ТРИАДА - Алексей ГЛУШАНОВСКИЙ

Его размышления прервал Боб Рейнолдс — служащий смежного отдела. Он был крайне возбужден и даже более суетлив, чем обычно. Вильям механически отметил про себя, что Боб впопыхах забыл где-то свой неизменный коричневый пиджак. Возбуждение Рейнолдса мгновенно передалось всем присутствующим — прибыли инспектора из университета и через пару часов должна была начаться ревизия. Скороговоркой рассказав об этом, Боб помчался нести «горестную весть» дальше.

Началась лихорадочная деятельность. Все пытались придать рабочий вид своим столам: стирали с компьютеров пыль, удаляли игры, складывали бумаги в аккуратные стопки и прятали подальше художественную литературу. Среди всей этой суматохи только Вильям оставался mediis tempestatibus placidus. Его стол всегда всегда представлял из себя идеальное рабочее место идеального ученого — ничего лишнего, только необходимое. В верхнем ящике всегда лежал отчет о проделанной работе, о котором следует сказать отдельно.

Большой университетский телескоп непрерывно сканировал доступную часть неба, получаемый сигнал обрабатывался сетью компьютеров, которые пытались обнаружить упорядоченность, то есть радиосигнал созданный внеземным разумом. Вилл Джеферсон как раз и контролировал эту последнюю фазу исследования. Большинство сигналов имели нулевую вероятность искусственного происхождения, но по статистике приблизительно раз в месяц коэффициент поднимался до 0,2–0,8 %. Именно эти цифры и были жемчужинами отчетов Вильяма.

В оставшиеся до проверки полчаса царило фронтовое затишье. И когда вошли ревизоры, их встретили робкие приветствия Джорджа, Барбары и Моники. Вилл же использовал свою дежурную улыбку, пригодную на все случаи жизни. Инспектора на секунду задержались, видимо распределяя между собой будущих жертв, и приступили к работе.

К Виллу направился тощий мрачный субъект, самый высокий среди них. Он был облачен в строгий официальный костюм серого цвета, а воротничок идеально белой накрахмаленной рубашки, несмотря на полуденную жару был застегнут. Бледное вытянутое лицо, глубоко посаженные водянистые глаза, смотревшие как бы сквозь собеседника, тонкие губы — все это не сулило каких-либо поблажек. Ответом на протянутую руку был лишь его слабый кивок. Сев без приглашения инспектор сразу перешел к делу.

— Если я не ошибаюсь, ваша должность инженер-наблюдатель — его голос не выражал абсолютно никаких эмоций. Так мог бы говорить бесконечно уставший от жизни человек.

— Да — ответил Джеферсон и без паузы продолжил, — моя работа заключается в первичной обработке принятого сигнала…

— Не надо — инспектор прервал его, желая показать свою осведомленность, — как ваши успехи? Подайте мне пожалуйста отчеты.

— Да, конечно — Вилл достал заранее заготовленную папку из верхнего ящика стола.

Отдав её он пустился в пространные объяснения, поминутно тыча пальцем куда-то в листочки. Весь смысл речи сводился к тому, что достигнут редкий успех — засечен сигнал с коэффициентом 0,95 %. Данные уже подтверждавшие это конечно же прилагались, а одна копия уже направлена в NASA. Пока инспектор вяло листал документацию, Вильям продолжал изливать на него поток заранее заготовленных и совершенно бесполезных фактов. Он уже начал беспокоиться, когда папка, наконец, со стуком захлопнулась и инспектор откланялся.

— Хорошо. Продолжайте в том же духе.

Как и ранее, в голосе не чувствовалось никаких эмоций. С той же интонацией он мог бы сказать «Вы уволены». Вилл про себя облегченно вздохнул, но у него осталось неприятное ощущение, что он только что был на грани очень неприятных перемен. Запустив стандартные программы, он продолжал создавать иллюзию бурной деятельности. Ревизоры один за другим покидали комнату. Спустя несколько минут весь отдел на радостях отправился в кафетерий, который оказался необычно полон даже для этого времени — проверка закончилась во всем университете. Остаток дня прошел в приятной расслабленности. Все сотрудники просто лучились довольством. Бобу даже удалось (небывалое дело!) занять денег у Барбары. А Вильяма дома ждал ужин, любовно приготовленный женой. День закончился так же хорошо как и начался.

Откуда-то из глубины захламленной комнаты вот уже десять минут раздавался сигнал видеофона. Алексей лежал на раскладушке и со страшной силой боролся со сном. Наконец, волевым усилием, он заставил себя принять вертикальное положение и надел тапок на правую ногу. Левый затерялся где-то между коробок еще вчера. Опухшие глаза никак не хотели открываться, он мысленно чертыхаясь, побрел на звук. Еще вчера видеофон находился где-то между столом, с остатками вчерашнего ужина и кадкой с фикусом… В очередной раз запнувшись о провода, работавшего всю ночь компьютера, Алексей почти упал и уткнулся носом прямо в видеофон.

Кнопку приема вызова как всегда заело. Спустя несколько секунд он справился и с ней. На экране появилось недовольное лицо Кулева — его научного руководителя.

— Здравствуй, Суворов. — со скрытой угрозой в голосе произнес он.

— Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — Алексей с трудом подавил зевок.

— Написал?

— Нет еще.

— Ты хотя бы начал? — Кулев начал терять терпение.

— Ну да! Конечно.

Михаил Юрьевич на время замолчал, видимо подбирая слова без мата. Суворов, несмотря на все усилия продолжал зевать.

— Таких разгильдяев как ты надо еще поискать. Ты уже начал работу? — Написал название? — продолжил Кулев, немного успокоившись.

— Э-э-э — Алексей было начал оправдываться.

— Молчи!!! — Михаил Юрьевич рвал и метал — «и почему только я не выгнал тебя!» — и резко перешел на другую мысль — «Ты задерживаешь заявку на гранд. Ты деньги то такие видел, хоть раз?!!»

— «И не увидишь. У тебя есть два дня. Чтобы в среду утром заявка лежала у меня на столе.

Он отключился, ни дав сказать Суворову ни слова. Это, конечно, нисколько не улучшило Алексею настроения. Сумрачный и злой на себя он отправился на кухню. Надо было придумать какой-нибудь завтрак.

Кушанье получилось незамысловатое: четыре сосиски, сдобренные остатками майонеза и чай. „Прямо как в добрые студенческие времена“ — мысленно вздохнул Суворов, приступая к трапезе. Чай как всегда был чуть теплый, сосиски как будто из картона, а хлеб, даже заплесневелый, закончился еще вчера. Поход в магазин становился неизбежен. Полчаса ушло на поиск каких-нибудь денег, наконец, карточка была найдена. Уже переодев в прихожей домашние тапочки на уличную обувь Алексей понял, что забыл одеть курточку, но возвращаться было лень.

В подъезде как обычно были раскиданы кучки известного происхождения, Суворов находил своеобразную гармонию в их расположении и осторожно ступал, опасаясь её нарушить. Скамейку перед входом украшали три старушки — палеонтологические древности, diluvii testes: Семенышна, Марьиванна и Федотовна. Алексей гордо прошествовал мимо них, вскину при этом чисто рефлекторно голову и расправив плечи.