Девушка с «Края Света» - Лия Флеминг

– Ступай с Кэрри на кухню, она напоит тебя чаем, – распорядилась бабушка, а сама рухнула в большое кресло и с облегчением сняла с себя увядшую шляпу. – Ох, какой сегодня был долгий день!

– Мне нужно в уборку, – шепнула она служанке.

– Что-что?

– В уборную. Хочу сикать. Я сейчас лопну…

– О-о, в туалет… во дворе… либо поднимись наверх, там ватерклозет, но ты не дотянешься до цепочки, слишком высоко для тебя, – сказала Кэрри.

Миррен, не дожидаясь конца фразы, метнулась на мощеный двор, чтобы найти туалет.

В общем, насколько она могла судить, это был один из тех шикарных домов, которыми все любуются на почтовых открытках. На большое пианино было накинуто покрывало, которое могло соскользнуть на пол, если она зацепится за него, и тогда разобьются все вазочки. В таком доме нужно ходить медленно и не топать ногами. На кухне пахло как в кондитерской, и впервые за столько дней Миррен почувствовала, что голодна.

Все было бы восхитительно, если бы она приехала сюда на каникулы. Вот если бы тут гостила вся их семья – мама с папой и Грэнт! Они бы гуляли тут, играли, а потом вернулись на поезде домой в Скарпертон, к ее подружкам… Но увы – нет, это все навсегда в прошлом, аминь, теперь здесь ее семья, эти незнакомые люди, которые зовут ее чужим именем, живут в холодном доме и говорят совсем по-другому.

Миррен сидела на стульчаке и отчаянно рыдала, подвывая от тоски. Она теперь Одинокая Джилл, и виноват во всем папа, но она не хотела его винить, потому что его уже нет в живых. Теперь они все вместе там, на небе, – мама, папа и Грэнт. Без нее. И это нечестно!

Глава 3

В первые же дни после приезда на ферму Крэгсайд Миррен пришлось осваивать множество новых для нее дел. Кэрри учила ее кормить кур, искать драгоценные яйца и тщательно вычищать навоз из курятника, а еще искать дыры в сетчатой ограде, через которые может пролезть Братец Лис. Миррен морщилась от запаха куриного помета, но помалкивала.

Дядя Том, старший брат ее мамы, показал ей, как надо подметать коровник и наливать воду коровам. Мальчишка, работавший на ферме, помогал ей черпать овес для могучих клейдесдальских лошадей. Из-за всех этих дел она забыла о том, что ей предстояло учиться в новой для нее школе, расположенной там, внизу, в Уиндебанке.

Иногда вечерами они собирались возле пианино. Дед опускал пальцы на клавиши, звучали аккорды, а он улыбался, сверкая белыми зубами, которые, по словам Кэрри, бабушка подарила ему к Рождеству. Он исполнял мелодии, даже не глядя на пианино. Как-то раз он запел сильным и красивым голосом какую-то песню, и Миррен заслушалась. К ее удивлению, бабушка расстроилась.

– Не надо, Джо, не пой… Джордж любил петь эту песню на концертах в церкви. Это брат твоей мамы, Миррен. Он не вернулся из Франции. Его тело так и не нашли. Столько парней пропали без вести… Что ж, ты хотя бы девочка, тебя не заберут на войну, если что. – Шмыгнув носом, она показала на фотографию солдата, стоявшую в черной рамке на камине. – Это твой дядя, да упокоит Господь его душу. Слава богу, некоторые вернулись живыми, но двое-трое из них теперь не такие, какими были прежде; например, Гарольд Берроуз, директор нашей школы. Я слыхала, что Энни Берроуз, его жене, приходится нынче несладко. – Подняв руку, она изобразила, что пьет из бутылки. Потом, увидев, что Миррен смотрит на нее, быстро добавила: – Я рада, что ты подписала обязательство о трезвости. Джо методист, так что у нас в доме не пьют.

– Моя мама хорошо пела? – спросила Миррен.

– Когда требовалось, она хорошо выводила «Мессию» в хоре, но соло не пела. А Джордж был у нас баритон. Вот его ужасно не хватает. Теперь в Уиндебанке больше не устраивают концертов. Не хватает мужских голосов. – Она вздохнула.

– Мне можно научиться играть на пианино? – спросила Миррен, надеясь, что она тоже научится петь, аккомпанируя себе, совсем как ее дед.

– Посмотрим потом, когда ты научишься помогать по хозяйству. Хозяйственные дела – самое главное, детка, для фермеров они на первом месте. Потом стряпня, рукоделие, храм божий, конечно, а если ты будешь быстро управляться с этим, тогда выделишь немного времени на музыку, но только после того, как сделаешь домашние задания.

Вот так Миррен стала брать уроки на пианино и, доводя деда до бешенства, колотила не по тем клавишам негнущимися пальцами, пока не приноровилась ставить их правильно. Когда гаммы ей надоедали, она читала книги, оставшиеся на полке: «Британские мальчики», повествование, полное приключений и авантюр. Погружение в эти сюжеты помогало ей отключиться от шумной суеты фермы, от странностей ее новой жизни на склоне высокого холма, но самое главное – от ужасов новой школы.

В Скарпертоне школа была большая. В ней учились сотни ребят, от малышей до подростков, уже подрабатывавших почасовиками на фабрике. Здесь, в Уиндебанке, их муштровали словно солдат, под звуки колокола они строились вместе со своими учителями и учительницами и слушали громкий голос директора – тот с интересом глядел на учащихся и посадил Миррен в старший класс, потому что она хорошо читала и помогала другим детям. Они маршировали под песни, учились деревенским танцам, пели гимны и изучали природу и звездное небо.

Здешняя школа была совершенно другая, крошечная как спичечный коробок, с высоко расположенными окнами. В ней был только один учитель, мистер Берроуз. Правда, у него имелась помощница, мисс Халстед. В конце классной комнаты стояла большая печка, топившаяся углем и изрыгавшая дым. Вокруг нее была решетка, на которой сушились грязные носки, сырые шерстяные вещи, а иногда и девчоночьи панталоны. На лавках все сидели вперемежку – спокойные и серьезные ребята с озорниками в дырявых фуфайках и грубых сапогах.

В первое школьное утро после общего сбора мисс Халстед увела младших детей в соседнюю крошечную комнатку. Миррен шагнула вперед, чтобы директор записал ее. Ей не терпелось похвастаться, как хорошо она умеет читать и писать, но Гарольд Берроуз едва удостоил ее взглядом.

– Хватит, – пробормотал он, когда она заканчивала страницу. От него пахло так же, как от папы, – перегаром. Он велел ей сесть на заднюю лавку среди высоких мальчишек, которые почти не умели ни читать, ни писать. Все уставились на нее и хихикали над ее произношением. Во время перемены девчонки столпились в углу и пялились на нее, но знакомиться не спешили.

Во время ланча идти домой было слишком далеко. Она сидела в одиночестве, грызла яблоко, заедала его пирожками и старалась сохранить бодрый и независимый вид.

– Городская, умная, воображает из себя, – усмехнулся Билли Марсден; его курточка протерлась на локтях, в прорехи торчала рубашка. – Моя мамка слышала, что она прежде жила в вагончике на железной дороге.