Стихотворения - Эдуард Асадов

1969

1941 год. Будущий поэт после окончания 10-го класса

Через край

Она журила своих подругЗа то, что те в любви невнимательны:— Раз любишь — то все позабудь вокруг!И где бы ни был твой близкий друг,Будь рядом с ним всюду и обязательно!

Сама же и вправду давным-давноОна ходила за милым следом:На стадионы, в театр, в кино,Была с ним, когда он играл в домино,Сидела в столовке за каждым обедом.

Стремясь все полней и полней любить,Мчалась за ним на каток, на танцыИ даже выучилась курить,Чтоб и в курилках не разлучаться.

И так — с утра до темна. Всегда,Не пропустив ни одной минутки,И только шептала ему иногда:— Вот свадьбу сыграем и уж тогдаРядышком будем всю жизнь все сутки!

И, раздувая любви накал,Так в своем рвении преуспела,Что раз он вдруг дико захохотал,Прыгнул в окно и навек пропал!Вот как она ему надоела…

1969

Микрофонные голоса

Улыбка, открытые плечи.Сказочные ресницы.Шумный эстрадный вечер,На сцене поет певица.

Голос, раздвинув стены,Рушится лавой снежной.И хоть он ничуть не нежный,Но мощный зато отменно.

И вдруг, нелепая штука(Ну надо же так случиться!):Рот открывает певица —И… никакого звука!

В каком-то смешном молчанье —Движения губ и рук.Словно на телеэкране,Если выключить звук.

Зал охнул и рассмеялся.— В чем дело? — А весь «пассаж»Техникой объяснялся:Взял микрофон и сломался,Сломался, да и шабаш!

А у певицы этой(В том-то и весь секрет!)Есть все: и страсть, и браслеты,И платье броского цвета,Вот голоса только нет…

Забавно? Да нет, не очень!Что ж будет в конце концов?И сколько же, между прочим,Сейчас вот таких певцов!

Давно ль были главным не волосы,Не жест и не цвет лица.Певец начинался с голоса.Нет голоса — нет певца!

И вдруг откуда-то выплылиНа сцену с недавних порКакие-то сиплые, хриплые,Ну, словно как на подбор!

Выходят непринужденноИ, безголосье скрывая,Пищат, почти припадаяК спасительным микрофонам.

Знаю: есть исключения,Но я сегодня отставил их.Речь мы ведем о правилах,И я говорю о пении.

Неужто поздно иль раноГолоса трель соловьинуюЗаменит стальная мембрана,Вопящая по-ослиному?!

Пусть в конвульсивном воеХрипят безголосо где-то.А нам для чего такое?У нас-то откуда это?!

И разве же это дело —Жужжать в микрофон шмелями?Неужто же оскуделаЗемля моя соловьями?

Такими, что разом кинутВ тоску тебя и в веселье.Душу из тела вынутИ в сердце дохнут метелью!

Да, чтоб жило горение,Дающее чудеса,К чертям безголосое пение.Да здравствуют голоса!

1970

Приметы

Ведя корабли, управляя ракетами,Создав радара бессонный глаз,Мы, как ни смешно, не расстались с приметами.Они едва ль не в крови у нас!

И ведь смеемся же: «Предрассудки!Глупистика, мелочи, ерунда!..»А сами нередко, шутки-то шутки,Без этой «глупистики» — никуда!

В школьные годы известно точно:Не знаешь урока — держись за каблук,Тогда не спросят. Примета прочная!Не выпусти только каблук из рук!

Тогда ни морали, ни двойки, ни гнева.Но только не путайся никогда:Держись не за правый каблук, а за левый.Возьмешься за правый — тогда беда!

А на контрольной, коль нет подковки,Судьбу не терзай: — Пощади! Помоги! —Есть средство: сними (наплевать, что неловко)Башмак или туфлю с левой ноги.

Зато уж студент — в пониманье высоком,Великий мастер насчет примет:Он в дверь не войдет на экзамен боком.И точно отыщет «счастливый билет».

Любая примета ему как мошка!Он знает их лучше, чем снег в декабре.Не говоря уж о черных кошках,Тринадцатых числах и прочей муре.

Да что там студент! Академик, доктор,Придя на важный доклад с утра,Услышав: — Ни пуха и ни пера! —Сказал аспирантке: — Идите к черту!

Артистка, народная, в сорок лет,Текст роли выронив неосмотрительно,Уселась в ужасе на паркет,Роль под себя подложив предварительно.

Такая примета: наплюй на чин,На возраст и званье! Коль роль упала —Сядь и припомни трех лысых мужчин,Не то обязательно жди провала.

Приметы повсюду. Просто беда.— Куда ты идешь? — я спросил у знакомой.— Тьфу! Ну зачем ты спросил «куда»?Знала бы, лучше б осталась дома!

Однажды на час до выхода в мореНа крейсер к старпому пришла женаИ тем всю команду повергла в горе:На судне — женщина! Все. Хана!

И после, едва не порвав тельняшки,Хлопцы отчаянно и упрямоДраили палубу, дверь, медяшку —Все, к чему прикасалась дама.

И скажем, отнюдь не открыв секрета,Что множество самых серьезных людейНа счастье хранят амулеты-приметы:Пуговку, слоника или монету —Тысячи всяческих мелочей.

Зачем мы храним их? Никто не знает.А может, и вправду тут есть секрет?Уверенность, что ли, они вселяютИль в чем-то ответственность с нас снимаютВот эти десятки смешных примет?

Пришла, к примеру, «счастливая» датаИ мимо не кинулся черный кот,То как-то спокойней идешь куда-тоИ вроде веришь, что повезет…

Похвалишь что-нибудь горячоИ слышишь: — Смотри, не вышло бы сглазу!Плюнь трижды скорее через плечо! —И ты плюешь, как верблюд, три раза.

Что ж, пусть в чем-то наши надежды множатПриметы — загадочная игра.И хоть мы не очень в них верим, а все же,Чтоб каждый ваш день был счастливо прожит,Ни пуха вам, люди, и ни пера!

1969

Он ей восхищенно цветы дарил…

Он ей восхищенно цветы дарил,Она — с усмешкою принимала.Он о любви ей своей твердил,Она — снисходительно разрешала.

Вот так и встречались: огонь и лед.Она всему улыбалась свету,Его же почти не брала в расчет:Скажет: приду! А сама не придет.Он к ней, а любимой и дома нету…

Он пробовал все: и слова и ласки,И вновь за букетом дарил букет.Но все понапрасну: держась по-царски,Она лишь смеялась ему в ответ.

И вдруг — как включили обратный ход:«Царица», забыв про свою корону,То письма ему сердитые шлет,То требует вечером к телефону.

Но что за причина сердечной вьюги?..Ответ до смешного, увы, простой.Он взял и сказал: — Ну и шут с тобой! —И ходит с цветами к ее подруге.

1970

Женская логика

— Прости меня, — промолвила она, —Но ты меня немного обижаешь,Все время вот целуешь, обнимаешь,Как будто я иначе не нужна!

Он покраснел: — Ну, да… Но если любишь?Ведь сердце же колотится в груди!Как усидеть?— А ты вот усиди!Не то все сам немедленно погубишь.

Нельзя, чтоб в чувствах появилась трещина.Вы все, мужчины, низменны навек!Пойми: перед тобою человек,А ты во мне все время видишь женщину.

Я о таком на свете понаслышана,Что ты со мной и спорить не берись!— Ну, хорошо… Я понял… Не сердись…Пускай все будет тихо и возвышенно.

И впрямь, отныне — ни обид, ни ссор.Бежали дни и назначались встречи.Он стал почти ручным и каждый вечерВел умный и красивый разговор.

Она же, хоть и счастлива была,Но постепенно словно бы темнела.Все реже улыбалась, похуделаИ вдруг (совсем немыслимое дело!)Взяла и на свиданье не пришла…

Он позвонил: — В чем дело? Почему?— Ах, почему? Спасибо за беседы!А я не тумба! Хватит! Не приеду! —Она сквозь слезы крикнула ему.

— Ведь это же издевка и тоска!Скажи, какой красноречивый книжник!Я, как ни странно, женщина пока,А ты… а ты… бесчувственный булыжник!

1970