Лиам усмехнется, но он лишь кивнул. Я подняла бокал.
— За миссию.
— За Джейн Остен.
— За «Уотсонов».
Наши бокалы звякнули. Порыв ветра влетел в открытое окно и пронесся по комнате, отчего пламя заплясало, шторы взметнулись, а я снова поежилась. У меня возникло чувство, будто я здесь и в то же время не здесь, будто наблюдаю за этой сценой издалека, будто время запнулось, на мгновение замерло и пошло дальше — как если бы произошел секундный сбой сердечного ритма. Иногда у меня перед глазами встает тот миг: мы, такие невинные и наивные, и все у нас впереди.
Глава 2
