Приктическое демоноводство - Кристофер Мур

Он глотнул из носика, и мгновенно рот, глотка, пазухи, слуховая полость и волосы на груди наполнились пеной.

– Возьми стакан, – сказала бы Дженни. – Ты что – животное?

Нужно позвонить Дженни и извиниться, как только пройдет первая жажда.

Но сначала – стакан. Все горизонтальные поверхности кухни были завалены грязной посудой: стойка, плита, стол, откидной прилавок и верх холодильника. В духовке тоже лежали тарелки.

Так не живут. В этой клоаке он заметил стакан. Святой Грааль. Схватил его и пустил струю пива. На оседающей пене плавала плесень. Он швырнул стакан в духовку и быстро захлопнул дверцу, пока лавина не набрала скорость.

Может, есть чистый? Роберт проверил буфет, где раньше хранилась чистая посуда. На него смотрела единственная миска для каши. С донышка его поздравил Фред Флинтстон: “Молодец! Добрался до дна!” Роберт налил в миску пива и по-турецки сел среди осколков утолять жажду.

Фред Флинтстон поздравил его три раза, пока не отпустило. Старый добрый Фред. Ты просто святой. Святой Фред Самого Дна.

– Фред, ну как она могла со мной так поступить? Ведь так никто не живет.

– Молодец! Добрался до дна! – ответил Фред.

– Позвони Дженни, – напомнил себе Роберт.

Он встал и через горы отходов побрел к телефону. По дороге тошнота скрутила так, что его отбросило через узкую прихожую трейлера в уборную, где он рухнул на пол и блевал в унитаз, пока не отрубился. Сквозняк называл это “поговорить с Рыгиной по Большому Белому Телефону”. Только звонок на этот раз был междугородный.

Минут через пять придя в себя, Роберт отыскал телефон. Попасть по нужным кнопкам казалось нечеловеческой задачей. Почему они расползаются из-под пальцев? Наконец, соединилось, трубку сняли после первого гудка.

– Дженни, милая, прости меня. Можно, я...

– Спасибо, что дозвонились до “Пиццы на Колесиках”. Мы открываемся в одиннадцать утра, доставка начинается в четыре часа дня. Зачем готовить самим, когда можно...

Роберт повесил трубку. Он набрал тот, что написан на липучке Сквозняка с экстренными номерами. После новой погони за кнопками удалось придавить их одну за другой. Это как по тарелочкам стрелять – поймать в прицел, проследить путь и бабахнуть.

– Алло? – Голос Дженни звучал очень сонно.

– Милая, прости меня. Я никогда так больше не буду. Можно, я вернусь домой?

– Роберт? Который час?

Он немного подумал и ответил наугад:

– Полдень?

– Сейчас пять утра, Роберт. Я спала всего час, Роберт. У соседей всю ночь лаяли собаки. Я еще не готова разговаривать с тобой. До свиданья, Роберт.

– Но, Дженни, как ты могла? Тебе ведь пустыни совсем не нравятся. И ты знаешь, что я терпеть не могу соленые крекеры.

– Ты пьян, Роберт.

– Кто этот парень, Дженни? Что есть у него и чего нет у меня?

– Нет никакого другого парня, Роберт. Я тебе уже вчера говорила. Я просто больше не могу с тобой жить. Мне кажется, я больше тебя не люблю.

– А кого ты любишь? Кого?

– Себя, Роберт. Я делаю это все ради себя. И теперь ради себя я положу трубку. Скажи мне “До свиданья”, чтобы не выглядело, будто я тебе нахамила.

– Но, Дженни...

– Все кончено. Живи как знаешь, Роберт. Я кладу трубку. До свидания.

– Но... – Она повесила трубку. – Так никто не живет, – сообщил Роберт коротким гудкам.

Живи как знаешь. Ладно, хоть какой-то план. Он вычистит эту конюшню и вычистит всю свою жизнь. Больше никогда не притронется к бутылке. Все изменится. Скоро она начнет вспоминать, какой он замечательный. Но сначала скорей в уборную – ему опять звонит Рыгина.

Детектор дыма визжал, как ягненок в “испанском сапоге”. Роберт, снова лежавший на тахте, натянул на голову подушку: интересно, почему Сквозняк не оснастит эту дурацкую штуку выключателем? Потом раздался грохот: звонили в дверь, а не с потолка.

– Сквозняк, к тебе пришли! – заорал Роберт из-под подушки.

Грохот не смолкал. Он сполз с тахты и по мусору добрел до двери.

– Потише, а? Иду уже, иду.

Роберт распахнул дверь: человек на крыльце занес кулак, чтобы садануть еще раз. Остролицый латинос в костюме из мятого шелка. Волосы зализаны назад, хвост перевязан черной шелковой ленточкой. На дорожке Роберт заметил “БМВ” последней модели.

– Черт. Свидетели Иеговы, должно быть, неплохо зарабатывают.

Но латиноса его юмор не позабавил.

– Мне нужно поговорить со Сквозняком.

В этот момент Роберт понял, что стоит голышом, и подобрал с пола пустую бутылку из-под вина прикрыть причинное место.

– Заходите, – сказал он, отступая назад. – Сейчас гляну, проснулся он или нет.

Латинос вошел. Роберт проковылял по узкой прихожей к комнате Сквозняка и постучал в дверь.

– Сквозняк, тут к тебе какой-то папик.

Ответа не последовало. Роберт открыл дверь, вошел и стал рыться в кучах одеял, простыней, подушек, пивных банок и винных бутылок, но Сквозняка не отыскал.

На пути в гостиную Роберт сдернул с крючка заплесневелое полотенце и обернул его вокруг бедер. Латинос стоял на чистом пятачке посреди комнаты и сосредоточенно, с отвращением оглядывал трейлер. У него был такой вид, точно он усилием мысли хочет взмыть в воздух, лишь бы его итальянские туфли не касались загаженного пола.

– Его тут нет, – сказал Роберт.

– Как же ты здесь живешь? – спросил латинос безо всякого акцента. – Это недостойно человека.

– Вас что – моя мать прислала?

Латинос проигнорировал вопрос.

– Где Сквозняк? У нас сегодня утром встреча. – Слово “встреча” он произнес с нажимом. Роберт все понял. Сквозняк намекал, что у него выгорает какое-то крупное дело. Крендель этот, должно быть, покупатель. Шелковые костюмы и машины “БМВ” не популярны у обычной клиентуры Сквозняка.

– Он уехал вчера вечером. Понятия не имею, куда. Можете спросить в “Пене”.

– В “Пене”?

– Салун “Пена дна” на Кипарисовой. Он иногда там тусуется.

Латинос на цыпочках дошел до двери и остановился на ступеньке.

– Передай, что я его ищу. Он должен мне позвонить. Скажи ему, что я так бизнес не веду.

Роберту не понравились командные нотки в голосе латиноса. Подобострастным тоном вышколенного английского дворецкого он осведомился:

– А как мне передать – кто его спрашивал, сэр?

– Ты мне мозги не парь, cabron <Здесь – придурок (исп.)>. Это бизнес.

Роберт набрал в грудь побольше воздуха и шумно выпустил его:

– Слушай, Панчо. У меня похмелье, жена только что вышвырнула меня из дома, а жизнь моя не стоит и кучки говна. Поэтому если ты хочешь, чтобы я что-то кому-то передавал, можешь, черт возьми, и сообщить мне, кто ты такой, к чертовой матери. Или мне сказать Сквозняку, что его искал мекс, у которого ботинки от Гуччи разве что из задницы не торчат? Comprendre, Pachuco? <Понял, остолоп? (исп.)>