Стихотворения - Эдуард Асадов

1971

Долголетие

Как-то раз появилась в центральной газетеНебольшая заметка, а рядом портретСтарика дагестанца, что прожил на светеРовно сто шестьдесят жизнерадостных лет!

А затем в тот заоблачный край поднялсяИз ученых Москвы выездной совет,Чтобы выяснить, чем этот дед питался,Сколько спал, как работал и развлекалсяИ знавал ли какие пороки дед?

Он сидел перед саклей в густом саду,Черной буркой окутав сухие плечи:— Да, конечно, я всякую ел еду.Мясо? Нет! Мясо — несколько раз в году.Чаще фрукты, лаваш или сыр овечий.

Да, курил. Впрочем, бросил лет сто назад.Пил? А как же! Иначе бы умер сразу.Нет, женился не часто… Четыре раза…Даже сам своей скромности был не рад!

Ну, случались и мелочи иногда…Был джигитом. А впрочем, не только был. —Он расправил усы, велики года,Но джигит и сейчас еще хоть куда,Не растратил горячих душевных сил.

— Мне таких еще жарких улыбок хочется,Как мальчишке, которому шестьдесят! —И при этом так глянул на переводчицу,Что, смутясь, та на миг отошла назад.

— Жаль, вот внуки немного меня тревожат.Вон Джафар — молодой, а кряхтит, как дед.Стыдно молвить, на яблоню влезть не может,А всего ведь каких-то сто десять лет!

В чем секрет долголетья такого, в чем?В пище, воздухе или особых генах?И, вернувшись в Москву, за большим столом,Долго спорил совет в институтских стенах.

Только как же мне хочется им сказать,Даже если в том споре паду бесславно я:— Бросьте, милые, множить и плюсовать,Ведь не в этом, наверно, сегодня главное!

Это славно: наследственность и лаваш,Только верно ли мы над проблемой бьемся?Как он жил, этот дед долголетний ваш?Вот давайте, товарищи, разберемся.

Год за годом он пас на лугах овец.Рядом горный родник, тишина, прохлада…Шесть овчарок хранили надежно стадо.Впрочем, жил, как и дед его и отец.

Время замерло. Некуда торопиться.В небе чертит орел не спеша круги.Мирно блеют кудрявые «шашлыки»,Да кричит в можжевельнике чибис-птица.

В доме тихо… Извечный удел жены:Будь нежна и любимому не перечь(Хорошо или нет — не об этом речь),Но в семье никогда никакой войны.

Что там воздух? Да разве же в нем секрет?Просто нервы не чиркались вроде спичек.Никакой суеты, нервотрепок, стычек,Вот и жил человек полтораста лет!

Мы же словно ошпарены навсегда,Черт ведь знает, как сами к себе относимся!Вечно мчимся куда-то, за чем-то носимся,И попробуй ответить: зачем, куда?

Вечно встрепаны, вечно во всем правы,С добродушьем как будто и не знакомы,На работе, в троллейбусе или домаМы же часто буквально рычим, как львы!

Каждый нерв как под током у нас всегда.Только нам наплевать на такие вещи!Мы кипим и бурлим, как в котле вода.И нередко уже в пятьдесят беда:То инфаркт, то инсульт, то «сюрприз» похлеще.

Но пора уяснить наконец одно:Если нервничать вечно и волноваться,То откуда же здесь долголетью взяться?!Говорить-то об этом, и то смешно!

И при чем тут кумыс и сыры овечьи!Для того чтобы жить, не считая лет,Нам бы надо общаться по-человечьи.Вот, наверное, в чем основной секрет!

И когда мы научимся постоянноНаши нервы и радости сберегать,Вот тогда уже нас прилетят изучатьПредставители славного Дагестана!

1971

Под дождем

Солнце и гром отчаянный!Ливень творит такое,Что, того и гляди, нечаянноВсю улицу напрочь смоет!

Кто издали отгадает:То ли идут машины,То ли, фырча, ныряютСказочные дельфины?

В шуме воды под крышиСпряталось все живое.Лишь в скверике, где афиши,Стоят неподвижно двое.

Сверху потоки льются,Грозя затопить всю улицу.А двое вовсю смеютсяИ, больше того, целуются!

Шофер придержал машинуИ, сделав глаза большие,Чуть приоткрыл кабину:— Вы что, — говорит, — дурные?

Те, мокрые, но смешливые,Только заулыбались.— Нет, — говорят, — счастливые!И снова поцеловались.

1972

Женский секрет

У женщин недолго живут секреты.Что правда, то правда. Но есть секрет,Где женщина тверже алмаза. Это:Сколько женщине лет?!

Она охотней пройдет сквозь пламяИль ступит ногою на хрупкий лед,Скорее в клетку войдет со львами,Чем возраст свой правильно назовет.

И если задумал бы, может статься,Даже лукавейший СатанаВ возрасте женщины разобраться,То плюнул и начал бы заикаться,Картина была бы всегда одна:

В розовой юности между женщинойИ возрастом разных ее бумагНету ни щелки, ни даже трещины.Все одинаково — шаг в шаг.

Затем происходит процесс такой(Нет, нет же! Совсем без ее старания)!Вдруг появляется «отставание»,Так сказать, «маленький разнобой».

Паспорт все так же идет вперед,А женщину вроде вперед не тянет!То на год от паспорта отстает,А то переждет и на два отстанет…

И надо сказать, что в таком путиОна все больше преуспевает.И где-то годам уже к тридцати,Смотришь, трех лет уже не найти,Ну словно бы ветром их выметает.

И тут, конечно же, не поможетС любыми цифрами разговор.Самый дотошнейший ревизорУмрет, а найти ничего не сможет!

А дальше ни сердце и ни рукаСовсем уж от скупости не страдают.И вот годам уже к сорокаЦелых пять лет, хохотнув слегка,Загадочным образом исчезают…

Сорок! Таинственная черта.Тут всякий обычный подсчет кончается,Ибо какие б ни шли года,Но только женщине никогдаБольше, чем сорок, не исполняется!

Пусть время куда-то вперед стремитсяИ паспорт, сутулясь, бредет во тьму,Женщине все это ни к чему.Женщине будет всегда «за тридцать».

И, веруя в вечный пожар весны,Женщины в битвах не отступают.«Техника» нынче вокруг такая,Что ни морщинки, ни седины!

И я никакой не анкетой мерюУ женщин прожитые года.Бумажки — сущая ерунда,Я женской душе и поступкам верю.

Женщины долго еще хороши,В то время как цифры бледнеют раньше.Паспорт, конечно, намного старше,Ибо у паспорта нет души.

А если вдруг кто-то, хотя б тайком,Скажет, что может увянуть женщина,Плюньте в глаза ему, дайте затрещинуИ назовите клеветником!

1973

Девушка и лесовик (сказка)

На старой осине в глуши леснойЖил леший, глазастый и волосатый.Для лешего был он еще молодой —Лет триста, не больше. Совсем незлой,Задумчивый, тихий и неженатый.

Однажды у Черных болот в лощинеУвидел он девушку над ручьем,Красивую, с полной грибной корзинойИ в ярком платьице городском.

Видать, заблудилась. Стоит и плачет.И леший вдруг словно затосковал…Ну как ее выручить? Вот задача!Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,Склонился пред девушкой и сказал:

— Не плачь! Ты меня красотой смутила.Ты — радость! И я тебе помогу! —Девушка вздрогнула, отскочила,Но вслушалась в речи и вдруг решила:«Ладно. Успею еще. Убегу!»

А тот протянул ей в косматых лапахБукет из фиалок и хризантем.И так был прекрасен их свежий запах,Что страх у девчонки пропал совсем…

Свиданья у девушки в жизни были.Но если по-честному говорить,То, в общем, ей редко цветы дарилиИ радостей мало преподносили,Больше надеялись получить.

А леший промолвил: — Таких обаятельныхГлаз я нигде еще не встречал! —И дальше, смутив уже окончательно,Тихо ей руку поцеловал.

Из мха и соломки он сплел ей шляпу.Был ласков, приветливо улыбался.И хоть и не руки имел, а лапы,Но даже «облапить» и не пытался.

И, глядя восторженно и тревожно,Он вдруг на секунду наморщил носИ, сделав гирлянду из алых роз,Повесил ей на плечи осторожно.

Донес ей грибы, через лес провожая,В трудных местах впереди идя,Каждую веточку отгибая,Каждую ямочку обходя.

Прощаясь у вырубки обгоревшей,Он грустно потупился, пряча вздох.А та вдруг подумала: «Леший, леший,А вроде, пожалуй, не так и плох!»

И, пряча смущенье в букет, красавицаВдруг тихо промолвила на ходу:— Мне лес этот, знаете, очень нравится,Наверно, я завтра опять приду!

Мужчины, встревожьтесь! Ну кто ж не знает,Что женщина, с нежной своей душой,Сто тысяч грехов нам простит порой,Простит, может, даже ночной разбой!Но вот невнимания не прощает…

Вернемся же к рыцарству в добрый час.И к ласке, которую мы забыли,Чтоб милые наши порой от насНе начали бегать к нечистой силе!

1973