Тройная игра - Фридрих Незнанский

Игорь Кириллович вернулся с таможни только после обеда и в пресквернейшем настроении — Никон не соврал, действительно в Солнцевском терминале вчера совершенно неожиданно было арестовано несколько вновь прибывших фур с партией товара для его магазинов.

Такого не случалось еще никогда, и вообще до сих пор у владельца сети магазинов «Милорд» проблем с таможней не возникало, да вроде и возникнуть не могло — так Игорь Кириллович организовал дело. Все прозрачно, все задокументировано, все оплачено в полном соответствии с таможенными инструкциями. К тому же на таможне у Игоря Кирилловича, если честно, все было схвачено, кто надо — тот давным уже давно прикормлен. И хорошо прикормлен, щедро, а как же иначе! И тем не менее его последний груз был задержан и арестован! Прикормленный чин старался не смотреть ему в глаза и только украдкой, разводя руками, показывал, что бессилен был что-либо изменить. А тот таможенный чиновник, к которому Игоря Кирилловича направили разбираться с его неожиданно возникшей проблемой, был человеком для него совсем новым. Был он немногословен, на контакт не шел, объяснял сквозь зубы все то же: что арест наложен по требованию судебных исполнителей, а те якобы действовали с подачи налоговой полиции — дескать, в операциях фирмы «Милорд» обнаружены элементы экономической аферы, а кроме того, имела место значительная недоплата налоговых сборов. Изумленный Игорь Кириллович сгоряча потребовал показать ему постановление, на основе которого был произведен арест; чиновник показал ему из собственных рук какую-то филькину грамоту, сделанную на ксероксе, и пообещал, что все судебные бумаги будут у Игоря Кирилловича если не сегодня, то завтра наверняка. Игорь Кириллович впопыхах попытался было доказать, что это незаконно, что таможенники не имели права без достаточных на то оснований… Но быстро понял, что общается с пустотой: таможенник, во-первых, не хотел его слушать, давая это понять всем своим хмуро-брезгливым видом, а во-вторых, вряд ли мог бы что-то толком объяснить — похоже, и сам был во всей этой истории шестеркой. Судя по всему, концы следовало искать не здесь, а где-то еще. Увы, чем дальше, тем больше эта история походила на какой-то беспардонный наезд. И, плюнув на все, Игорь Кириллович поспешил побыстрее вернуться в свой офис — по крайней мере там у него под рукой телефоны и компьютеры, в которых содержится вся необходимая для доказывания его правоты «белая» экономическая информация. Уже из машины еще раз позвонил по мобильному Марии Кузьминичне, попросил держать наготове копии всех ввозных документов и всю отчетность по уплате сборов за текущий период, а также налогов — за прошлый.

Когда он вошел, Леночка даже вскочила, торопливо отодвинув в сторону газету, которую, вопреки установленным Игорем Кирилловичем правилам, читала в рабочее время, вся потянулась к нему, глядя заботливо-тревожным взглядом, и на душе у Игоря Кирилловича, как-то независимо от его воли, снова потеплело: молодец, девчонка, ждала, волновалась. А газета… ну что ж газета… Другого бы кого отругал как обычно, может, даже премии бы лишил — на рабочем месте человек работать должен, а если он газетки читает, то либо бездельник, либо не загружен хозяином. Но Лену бы ругать ему и в голову не пришло — ее простое чистое личико (ну вылитая сестрица Аленушка!) выражало такое участие, что он догадался: смотрела газету, потому как от волнения ничем другим не могла себя заставить заниматься. Он бросил беглый взгляд на злополучный листок — что хоть за газета-то? Это была «Молодежка», самая скандальная столичная газета нового времени, которую читали, кажется, все: обыватели, академики, артисты, бомжи, проститутки и их сутенеры. И хотя мысли Игоря Кирилловича были заняты сейчас совсем другим, все же он заметил вверху газетной полосы размашистый шарж: к фотографическому портрету известного всей стране милицейского генерала Гуськова, начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью, точнее говоря, к отрезанной от фотоснимка голове генерала, были приделаны уродливые ручки и ножки, а над этим издевательским изображением большими буквами через всю полосу шел заголовок, называемый у журналистов «шапкой»: «Гусь в лампасах». Судя по глумливой лихости, это была статья обозревателя «Молодежки», пишущего на криминально-милицейские темы, Михаила Штернфельда. Одно только имя этого журналюги означало, что газета приготовила очередную бомбу, очередной скандал. Игорь Кириллович не удержался, на ходу протянул руку.

— Возьму на минутку, хорошо? — бросил он Лене.

Лена, как всегда млевшая при виде шефа — седоватого, элегантного, больше похожего на иностранного киногероя, чем на какого-то русского бизнесмена, радостно закивала.

— Да-да, конечно, берите, Игорь Кириллович! Я для вас и приготовила…

Сразу же обнаружив, что на первой газетной странице только начало, анонс, так сказать, он развернул газету, не дожидаясь, пока доберется до своего стола. Статье была отдана целая страница задиристо-хлесткого текста — о том, что текст именно таков, он понял, выхватывая отдельные фразы, да и подписана она была, как он и подумал: «М. Штернфельд». Да, этот паренек умел приложить словом не хуже, чем какой-нибудь Тайсон кулаком. Похоже, Гуськов попал-таки в серьезную передрягу. И, на время забыв о своих неприятностях, Игорь Кириллович, нетерпеливо сев на краешек своего кресла, быстро, с угла на угол, пробежал творение знаменитого «золотого пера» «Молодежки». Видимо, Штернфельд выложил тут все, что сумел накопать. А сумел он немало и в общем-то написал все по делу. И о том, как Гуськов, начальник ГУБОПа, при непонятном протекционизме министра МВД меньше чем за полгода из полковников выслужился в генерал-лейтенанты — такого стремительного роста не отмечалось даже в годы Великой Отечественной, когда присвоения званий полностью зависели от волюнтаристских распоряжений одного человека и естественной убыли конкурентов. И вообще, такой карьерный рост, как ехидничал Штернфельд, не удавался даже великим князьям, которые, как известно, рождались сразу в полковничьих мундирах. И о том, что Гуськов неизвестно за что получил боевой орден Мужества. Уж не за то ли, спрашивал журналист, что УБОПы погрязли в коррупции так, что там, кажется, вообще не осталось честных и добросовестных сотрудников, что сплошь и рядом многие чины этого ведомства, войдя в сговор с преступниками, работают на криминал. Достаточно сказать, что есть многочисленные подтверждения фактов, когда работники Управления «Р» (радиоэфир) и Управления наружного наблюдения, сами того не ведая, выполняют задания криминальных заказчиков по устранению соперников. Оказывается, чтобы устранить конкурентов, другой раз достаточно провести всем известное «маски-шоу», то есть наезд убоповцев на их офис, особенно если бравые борцы с преступностью выступят при полном параде — в бронежилетах, с автоматами, в черных масках, да еще с последующим изъятием документации, чтобы парализовать на какое-то время работу опозоренного конкурента и привести его к окончательному концу, к банкротству… Напоследок Штернфельд обещал, что за этой статьей последует целая серия материалов о «птенцах гнезда Гуськова», о его потерявших всякий стыд и честь подручных, именуемых в народе «гусенятами». И чем дольше Игорь Кириллович читал, тем все больше убеждал себя в том, что Гуськов как раз тот человек, который мог бы ему помочь.

В целом Игорь Кириллович статью одобрил — все в ней было правильно, и, судя по всему, у Штернфельда имелись толковые информаторы — кто-то выложил журналисту такие тонкости, которые, безусловно, могли быть известны только посвященным лицам. А что было бы, если бы он, этот журналист, знал всю правду — знал в том объеме, в каком ее знает он, Игорь Разумовский! Впрочем, зря он, наверно, дает волю злорадству, радуется правде-матке. Правда правдой, а для него-то, пожалуй, эта публикация сейчас очень даже некстати. Ведь не случайно первое, что пришло Игорю Кирилловичу сегодня в голову, когда таможенник демонстрировал ему свое презрение, была как раз мысль о звонке Гуськову. Позвонить, слезно попросить Владимира Андреевича, благо они давно знакомы друг с другом, узнать по своим каналам, в чем именно причина неприятностей Игоря Кирилловича и не может ли он ему помочь…

Но если это виделось не вполне реальным и до появления публикации, то что теперь? Вообще, можно ли в такой момент лезть к человеку с просьбами? А что, если генерал просто пошлет его куда подальше и тем лишит надежды узнать что-либо достоверно, по крайней мере в ближайшем будущем? А ведь ему и надо узнать именно в ближайшем — сейчас, самое крайнее — завтра, потому что послезавтра будет уже поздно. Нет, он обязан действовать наверняка, тут должен быть план… Подумав еще, он решительно сложил газету и, настраиваясь на разговор с Гуськовым, брезгливо отодвинул ее от себя. Как бы то ни было, он должен рискнуть. Не получится — значит, не получится, будет придумывать что-то еще, но и сидеть в бездействии он не может — время уходит, а с ним и деньги, и деньги ой какие немалые. Но бог бы и с деньгами — деньги не овес, они, как известно, и зимой растут. Самое главное, он чутьем, загривком чувствовал, что все это не случайность, что все это — часть какого-то злокозненного плана, что кто-то подложил под него бомбу. Он должен защититься любой ценой! Подумав так, Игорь Кириллович взялся за телефон и, поколебавшись еще немного, набрал номер Гуськова.