Человек из офиса - Гильермо Саккоманно

Он в отчаянии от неисправности компьютера, но еще больше — от отсутствия секретарши. Почему ее нет на месте? — спрашивает себя.

18

Мужчины и женщины уткнулись в свои компьютеры. Едва слышен стук клавиш. Время от времени — удар печати. И снова клавиши. Перед работой персонал посещает спортивные залы. Забота о здоровье и красоте пропорциональна боязни потерять место. Больной не приносит дохода. Неряшливый подозревается в безразличии. Эффективность — вот что востребовано от всех гордящихся принадлежностью к армии чиновников. Мужчины — рубашка и галстук. Женщины — блузка и юбка скромных цветов. Явно демонстрируют бодрость плоти. Человеку из офиса ясно, что иногда между ними вспыхивает искра влечения. Все понятно: после стольких часов взаперти прорываются инстинкты, они внезапно и неизбежно ведут к тайному спариванию, которое снимает напряжение. Когда кто-нибудь за перегородкой, в уборной обнаружит мужчину и женщину, двух мужчин или двух женщин, двух мужчин и одну женщину или двух женщин и одного мужчину, тяжело дышащих в жарком экстазе, он отвернется. Хотя и возникнет слух о связи, он никогда не дойдет до начальства, если дело не пойдет к свадьбе. А в этом случае одна из сторон должна отступиться во избежание того, чтобы супружеские конфликты не переместились в офис. За все годы в офисе у него не было ни одной интрижки. Никогда.

Старается расслабиться. Наконец-то и компьютер ожил. Он успешно мимикрирует под деловитость персонала. Мимикрировать легко, хотя своя внешность ему не нравится. Он знает: если остается на своем месте, то не из-за внешнего вида. В конце прошлого века ему, одному из немногих, удалось приспособиться к прогрессу информатики, когда появились компьютеры вместо калькуляторов и пишущих машин. Его быстрое приспособление произошло скорей от страха, чем от живости ума. Сохранил свое место благодаря покорности и, главное, хитрости, с которой хранил свое знание прежних приемов, свои дальние истоки. Стал необходим, как кладезь премудрости. Ему нравится, чтобы его так называли. Доказательство — фото на письменном столе: там он на офисном корпоративе получает от шефа бронзового Микки-Мауса, которого с удовольствием использует вместо пресс-папье.

Ждет, когда заработает компьютер. Чтобы успокоиться, точит карандаш, надписывает папку, ставит печать на нескольких бумагах. Собирается встать, забрать шоколадку со стола секретарши. Чувствует, что смешон. Взглянул на небо в окне: как изъеденная мышами корка. Опять эта тошнота. Спрашивает себя, хватит ли храбрости кинуться к окну головой вперед и прыгнуть в пустоту под звон битого стекла. Он думал и раньше о самоубийстве, но сейчас оно кажется неизбежным. Перетерпеть. Напрягся, челюсти сжаты. Думает: если не успокоится, закровоточат десны.

Секретарша выходит из кабинета шефа. Несет какие-то папки. Сегодня на ней синий костюм. Шагает решительно, элегантно. Она не секретарша, прямо-таки стюардесса. Обнаруживает шоколадку на столе и, обернувшись, заговорщически подмигивает человеку из офиса. Но он не поддастся обману: она идет из кабинета шефа. Плохо застегнута молния на юбке. Когда она кладет ногу на ногу, он замечает на одном чулке чуть видную морщинку. Незастегнутая молния и спущенный чулок. Два ясных указания на то, что случилось в кабинете шефа.

Она развернула шоколадку, откусила. Пробует. Лукаво, кончиком языка, облизывается. Со значением смотрит на него. Притворщица, думает он.

Оборачивается. Потому что сослуживец наверняка фиксирует эти жесты в своей тетрадке. В самом деле, когда он поворачивается, тот со своей улыбочкой, как мальчишка, застигнутый на проказе, прячет тетрадку.

Что компьютер снова заработал — хороший знак. Хотя он не знает, знак чего. Напрасно старается сконцентрироваться на работе. Бьет по клавишам как автомат. Со своего места она следит за ним. Ему чудится симпатия в ее глазах за круглыми стеклами очков, но это может быть и ловушкой. Поднимается, извиняется. Извиняться не за что, но все равно извиняется. Направляется к выходу, идет по коридору, входит в уборную, удостоверяется, что никого нет, запирается в кабинке.

Стоя, опершись рукой на изразцы, яростно мастурбирует.

19

Вернулся к своему столу. Возбужден. Секретарша сообщает, что шеф спрашивал его. Это она виновата во всем, что происходит в это утро, убеждает он себя. Вчерашнее — непростительно. Это не любовь. Это был секс. Только секс. А он как дурак пленился пронырой, которая использовала его, чтобы не быть в одиночестве после ссоры с любовником. Она просчитала, хитрюжка, что теряет при разрыве с шефом. Утром постаралась пораньше прийти в офис и помириться с шефом. Понятно: раскаявшись в ночном приключении, она захочет отделаться от него. Ее следующим ходом будет ускорить его увольнение. Нужно остерегаться этой бессовестной, которая сейчас нейтральным тоном, будто ничего не случилось, говорит ему, что шеф запросил чеки. Среди его служебных обязанностей чеки — одна из самых ответственных. Оценив стаж в офисе, его сочли достойным анализировать бюджет, учитывать выплаты. Вся бухгалтерия офиса проходит через его стол. Человек из офиса тщательно ее проверяет. Потом шеф едва проглядывает бумаги. Доверяя своему подчиненному, часто подписывает, не обращая особого внимания на содержание. То же случается и с чеками.

В кабинете шефа с огромными окнами, затемненными плывущими тучами, единственный свет идет от настольной лампы. Видны только огромные руки и внушительное кольцо шефа. Остальное тело в тени. Входящие в этот кабинет ощущают свою ничтожность. Так было и с секретаршей — думает он. Наверное, шеф воспользовался ее слабостью. Ощущает покорность девушки всем своим телом. Как шеф щупает это тело, спускает брюки, трусы, пригибает его вперед, на стол, голые ягодицы, и он, хватающийся за края стола, когда тот, с рукой на его шее и другой на поясе, входит в него.

У шефа на столе серебряная рамка на подставке: шеф с семьей перед загородным домом. Светловолосая красавица жена и их дети, тоже светловолосые. Мальчик и девочка. По фото видно, что семья занимает высокую социальную ступень. Не переставая представлять себя на месте девушки, когда шеф обладает ею, вниз головой, ничком на письменном столе, ощущая и себя пришпиленным в той же позе, с голыми ягодицами, с толстым брюхом шефа на себе, со спущенными брюками, с острой болью в заднем проходе, с придавленной к столу щекой, он разглядывает семейную фотографию. Постепенно им овладевает сладкое безразличие. Почувствовал ток спермы. Больше всего унижает, что истечение шефа детонирует и его собственное. Оргазм у шефа — вспыхивает и он сам.

Смотрит на семейное фото и закрывает глаза. Самое ужасное не то, что шеф залез на девушку. Самое ужасное, что она могла испытывать удовольствие.

Упрекает себя за мысли об этих свинствах. Влюбленный должен быть идеалистом, мечтателем. Спрашивает себя, какой же вид любви у него.

20

Шеф читает какие-то материалы. Не обращает внимания на подчиненного, стоящего перед его столом. Он покашлял: это его способ сообщить, что он здесь. Схватив папку с чеками, шеф даже не поднимает глаз. Не скоро, но наконец обращает на него внимание. Спрашивает навскидку, что он думает об этой его фотографии. Человек из офиса мямлит. Не приходит в голову, что сказать. Примерная семья, кажется ему. Он предпочел бы, чтобы шеф отчитал его за какую-нибудь ошибку, чем отвечать на такой обязывающий вопрос. Да пусть скажет, что видит на этом фото на самом деле, что думает о его семье — просит тот. Должно быть, шефу поручили новую чистку персонала. Прощупывает его, чтобы проверить, до чего дойдет его лакейство. Это он уже проходил — волны паники, когда фантастические слухи летают над столами, превращая сослуживцев во врагов. Каждый взгляд, каждый жест — знак тревоги. Предательство кружит над столами. Он знает, как удержать стол, пока не кончатся увольнения. Но расслабляться нельзя. Серийные чистки разражаются, когда совсем не ждешь.

Шеф берет в руки фото, любуется. Потом печально касается лысины и говорит, что у его детей волосы не выпадут. Удрученный шеф поглаживает лысину. Вот у детей такого не будет. Пусть вглядится в детей на фото. Сравнит волосы ребятишек и его лысину. У них есть волосы, говорит шеф. И они блондины. Много волос — и блондины. Шеф спрашивает, понимает ли он, почему у детей не будут выпадать волосы. Человек из офиса онемел. Ситуация деликатная. Как ни отвечай, он должен выглядеть не только непринужденным, но и отзывчивым, притом не опускаться до лизоблюдства. Наконец человек из офиса решился высказать мнение. Дети еще не испытывают того стресса, что у отца. Потому что, считает он, быть шефом, исполнять такую ответственную работу — изнурительно, вот что он думает.

Шефа ответ не удовлетворяет. Просит — не надо его жалеть. У детей много волос, светлых, совсем по другой причине. Импортные. Балканские. После кучи анализов оказалось, что его жена бесплодна. Они решились на усыновление. Предпочли детей с Балкан, не индейчиков. Они с женой выбрали светловолосых. Усыновление — акт милосердия, считает он. Говорит о благородстве шефа.