Жажда страсти - Энн Дуглас

– Иду, хозяин, – ответил тощий, грязный оборвыш, появившийся из конюшни. На нем была одежда, сшитая на взрослого человека. Он был подпоясан веревкой. Его лицо и волосы были одинакового серого цвета.

Роб посмотрел на парня. Каким образом можно превратить этого оборванца в элегантного ливрейного грума ко второй половине дня? А ведь еще нужно что-то сделать с коляской, хотя она в лучшем состоянии, чем этот мальчик.

Роб застонал и подумал, стоит ли ухаживание за богатой дамой всей этой возни. Возни? Да это тяжелейший труд, вот что это такое. Тяжелая, напряженная работа плюс паутина лжи, которую нужно плести очень осторожно. Нужно быть постоянно на страже, чтобы ни на секунду не забываться и не выдать случайно свою бедность и самому не запутаться в собственной лжи. Роб предпочитал думать об этом как о не больших дозах правды, ему не хотелось признаваться самому себе, что он готов на целую охапку лжи. Он подумал, что у него, очевидно, начала просыпаться совесть, и насмешливо фыркнул.

– Давай-ка займемся твоим костюмом, – сказал он Билли. – Я собираюсь сегодня на прогулку с дамой.

– С дамой? – удивленно спросил Билли. – Я и не знал, что вы знакомы с дамами, хозяин, я хотел сказать, ваша светлость. Коляска готова. Я вчера смазал колеса.

– И сам вывалялся в смазке, конечно же.

– Ваша светлость! Да я никогда!

– Очень хорошо. Дай-ка посмотрю. Спинки сиденья чистые или хотя бы презентабельные? – Роб жестом велел Билли забраться на запятки, а сам запрыгнул в двухколесную коляску, чтобы осмотреть сиденья. Когда-то это была очень красивая коляска, но время ее не пожалело. Подушки сиденья были в пятнах, очень похожих на пятна от бренди, а может быть, от портвейна? Кожаная обшивка утратила свой блеск и местами протерлась.

Роб спрыгнул и задумался.

– Беги к миссис Бекет и спроси, есть ли у нее шаль, – велел он Билли, – может быть, можно будет закрыть самые протертые места.

Билли радостно убежал. Прошло полчаса, а он все еще не вернулся. Роб, осматривавший колеса и обнаруживший, к своему удовлетворению, что они в хорошем состоянии, отправился за слугой.

Он обнаружил Билли в кухне. Тот сидел за столом, на его грязные плечи был накинут плед. Мальчишка с жадностью запихивал в себя хлеб, намазанный маслом и джемом, а миссис Бекет, повариха и экономка, ласково смотрела на него.

– Бедный мальчик чуть не умер с голоду, – заявила она. – Посмотрите на него! Да его ветром сдует.

Роб вздохнул.

– Вижу. Можно взять шаль?

Он осторожно стащил плед с Билли, стараясь, чтобы грязь с парня не попала на плед, и отправился обратно в конюшню.

Роб решил, что плед закроет протершиеся сиденья. Он искусно задрапировал их и подошел к своим лошадям поговорить с ними.

Когда Билли вернулся (на его одежде появились новые пятна от джема), Роб решил сыграть на чувстве собственного достоинства, если у Билли таковое имелось.

– Думаю, тебе не захочется появиться в таком виде перед дамой, когда ты будешь изображать ливрейного грума графа Берлингема, правда? – спросил он Билли.

– О! Хоз… то есть ваша светлость, но вы же и есть граф Берлингем, ведь так?

– Да, и ты это знаешь.

– Так отчего же вы так говорите, будто я чей-то другой?

Роб поморщился. Как объяснить этому грязнуле?

– Я хотел сказать, что ты не захочешь прислуживать в таком виде никакому графу или джентльмену, правда?

Билли оглядел себя.

– Это все, что у меня есть, – сказал он, – башмаков нет.

– Придется за тебя взяться. Ты когда-нибудь мылся в ванне? Билли съежился от страха.

– О, сэр! Пожалуйста, сэр! Мне хотелось умереть тогда в работном доме, когда они заставили меня мыться в ванне. Перед тем, как я пришел к вам! Они сказали, что я должен быть чистым, иначе вы меня не возьмете. Это была неправда, да? Вы бы меня и так взяли, да? О сэр, вода была такая холодная, что я хотел умереть, правда хотел. – Лицо его сморщилось, и Роб испугался, что мальчишка сейчас расплачется. Хотя слезы смоют немного грязи с его лица и можно будет получить представление о настоящем цвете кожи Билли.

– Как насчет теплой воды? – мягко спросил Роб. – Теплая ванна может быть очень приятной. Пошли. Джорди нам поможет.

– Я не хочу! – заныл Билли. Робу пришлось взять его за ухо, как трехлетнего мальчишку, и отвести обратно в дом.

Историю о том, как Билли принимал первую в своей жизни теплую ванну, рассказывали и пересказывали еще долго. Произошло это событие в кухне поблизости от источника теплой воды (по такому случаю удалось раздобыть немного угля) в большом корыте. Миссис Бекет предложила свою помощь, но ее предложение было отвергнуто, чтобы не смущать Билли. Джорди постарался на славу, пока Роб держал сопротивляющегося Билли, который неожиданно проявил недюжинную силу, пытаясь избежать такого наказания. Добрый галлон воды оказался на полу. Кошка, Кэтрин Мурлыка, попробовала было полакать немного воды из этой лужи, но ее грубо отшвырнули, когда Роб, борясь с Билли, поскользнулся.

Наконец, Джорди провозгласил, что дело сделано. Билли вынули из корыта, завернули в простыню и вытерли голову.

Мужчины предоставили наводить порядок миссис Бекет.

– О, Создатель, не оставь нас, – произнесла она в растерянности и повела Билли наверх, чтобы разыскать что-нибудь приличное из одежды.

– На нем должно быть что-то вроде ливреи, – заявил Роб, глядя на дрожащее существо в простыне. – Можно что-нибудь быстро соорудить?

– Я сначала думал, что его можно одеть как мавра, – сказал Джорди, – но сейчас, когда он чистый…

– Почему я не сохранил ничего из своей детской одежды? – сокрушался Роб. – Хотя она все равно была бы в Дорсете. Черт!

– Эта простыня… – сказал Джорди, – миссис Бекет умеет держать иголку в руках?

– А кто, как ты думаешь, латает твою одежду? Конечно, она умеет держать иголку в руках.

– Тогда, – продолжал Джорди, – у вас будет такой ливрейный грум, о котором будет говорить весь свет не один год.

Вообразите, ваша светлость. Грум, одетый в белую греческую тогу! Ведь сейчас все подражают Древней Греции: колонны в зданиях, платья дам. Вы будете законодателем нового стиля, все будут вам подражать.

– Нет! – заорал Билли.

– Да, – произнес Роб. – Джорди, тебе придется убрать в кухне самому. У меня для миссис Бекет есть другое задание.

Несмотря на свою собственную неуверенность, несмотря на неуверенность матери, Бетс была одета и готова ехать на прогулку за час до приезда лорда Берлингема. Она просмотрела весь свой скудный гардероб в надежде, что вдруг волшебным образом обнаружится что-нибудь новое и прекрасное. Наконец, она остановила свой выбор на платье с высокой талией из ткани цвета слоновой кости, которая называлась «чаллис». Платье было выбрано из-за коротких рукавов с буфами и глубокого выреза.

Леди Стенбурн потребовала, чтобы Бетс надела палантин, чтобы не замерзнуть. Но самый красивый палантин Бетс из темно-зеленого бархата совершенно не подходил к ее шляпке и перчаткам бледно-голубого цвета. Леди Стенбурн предложила ей свой палантин из коричневого меха, но Бетс отвергла эту мысль.

Она заявила, что в теплый весенний день ей будет жарко. После довольно оживленной перепалки Бетс, мечущаяся между не сочетающимися цветами и слишком теплым мехом, сдалась, решив, что если будет слишком тепло, она просто снимет меховую накидку.

У нее был час, чтобы успокоиться. Или, что будет правильнее, чтобы еще больше разволноваться и почувствовать себя еще неувереннее. Еще ни разу, призналась она самой себе, ей так не хотелось произвести впечатление на джентльмена. Ее мать, которая напоминала ей снова и снова, что Берлингем может быть ее последним шансом и что она должна сделать все возможное, чтобы привлечь его к себе, только добавляла масла в огонь. Бетс была взволнована не на шутку. Через полчаса она была готова сбежать к себе в комнату, засунуть голову под подушку и больше никогда оттуда не выходить.

– Чай, – сказала леди Стенбурн, которая устала оттого, что Бетс бегала по гостиной, бесконечно расправляя платье и снимая и надевая перчатки. Чай успокаивает нервы, – она потянулась к звонку, вспомнила, что тот не работает, и вышла в холл, чтобы отдать распоряжение Молли насчет чая.

Когда появилась Молли с чаем, было без десяти пять.

– Хоть бы он опоздал, – взмолилась Бетс. – Хоть бы он задержался надолго. Хоть бы совсем не приходил.

Но ровно в пять она услышала стук в дверь. Бетс была уверена, что пришел ее смертный час. Ноги отказались ей повиноваться, когда она попыталась встать, чтобы поздороваться с гостем. Она упала на стул и отхлебнула чаю, не сводя глаз со своей чашки и слушая, как Молли приветствует его светлость и провожает в гостиную.

Молли забыла надеть чистый фартук.

Это была первая мысль, пришедшая Бетс в голову, когда горничная открыла дверь и, загородив собою проход, объявила: