Охрана - Александр Торопцев

Жена дотянула до октября и ушла в мир иной под утро. Во сне. Похоронили ее на Ваганьковском кладбище, в глубине, рядом с дедом, погибшим давным-давно.

Не прошло и девяти дней, как на майора Прошина свалилась новая печаль. Отказали ему в повышении почему-то. Несколько месяцев он понять не мог, почему же так несолидно с ним поступили. Сначала обещали, серьезные люди обещали, сам генерал по плечу похлопывал на совещании еще в начале лета, повторяя басовито: «Готовься к новой должности». И вдруг полковник Чагов Иван Ильич призвал его утром, за день до девятин, и как обухом по голове: «Не получилось у нас с твоим повышением. Времена сейчас такие, что… сам понимаешь».

Майор Прошин поднялся со стула, хотел сказать: «Разрешите идти?» но Чагов остановил его:

– Ты садись, поговорить надо по душам. И не кипятись. Держись. Ты человек сильный. Не размазня московская.

Они говорили по душам три часа. До обеда. Чагов, руководитель и офицер от Бога, как говорится, нашел верный тон, успокоил взволновавшегося Прошина. Волноваться-то ему было от чего. Какие-никакие деньги ему платили, службу он знал, нареканий не имел, с людьми ладил, считался человеком надежным. А теперь? У него же дочь на второй курс перешла. Ее тянуть и тянуть еще. А разве на пенсию офицерскую вытянешь?

– Поверь, Сергей, мы сделали все возможное. – Чагов прямо смотрел собеседнику в глаза. – Но не мы с тобой выдумали этот кавардак. И не нам за него отвечать. Нам работать надо. Детей поднимать. И – да ты не перебивай, слушай – я говорю тебе со всей ответственностью: будешь держаться за меня, на гражданке не пропадешь. Я ведь тоже увольняюсь. Уже рапорт подал.

– Как?! – вырвалось у Сергея, но окончание фразы он выкрикнуть просто не мог: – Как тоже? Я рапорт не подавал. И подавать не собираюсь!

– Я уже полгода наводил мосты. Связи у меня в Москве есть. Найдем дело. Для таких, как ты, как мы с тобой.

– Иван Ильич, – хотел о чем-то спросить майор полковника, но тот будто бы все вопросы его знал заранее.

– Ты сейчас в переводе на зеленые получаешь около сотни. Этого тебе не хватит. Не говоря уже о дочери. У меня в ЧОПах люди есть. Работа не бей лежачего. Сутки дежуришь, трое отдыхаешь. Три сотни долларов. Орехова помнишь из седьмого отдела?

– Он год назад уволился.

– Два года назад. Он банк ведет. Место у него есть. Я попросил подержать место недели три для тебя. А сам я людей в одну контору богатую набираю. Там тоже будет три сотни. Если хочешь, имей в виду. Тебе не откажу. Можешь работать и там, и здесь. Шесть зеленых плюс пенсия. Хватит на первое время, а, как ты думаешь?

– Хватит, Иван Ильич.

Для Сергея Прошина эти сведения не были новостью. Не на Луне он жил, а на Чистых прудах, и служил он в коллективе, который с 1991 года стал похож на какой-то проходной двор со множеством дверей, откуда постоянно вылетали новые люди и куда они быстро улетали. Причем, многие – на гражданские хлеба. Ротация была страшная. Прошин, хоть и надеялся на повышение, а значит, на возможность прослужить еще несколько лет, запасной вариант держал в уме. Он знал многое о ЧОПах, в том числе и о ЧОПе Орехова, но до разговора с Чаговым старался об этом запаснике думать поменьше. Чагов был человеком иного склада. Поняв, что долго его в органах держать не собираются, он уже три года активно готовил себе запасной аэродром на гражданке. Да не дачу с огородом и теплицами, а крупное дело готовил он. Чагов мог делать крупные дела.

– ЧОП для меня да и, надеюсь, для тебя будет своего рода смотровой площадкой с приличным по нашим временам окладом. Поработаешь, осмотришься, освоишься, дело себе найдешь. А я помогу. Вот моя визитка. Сейчас я впишу туда номер мобильника. Вчера купил. Не теряй со мной связь, Сергей. Не пожалеешь. В пиф-паф мы играть не будем. Наигрались. Но и свое упускать не станем. Мы сильные люди, верно?

– Верно, Иван Ильич.

Они продолжили эту тему в столовой, а на следующий день, как раз в девятины, поутру, Прошин подал рапорт. Сослуживцы отнеслись к этому спокойно. Те, что повзрослее, – с пониманием, их всех ожидала в скором будущем сия же участь; молодые – с уважением, неплохой был майор Прошин, врагов, завистников не нажил, впрочем, какие завистники у майора со стажем в двадцать один год?

Провожали его сразу после сороковин. Но уже до сороковин он две недели работал в ЧОПе Орехова. Чагов сдержал слово, помог Прошину добыть быстро и бесплатно документы на ношение оружия, на занятие частной охранной деятельностью, свел его с Ореховым. Тот отправил нового «инспектора охраны» в небольшой банк по соседству с «Олимпийским». Работа действительно не бей лежачего. Банк располагался на втором и третьем этажах кирпичного здания. Вход отдельный, две камеры. Крутая лестница – две камеры, на лестничной клетке – решетка – камеры, автоматическая дверь, открываемая с пульта охранников, – камеры, комната охранников – слева, дверь в банк – справа.

В комнате охранников – богатый кожаный диван, раскладной, прямо тебе сексодром, на котором, правда, этими делами заниматься строго запрещено. Строжайше. Орехов, бывший подполковник, человек дерзкий, но правильный, побывал в двух горячих точках, чуть не получил Героя, но разговорился слишком уж откровенно не там, где надо, и даже очередное звание не получил, не то что заслуженную награду. Рвался в очередную горячую точку – не прорвался, хотя люди там нужны были опытные. Но не говорливые. В 93-м он сгоряча написал рапорт. И был таков, хотя горячих точек на его горячую голову в стране, да и на земном шаре в целом, вполне бы хватило. Даже с лихвой. Говорил он грубо, с напором, с какой-то даже спесью, явно не по званию. Это настораживало Сергея. Но говорил-то Орехов все правильно.

– В этом банке я полгода. До меня тут такая публика была! Качки дутые, как детские шары. Мышцы – во. В глазах – ноль. Словарный запас вообще на минусе. Но горластые. Гориллы, честное слово. Они тут всех достали. Мало денег, мало денег, мы жизнью рискуем. А сами бордель развели самый настоящий. После них диван сменили. Тьфу ты! Так что имей в виду: на службе – только служба. Узнаю, что бабу сюда водишь или банковскую какую-нибудь пригреешь на этом сексодроме, обещаю – ЧОПов тебе не видать. Даже Чагов не поможет.

– Я же не за этим сюда устраиваюсь.

– Вот именно.

Орехов держал охранников банка в строгости. Они, однако, спокойно относились к этому, хотя каждый из них и мечтал по вечерам, когда служащие покидали банк, о каком-нибудь приключеньице. Догадываясь о мечтах подчиненных, Орехов добился от руководителей банка качественного улучшения технического обеспечения охранной службы. Одна из камер – на входе, другая – на лестнице, третья – у входной двери в помещение банка, четвертая – у входной двери банка и пятая – в коридоре, где постоянно, круглосуточно, днем стояли, а ночами сидели, не моргая, охранники на посту – выдавали сигналы на записывающие видеоустройства.

Неискушенному в банковском и охранном деле человеку трудно было понять, насколько улучшились дела этого финансового учреждения и качество охранной службы после этих нововведений, но Орехов, человек крайне строгих моральных устоев, был доволен. Во-первых, он пробил лишнюю должность и пристроил на нее своего боевого товарища, с которым бывал в чертовских переделках в Средней Азии, во-вторых, и в главном, ему удалось на треть увеличить собственный оклад за то, что он два-три раза в неделю по несколько часов кряду сидел в специально выделенном для этого помещении за монитором и отсматривал в быстром темпе видеозаписи со всех четырех видеокамер, подменяя на этой очень ответственной работе боевого товарища. Работа была не в радость. После каждого просмотра в соответствующей графе журнала он делал запись, ставил подпись. Затем делал еще одну запись о том, что он, начальник объекта, проверил работу «инспектора по видеооборудованию, замечаний нет». Затем Орехов ставил подписи в других журналах и бежал, если время позволяло, на другой объект заниматься тем же. Всего у него было три объекта.

И на всех объектах он сумел убедить вышестоящее начальство качественно, на современном уровне улучшить техническое обеспечение охранной службы. Владельцы были довольны, подчиненные вспоминали его недобрым словом по несколько раз в смену, радуясь лишь тому, что он не поставил камеру в комнате отдыха охранников. Тогда бы совсем дело – труба. Баб-то уж ладно, можно на объект не водить, но бывают случаи даже у охранников, когда просто надо выпить по соточке или по две-три. Скажем, юбилей кому-нибудь подоспел, а то и просто так, с устатку или с похмелья. Святое дело – соточку по делу пропустить да хорошенько закусить, а потом либо на пост в коридор, либо на диван – отрубиться от забот на несколько часов.

Алкашей и даже обыкновенных любителей крепких напитков в командах Орехова не было, он за этим делом следил, но даже он вместе со всеми инженерами земного шара еще не придумал видеокамеры с нюхательными приборами или с определителями алкоголя, принятого человеком на посту. И эта техническая несовершенность здорово помогала бывшим офицерам коротать ночное время, хоть на кожаном диване, похрапывая под звуки телевизора, а хоть и стоя-сидя на посту с книгой в руках. Кстати, о книгах. Орехов, запомнив еще в ранней юности ходкую в те годы фразу о том, что его славные соотечественники являются помимо всего прочего еще и самыми читающими в мире людьми, зная, что эта тяга к любому чтиву осталась у россиян, а также у некоторых других народов ближнего зарубежья, не попытался даже запретить на словах или письменным указом ночные чтения на посту. Хотя подобные, совсем не антиконституционные указы в некоторых ЧОПах столице уже появились, и Орехов об этом знал.