Толя-Трилли - Макс Бременер

И вот тут-то, в эту минуту, два раза ударили в колокол— поезд стоял на какой-то маленькой станции, — и в вагон вошёл Миша Волошин.

Миша и мужчина в полувоенном остановились в дверях купе. Мужчина в полувоенном попросил Ирину приглядывать за Мишей. Ирина обещала. Раздался свисток, и Мишин провожатый выпрыгнул из тронувшегося поезда.

Мишу начали расспрашивать, куда он едет, и когда он ответил, что в тот же самый лагерь, в который мы все, то девочки так удивились, что совсем забыли про меня. И мне уже не нужно было ничего им рассказывать.

Мишино место оказалось в моём купе и тоже верхнее.

Миша взобрался на свою полку, поставил на неё чемодан, потом спустился и спросил меня:

— Москвич?

— Да, — ответил я.

— И девчонки?..

— Тоже из Москвы, — сказал я.

— Ты там… с родителями живёшь, да?.. — спросил он.

— Ну конечно! — Я немного удивился.

— И родился в Москве?

— Ага.

— Здорово! — сказал Миша.

Я подумал, что он немного странный парень. Меня раньше никто не спрашивал, где я родился, и я ни разу не слышал, чтоб кто-нибудь говорил «здорово» насчёт того, что я или кто-то из нашего класса родился в Москве. Мне вообще не приходило в голову, что я мог родиться в другом городе, учиться в другой школе, и всякое такое.

— А ты из Курской области? — Поезд недавно проехал Курск, а названия станции, на которой сел Миша, я не заметил.

— Из Чугунова, это райцентр, от железной дороги восемнадцать километров, — ответил Миша и по-взрослому добавил: — А родом я вообще-то не отсюда.

— Тебя отец провожал? — спросил я.

— Нет, — ответил он, — не отец… А похож я на него?

— На не отца? По-моему, нет. А он тебе кто?

— Это по-твоему так, — сказал Миша недовольным голосом, — а многие люди считают, что очень даже я похож. Вот начальник раймилиции Кузнецов…

— Постой, — прервал я и опять подумал, что Миша чудак, — при чём тут милиция? Зачем тебе на чужого быть похожим? На отца своего похож — ну, и всё.

Миша помолчал.

— Про это я не знаю, — сказал он серьёзно, — я отца, когда видел, маленький был. Его в последний год войны убили. Так что я не знаю, похож или нет… — Миша поглядел в окно и добавил: — Фотокарточки у меня нету…

— Миша, — спросил я, — а вот этот… ну, тот… провожал тебя который… он кто?

— Илья Иванович — мой шеф, — ответил Миша, — он в райкоме работает. Над нашим детдомом шефствует. Хороший…

Мы помолчали.

— У тебя и мать…

— Ага, — сказал Миша, — только она не на фронте, а так, от болезни…

Вот, брат… — Он поглядел на меня — А ты с обоими родителями?

— С обоими. Только отец — он геолог — в экспедициях всё время. За год неделю дома бывает. — На самом деле отец уезжает в экспедицию не больше чем на два месяца в году. Но мне очень захотелось так сказать.

— Мать зато с тобой, — сказал Миша.

— Мать со мною, — подтвердил я и зачем-то соврал — Только я её не слушаюсь совсем никогда!

— Зря! Если б у меня… — начал было Миша, но махнул рукой и вдруг спросил: — У девчонок или у тебя игры с собой есть какие-нибудь?

— У меня нет, — ответил я. — Может, у девчонок…

— Пойдём спросим, — поднялся Миша. — Поиграем или придумаем что вместе, — предложил он, как будто играть с девочками — это простая и обычная вещь.

С девочками он и правда разговаривал так, словно это совсем не трудно. И девчонки сами предложили сыграть в «знаменитых людей». Я раньше не умел. Это так: все загадывают какую-нибудь историческую личность, а один должен задать десять вопросов и догадаться. Когда отгадывать приходилось Мише, он придумывал такие вопросы, что девчонки никак не могли сразу ответить. Про каждую историческую личность он прежде всего спрашивал: бородатый или бритый? Девчонки начинали шёпотом спорить между собой и в конце концов принимались хохотать.

Из-за Миши мы в тот день столько смеялись, что к вечеру уже всем, по-моему, казалось, будто мы давно знакомы.

Перед сном мы вышли погулять на большой станции. На здании вокзала висело объявление, на которое я сперва не обратил внимания: «Справки об опоздании поездов выдаются бесплатно. Пользуйтесь услугами справочного бюро». Миша прочитал это вслух и сказал с серьёзным видом:

— Вот это удобство!

Девчонки рассмеялись, и Смышляева шепнула подруге:

— Всё-таки Мишка — чудак!

Но я понимал, что Миша вовсе не чудак, а просто старается, чтоб всем было весело, и у него это выходит. Если б я не знал, что у него в жизни было много горя, я сам этого ни за что бы не подумал. Он чуть пониже меня ростом, широкоплечий, крепкий, с загорелым, хоть лето только началось, лицом; а глаза у него совсем не печальные. И мне захотелось, чтоб Миша стал моим другом, надёжным, на долгие годы. У меня ещё не было такого друга. И, шагая по длинной платформе вдоль поезда, я представлял себе, как мы в лагере будем жить в одной палатке — рядом, а под вечер плыть в лодке по морю. Миша и я — на вёслах, а Люда — на руле…

Я так размечтался, что не расслышал свистка к отправлению и увидел просто, что поезд тронулся. Девочки и Ирина вскочили на подножку, а Миша подождал, пока я подбегу.

— Садись, — сказал он, пропуская меня вперёд.

— А ты?

— Я всегда успею. — Он взялся за поручень и неторопливо влез в вагон последним.

Ирина сказала:

— Мы завтра уже приедем, а вообще так не годится, мальчики, — вскакивать в поезд в последнюю секунду. Я ведь за вас отвечаю.

Ирина, конечно, была права.

— Мы мужчины, — возразил Миша Ирине.

— Правильно, мы мужчины! — громко поддержал я.

Ирина покачала головой.

Когда мы улеглись на своих верхних полках, я тихо окликнул (соседи внизу уже спали);

— Миша!

— Ага…

— Давай дружить! — и сразу испугался, что мои слова покажутся детскими. Когда я был во втором классе, у нас многие ребята так говорили, а толку потом никакого не выходило.

— Давай, — отозвался Миша. — В лагере и вообще друг за дружку будем держаться… идёт?

— Идёт!

В темноте Миша протянул мне руку. Я крепко пожал её, отвернулся к стене, немного помечтал о будущей дружбе и крепко заснул.

С Усачёвым мы познакомились в Симферополе. Мы уже расселись в автобусе, чтоб ехать в лагерь, когда к шофёру быстрыми шагами подошёл длинноногий парень в чёрном клеёнчатом плаще. В руках у него был небольшой чемоданчик, под мышкой — тюбетейка, через плечо — бинокль на ремне. За отворотами плаща виднелась рубашка со «взрослым», синим в крапинку галстуком, из рукавов выглядывали манжеты с запонками. Но ноги у парня были голые до колен, в сандалиях и носочках, подогнутых, как у девочки, так что сверху он был похож на самостоятельного человека, а снизу — на маменькиного сынка. Миша толкнул меня в бок, когда его увидел.

— В «Красный маяк»? — по-свойски обратился парень к шофёру. — Значит, я не опоздал. Здорово! Едем!

— Вы пионер? — неуверенно спросила, подойдя, Ирина.

— Пионер.

— У вас путёвка есть?

— Есть. — И, надев тюбетейку, чтобы освободить руку, парень вытащил и предъявил Ирине путёвку.

Путёвка была совершенно такая же, как у всех ребят.

— Значит, твоя фамилия Усачёв? — строго спросила Ирина. Взглянув на его ноги, она сразу с ним стала говорить на «ты».

— Усачёв, — коротко кивнув, важно подтвердил парень. — Сын Усачёва.

— Я понимаю, что раз Усачёв, так сын Усачёва, — равнодушно сказала Ирина. — Так ты откуда? Ведь не с поезда?

— Да нет, я симферополец.

— Ну, понятно. Садись в машину. Здоров?

— Здоров, только вот небольшое переутомление, — сообщил Усачёв, влезая в автобус. Здесь он сел было на свободное место на первой скамейке, но тут же встал и сказал своему соседу, маленькому пионеру Саконтикову, чтоб тот пустил его к окну.

— А я… — начал Саконтиков.

— Тебе же всё равно! — сказал Усачёв нетерпеливо.

— Ему не всё равно, — вмешался Миша. — Сиди, где сидел!

— Маленькому же из окна дорога виднее, — добавил я.

— А вам что? Вы кто такие? — напустился на нас Усачёв.

— Мы? — переспросил Миша грозно. — Я — Волошин, сын Волошина, а он — Шатилов, сын Шатилова! Понял, Усач, сын Усача?!

Все ребята громко засмеялись, Саконтиков, часто моргая, посмотрел на нас, Усачёв сел и замолчал, а шофёр, уже включивший мотор, обернулся и крикнул Мише:

— Правильно отвечаешь!..

Автобус тронулся.

Сначала дорога была прямая. А потом мы как-то сразу очутились среди гор. Дорога стала петлять.

С перевала нам навстречу дул упругий, сухой, без единой соринки ветер. Стало очень свежо, хотя день в Симферополе начинался жаркий.

У перевала автобус остановился. Все вышли из него на несколько минут. Здесь ещё сильнее стал ветер.