Чувствующий интеллект. Часть III: Интеллект и разум - Хавьер Субири

Во-первых, речь идет о реальности не как о голой реальности, а как о реальности-фундаменте. Во-вторых, та реальность, которой конституируется эта реальность-фундамент, не есть момент индивидуальной (поскольку она индивидуальна) реальности каждой вещи. В первой и второй частях этой книги мы уже видели, что голая реальность – это формальность реальности. Формальность представляет собой модус инаковости «самого по себе»; она не имеет ничего общего с тем, что схоластика называла «формальным» объектом или с тем, что Дунс Скот называл формальностью. Здесь формальность – это модус инаковости «самого по себе», в отличие от модуса инаковости, присущего чистой раздражимости. «Само по себе» – вспомним это, пусть даже рискуя повториться, – означает, на мой взгляд, не только факт существования, но и тот факт, что как сущность, так и существование, в их классическом понимании, «сами по себе» принадлежат вещи. С формальной точки зрения, реальность – не синоним существования и не синоним сущности, хотя ничто не может быть реальным, не будучи существующим и сущностным. Эта формальность реальности заключает в себе два момента. Прежде всего, это момент, который, за неимением лучшего термина, я назвал индивидуальным: формальность реальности каждой определенной реальной вещи. Но когда мы схватываем различные реальные вещи, мы понимаем, что каждая из них детерминирует тот момент реальности, сообразно которому мы называем каждую из них принадлежащей к полю реальности. Это полевой момент формальности реальности. Стало быть, формальность реальности – это не только индивидуальная формальность, но и область реальности: трансцендентальная область, охватывающая все вещи, почувствованные или могущие быть почувствованными.

Это поле, как физически реальное, служит в постижении средой — средой постижения: поле реальности, взятое в качестве среды, есть то, в чем нечто постигается. Например, так обстоит дело в любом утверждении. Но реальность способна быть также тем, что приводит нас к фундаментирующему, к реальности по ту сторону, к миру реальности. Тогда реальность будет уже не средой, а реальностью-фундаментом: началом, которое служит мерой реальности в потустороннем. Полевая реальность, постигнутая в качестве полевой, становится отныне чем-то большим, нежели среда постижения: она не перестает быть средой для постижения потустороннего, но становится большим, чем среда, потому что приводит нас к измеряющему началу. Нет нужды повторять, что эта реальность-фундамент не тождественна реальности-предмету. Эта реальность есть то, сообразно чему я постигаю в мышлении меру: в этом и состоит ее начинательность. Именно поэтому реальность, постигнутая в качестве реальности-фундамента, есть начало разума.

Это начало – не суждение. Превращение начала в фундаментальное суждение – одно из самых радикальных превращений в истории философии. Аристотель называл началом постижения, νοειν, саму постигаемую вещь: так, нам говорят, что начало тригонометрии – это треугольник. Но очень скоро это начало трансформировалось в первичное суждение – в значительной мере благодаря самому Аристотелю, который сделал началом метафизики, ее αρχή, фундаментальное суждение, именуемое принципом противоречия. В таком виде мы и застаем его в философии Нового времени, прежде всего у Лейбница и Канта, которые понимают под началами одно или несколько первичных суждений. Они первичны, потому что возвещают нечто, на чем основывается всякое позднейшее постижение. Вместо треугольника мы имеем теперь фундаментальное суждение. Тем самым функция начала обращается в правило, или в первичную норму всякого постижения. В результате философия пошла по пути чистой логики. Но это неприемлемо. Начало – это сама реальность, предварительно постигнутая в ее полевой актуальности, а теперь постигаемая как реальность-фундамент любого позднейшего постижения. Необходимо вернуть началу исходный смысл: это не суждение, а предварительное постижение самой реальности. Естественно – и я очень скоро вернусь к этому, – речь идет не о предварительном постижении как постижении, а о постигнутом, или об актуализированном в постижении, то есть о реальности. Утверждение Канта, согласно которому разум есть разумение не вещей, а лишь моих знаний о вещах, ложно.

Это начало, которое не есть суждение, представляет собой, говорю я, реальность в ее полевом моменте. То, что дает нам о чем поразмыслить над вещами, есть полевое «само по себе» вещей. Тогда реальность, постигаемая разумом, будет не голой реальностью, то есть не такой реальностью, какой она постигается в качестве чистой формальности схваченного в чувствующем постижении. Она будет самой этой чувствующей формальностью, взятой как область, в ее полевом моменте, который, однако, схватывается в самом себе как реальность-фундамент.

Поэтому, хотя содержание реальности по ту сторону и фундировано содержанием реальности по сю сторону (если они различны между собой), их характер как реальности физически тождествен в посюсторонем и в потустороннем. Следовательно, характер реальности потустороннего не имеет фундамента in re[1] (как сказал бы какой-нибудь схоласт) в посюстороннем, но физически тождествен характеру реальности, который присущ этой вещи по сю сторону. Мир реальности – тот же самый, что мир полевой реальности, взятой в качестве полевой. Это не то-же-самость объективного понятия, но физическая и численная тождественность одной и той же области. Возможно, единственное, что имеет основание in re, – это собственное содержание реальности, но не ее характер как реальности. Возможный фундамент in re соотносится не с самой реальностью, а лишь с ее содержанием.

Полевая реальность – это реальность «как таковая» в поле, это реальность в ее посюсторонней структуре; а мирская реальность «как таковая» представляет собой ту же самую реальность, только взятую в ее потусторонней структуре. Эти две структуры не являются независимыми друг от друга. Их взаимозависимость проявляется в самом их характере. Полевое соответствие есть то же самое, что мирское соответствие, однако – некоторым образом – как почувствованное. И в силу этой то-же-самости полевая реальность, как реальность, вбрасывает нас в мирскую реальность. Тогда мирская реальность формально оказывается фундаментом реальности полевой, оказывается реальностью-фундаментом. Очень скоро мы подробно разберем этот вопрос. Эти структуры всегда в высшей степени конкретны; поэтому они включают в себя не только голое соответствие, но и его содержание. Сколь бы проблематичным оно ни было, оно внутренне принадлежит к самому соответствию.

с) Поясним эту мысль чуть подробнее. Реальность-фундамент есть то, сообразно чему мыслящее постижение выступает как мера; это именно то, чем конституируется бытие «началом». В этом аспекте разум есть начинательное постижение. Очевидно, что начало, которым конституируется начинательность разума, есть то, что мы можем назвать последним началом. Поясним это. Любое мыслящее постижение на что-то опирается, и это что-то оказывается поэтому началом постижения. Так, если вернуться к примеру Аристотеля, треугольник есть начало тригонометрического постижения. Но это не препятствует тому, чтобы треугольник, в свою очередь, был чем-то таким, постижение чего опирается, скажем, на постижение прямых линий, углов и т. д. Тогда эти линии и углы будут началами постижения треугольника. Это означает, что начало может обладать начинательностью только в относительном смысле. Но чем конституируется начинательность самого разума как такового? Речь идет не только о тригонометрическом разуме или каком-то другом разуме, а о разуме как таковом. Так вот, началом всех ограниченных начал разума служит «реальность», взятая в ее физическом и тождественном характере. И в этом смысле я говорю, что реальность есть последнее начало: последнее в том смысле, что его постижением конституируется начало разума как такового. Это начинательная последнесть, а отнюдь не возвратная последнесть, в смысле причинных рядов или чего-то им подобного. Так что же такое реальность как начало разума?

Естественно, начало – не «бытие», а значит, и не «сущее», ибо реальность изначально предшествует бытию и любой существенности. И это не пустяк, как если бы речь шла лишь о перемене слов. На мой взгляд, бытие – это всегда и непременно актуальность реального, взятого в его соответственности как реального, то есть актуальность реального в мире. Напротив, реальность – это формальность реального как реального, то есть реальное как некое «само по себе». Реальность и бытие – не одно и то же. Это подтверждается тем, что есть собственные модусы бытия, которые формально не являются собственными модусами реальности: таковым, на мой взгляд, является, например, модус временности. А кроме того, бытие основывается на реальности и получает в ней свое обоснование. Нет никакого esse reale, есть только realitas in essendo. Стало быть, начало разума как такового – не бытие, но реальность. Поэтому безусловно ошибочно думать, будто бытие – это последняя инстанция вещей. Последняя инстанция вещей – это «реальность». Я еще вернусь к более подробному рассмотрению этой проблемы.