Одиночка (СИ) - Салах Алайна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поняв, что в комнате есть кто-то еще, Валя, Мила, или как там ее зовут, пытается дернуться вверх, но Адиль накрывает ладонью ее затылок и толкает вниз, заставляя продолжать. От пошлого булькающего звука хочется заткнуть уши.
— Пошел ты, — выдыхаю я, краснея до корней волос.
Гнев и возмущение отрезвляют, и я наконец делаю то, что должна: выскакиваю за дверь.
По коридору я бегу, чудом не натыкаясь на стены. В голове бурлит каша из мыслей, щеки пылают, в груди тоже. Урод… Ублюдок… Животное… Занимается этим с первой встречной…. В комнате, где я планировала остаться ночевать. Даже не снял свою идиотскую бейсболку.
Перед лестницей резко останавливаюсь. Внизу слишком светло и слишком много людей, чтобы запросто там показаться. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя и вернуть лицу безмятежность. Не хочу, чтобы кто-то подумал, что… В общем, не хочу.
Обернувшись, снова смотрю в длинный темный проход. От происходящего в той комнате меня отделяет лишь десяток метров. Когда дверь за мной захлопнулась, он просто продолжил? Кем надо быть, чтобы самую малость не смутиться?
В горле горит неприятие. Не понимаю… Просто не понимаю… Это Адиль уехал, бросив меня одну. Это он сделал мне больно. И что мы имеем? Общаться цивилизованно пытаюсь одна я, а он ведет себя так, будто семь лет назад не разбил мне сердце… Каким же черствым нужно быть! Мне тогда всего-то исполнилось девятнадцать, и он прекрасно знал, что был для меня всем. Я тысячи раз проматывала в голове причины, которые заставили его так поступить, но так и не нашла ответа. Мы поругались накануне, да. Но мы с ним ругались сотни раз, и гораздо серьезнее. Если бы после приезда он сказал пару слов в объяснение, если бы выглядел виноватым или, на худой конец, извинился… Возможно, тогда бы у меня получилось его понять и я наконец отпустила.
Вобрав в себя побольше воздуха, трогаю глаза. Просто проверить. Сухие. Вот и прекрасно. Уж лучше злиться, чем заплакать из-за него. Адиль как темная трясина — высасывает все хорошее и правильное, сбивает ориентиры. Нельзя забывать, что теперь я лучше его. Моя жизнь прекрасна, есть любимая работа, а рядом — замечательный мужчина, который по-настоящему меня любит и заботится.
Выдохнув, расправляю плечи. Если среди нас двоих и есть победитель, то это я. Не Адиль. Нужно об этом помнить.
С этими мыслями спускаюсь в гостиную, где на диване все так же сидит Аня в компании своей подруги-стриптизерши. Быть может, я предвзята, но садиться рядом не хочу. Хотя о какой предвзятости может идти речь после увиденного в спальне?
Заметив меня, Аня вопросительно поднимает брови.
— Передумала отдыхать?
— Вроде того, — буркаю я, идя в сторону кухни. Не хочу ничего объяснять и обсуждать тоже. — Решила чай себе сделать.
Аня подходит ко мне, когда я, сидя перед чашкой дымящегося кипятка, разглядываю глянцевый[N3] чайный пакетик, который так и не окунула внутрь.
— Весело тут у тебя.
— Не жалуюсь. Это единственное место, где тихо.
Она выдвигает стул и садится напротив.
— Тебя смущает, что они стриптизерши, да? Просто я вижу, что ты немного в напряге. Девчонки нормальные на самом деле. На работе часто меня выручали. Когда клиент скандальный попадался, они, чтобы успокоился, ему больше внимания уделяли.
— Всё нормально, — говорю я, не желая ей возражать и портить настроение.
На свой день рождения Аня имеет право приглашать кого угодно.
— Слушай, а как вы с Адилем познакомились? Ну и в принципе, как тебя угораздило… — Она издает рваный смешок. — Я о ваших отношениях преимущественно от Робсона знаю.
— Мило, что вы нас обсуждаете, — иронизирую я. Спонтанная реакция на небрежное «угораздило». — Познакомились через Дениса Зарубина… Помнишь его? Он потом в Польшу с семьей переехал. Они с Адилем вместе учились.
Перед глазами живо встает картина семилетней давности. Я, Ксюша и Ядвига стоим возле машины Роберта, который возится в багажнике со своим вечно ломающимся сабвуфером. Его окликает Денис, и мы тоже поворачиваемся. При виде него Ксюша и Ядвига оживляются — Зарубин редкий красавчик и всегда привлекает внимание противоположного пола. Меня же он мало интересует, поэтому разглядываю его спутника — худощавого темноволосого парня с экзотическим разрезом глаз и остро заточенным скулами. Вот на него по-настоящему любопытно смотреть, хотя одет он довольно просто: черная футболка, кроссовки и серые джинсы. В нашей компании уже тогда многие охотились за брендами. Невольно прослеживаю движение его руки, в которой зажата сигарета: как он подносит ее ко рту, с шипением втягивает кончик и, опустив голову, выдувает белесую струю дыма. На нас с девчонками не смотрит и вообще ведет себя так, будто присутствующие, кроме, пожалуй, Роберта, с которым он поздоровался, не существуют. Во мне же, напротив, расцветает упрямое желание стать для него такой же интересной, каким буквально за минуту стал для меня он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Адиль как-то подрался, его хотели в участок забрать, — говорю я вслух. — Перед полицейскими его девушкой прикинулась… Целое представление разыграла. Стала жаловаться, что на меня напали, а он защищал… Расплакалась даже…
Я невольно улыбаюсь своей былой бесшабашности. Парней, с которыми сцепился Адиль, запросто могли найти, и выяснилось бы, что никто меня не трогал. Но тогда я на все была готова, чтобы его защитить. Лишь бы он наконец посмотрел на меня по-настоящему.
— И что? — хмыкает Аня. — Он расчувствовался?
— Не знаю. Но домой проводил. Квартира была пустой, потому что мама с отчимом где-то отдыхали, и я предложила ему подняться.
Смолкнув, опускаю взгляд себе на ладони. Зачем я все это рассказываю? От воспоминаний становится только хуже. Вся злость вмиг куда-то улетучивается, и в груди появляется забытое ощущение тепла.
— И он, конечно, поднялся, — подсказывает Аня.
Я делаю глоток остывшей воды и встряхиваю головой.
— Слушай, давай тему сменим?
Аня не настаивает и с энтузиазмом переключается на рассказ о подарках, Я слушаю вполуха, потому что мысли уже давно покинули пределы этого дома и переместились в старую родительскую квартиру с высокими сталинскими потолками и окном с видом на парк.
Да, Адиль поднялся, но даже пальцем меня не тронул, хотя я делала все, чтобы случилось обратное. Мы просто лежали на моей кровати в одежде и до утра разговаривали. Я рассказывала про детство, про то, как сильно любила отца и переживала из-за развода родителей, а Адиль — что с двенадцати лет увлекается мотоциклами и что огромный уродливый шрам на его руке появился, когда он перелезал через забор, спасаясь от пьяницы-отца, гнавшегося за ним с топором.
Пусть многие и говорили, что мы совершенно разные, но с Адилем у меня было гораздо больше общего, чем с остальными.
Глава 8
— Слушай, я пойду проверю, как Робсон, ладно? — Осушив бокал, Аня спрыгивает с барного стула. — Вдруг он там наши деньги вчистую проигрывает. Вы ведь с Димасом у нас остаетесь, да?
Я киваю. На деле предпочла бы вернуться домой, но мы оба пили, а ехать домой на такси и потом с утра забирать машину — слишком проблематично.
Допив свой чай без заварки, тоже встаю, решив поискать Диму. Прошлому удалось в очередной раз затащить меня в сети воспоминаний, и нужно срочно из них выбираться. Пусть у нас с Димой не все бывает гладко, но в том, что между нами настоящие чувства, я не сомневаюсь. Моя любовь к нему не такая, как была к Адилю, но тем и лучше. Она более здоровая, взрослая, правильная. Наши ссоры никогда не перерастают в скандалы и крики, потому что Дима умеет вовремя остановиться и сделать первый шаг к примирению. Адиль не умел. Мы могли часами орать друг на друга и перебить все, что подвернется под руку, — от ваз до мобильных телефонов. Потом Адиль, оглушительно шарахнув дверью, уходил, а я выскакивала за ним в подъезд в слезах и сыпала проклятиями. От отчаяния и беспомощности говорила всякую чушь, не имеющую отношения к действительности: как сильно ненавижу его и что больше никогда-никогда не захочу видеть. Я мечтала находиться с ним рядом каждую минуту, даже в ссоре, и не желала, чтобы он уходил.