Шагин-Гирей, последний крымский хан - Федор Лашков

Нельзя сказать, чтобы введенная ханом откупная система была действительной фискальной мерой. Тем не менее доходы ханства значительно увеличились против прежнего уже потому только, что по кучук-кайнарджийскому трактату султан лишился своих владений в Крыму, составлявших судакский и мангупский кадылык. Эти владения отошли от хана, сбор с земельных угодий этих кадылыков отдан на откуп Абдул-Хамит-аге и приносил дохода 14 т.[79]. Годовой сбор в Кафе, также отошедший к хану, составлял 4 т. Затем, с переселением христиан в азовскую губернию, остались во владении хана земли и сады переселившихся, доход с которых составлял 1500 р.[80]. Все эти имения находились в ведении Тап-Агасы, начальника придворной экономии. В видах же усиления средств хан увеличил подать, платимую селившимися в Крыму евреями и цыганами; вместо прежних 60 к. с души платили: богатые по 7 р. 20 к., средние по 3 р. 60 к. и, наконец, бедные по 1 р. 80 к. в год [81].

Вообще средним числом ханство имело доходов на 345.612 руб. Из этого числа 138.561 р. расходовались на содержание администрации и более 85.000 р. на содержание двора.

После финансов войско было другой важной заботой хана.

Состояние войска носило первобытный характер. Передовой и главной ратью служили ногайцы, представлявшие орду хищных наездников, способных производить одни разгромы и потому устремлявшиеся вперед войска для разорения пограничных областей. За ними выступал хан с войском, составлявшимся из отрядов, которые выставлялись беями и другими знатными мурзами, получившими от хана земли. Кроме того, Турция, в качестве покровителя, выставляла в поле свои полки, находившиеся в Кафе, Керчи и Еникале. Подобное разношерстное войско не могло удовлетворить Шагина, мечтавшего о завоеваниях на Востоке, Кавказе и Персии: оно не имело никакого устройства, не было обучено воинскому строю и вдобавок ставило хана в зависимость от беев. К этому следует прибавить еще, что турецких полков уже не было. В виду этого, учреждение постоянного войска и обучение его воинскому строю было необходимою задачей нового правительства. Шагин принялся за это дело с особой решительностью и в этом отношении пошел дальше, чем следовало. Чтобы привлечь все народонаселение к отбыванию воинской повинности, Шагин послал особых чиновников переписать все население для установления набора со всего государства [82]. Затем было объявлено брать из пяти дворов одного человека. Это распоряжение, хотя и с трудом, в виду народного неодобрения, но все-таки принялось. Произведенный набор положил начало регулярному войску, которое стали обучать европейскому строю [83]. Еще большее внимание было обращено на особый полк — сайменов. Они составляли ханскую гвардию, имели особую форму, особенное устройство и пользовались отличным вниманием со стороны хана. Кроме того, во дворце появились gardes de corps, куда вступали избранные мурзы. Затем архивные данные указывают нам на Мегметги-бея, состоявшего начальником при бешлейском войске с жалованием в 70 т. анча в год.

В связи с указанными реформами изменился самый образ жизни при ханском дворце: первобытная простота в соединении с азиатской роскошью уступила место более утонченному образу жизни, устроившемуся на европейский манер. Хан уже не был доволен Бахчисараем, способным удовлетворить своим закрытым местоположением прежних ханов, занимавшихся наездами и как бы укрывавшихся в глубоком бахчисарайском ущелье. Преобразователю ханства было нужно море, обобщающее народы, приближавшее Кавказ с его богатствами к империи Гиреев. Он останавливает свое внимание на Кафе, выбирает ее, по ее приморскому положению, будущей своей резиденцией и начинает там строить дворец [84]. По его плану новая столица должна была стать центром татарской гражданственности и промышленности, для насаждения которой Шагин вызывает иностранцев. Одним из первых предначертаний в этом направлении был план устройства в Кафе литейного завода; завод пороховой появился очень скоро, но не в Кафе, а подле Бахчисарая.

Но что всего удивительнее, что более всего возбуждало удивление правоверных, это немусульманский образ жизни хана. Он в постоянных общениях с неверными, мало того, он предан им; он вернейший союзник России, голосу которой внимает, с которой советуется. У него во дворце большая часть прислуги из христиан; тут и «кофешенк-Косма», повара: Алексей, Иван, какой-то немец и др. Извозчики Иван, Алексей и др., лекарь Иван Иванович, тут же видим англичанина Робертсона и т. д.[85]. Хан не ездит верхом, как то делали прежние ханы, а ездит в карете, ест сидя, за парадным столом, сервированным по-европейски, и если не решается бриться, то по крайней мере прячет концы своей бороды под широкий галстук [86].

Так начал действовать Шагин-Гирей, мечтавший о возвышении и возвеличении, своей монархии путем только тех средств, которые находились в его распоряжении. Жизнь показала, что ему недоставало того могущественного средства, которое заключается в подготовленности общества к восприятию вводимых в его быт начал, короче говоря — ему недоставало общественной симпатии. Первые шаги его деятельности были встречены с немым равнодушием, через которое можно было видеть начало глубокого недоброжелательства. Мало-помалу общественное настроение выяснилось. Масса ничего другого не видела в его деятельности, кроме попрания веры, и с ужасом встречала ханских чиновников, занимавшихся переписью жителей, делом невиданным, неслыханным. А тяжесть нового правления, строгого и требовательного, только вооружала население, привыкшее жить в патриархальной простоте, и делала его главным противником затеянных реформ. Дворянство видело в деятельности хана одну лишь угодливость России, и только небольшой кружок людей, связанных интересами с новым правительством, был на стороне Шагина. Обстоятельства показывали, что одряхлевшее ханство не способно возродиться. Начались смуты, направленные против хана, и на этот раз взбунтовалась чернь. Отдельные шайки бунтовщиков бросились по разным направлениям, поднимая жителей к восстанию. Одна толпа, под предводительством Агасы, Сеита и Лиши, направилась к Бахчисараю, но была отбита высланным против нее отрядом сайменов. Шайка направилась к Карасубазару, под которым стоял Прозоровский. Оказалось, что Прозоровский принял заранее соответствующие меры и настолько усилился, что при виде его отряда толпа разошлась. Возвращаясь, мятежники встретили хана, вышедшего усмирять мятеж, бросились на него, но потерпели поражение. Несмотря на победу, хан, видя, что восстание охватило всю горную местность, сблизился с Прозоровским и усилил себя его отрядом. Пока мятежники распоряжались в Бахчисарае, где ограбили дворец, казнили визиря Абдулу, разорили дома ханских приверженцев, пришло известие о высадке близ Козлова хана Селим-Гирея, прибывшего из Очакова. Тогда мятежники устремляются к нему навстречу и ставят его во главе восстания. Затем направляются к Бахчисараю, где намереваются сделать его ханом. В таких обстоятельствах Прозоровский решается усмирить мятеж вооруженной силой. Сначала он очищает от мятежных шаек местность, прилегающую к Бахчисараю, после чего направляется к Альме, а оттуда к Каче. Здесь русские полки были посланы по различным направлениям для обуздания мятежников и приведения жителей в покорность. Неорганизованное восстание было очень скоро подавлено, и горские жители, приведенные по донесению начальников посланных отрядов в «полунебытие», с полной готовностью приносили повинную. В феврале 1778 года Селим-Гирей оказался окруженным русскими войсками. Не видя спасения, Селим и с ним предводители восстания отдали себя во власть Шагина. Таким образом, междоусобная война, во время которой погибло более 12 т. человек в разных стычках, а множество стариков, женщин и детей от стужи и голода, окончилась благодаря русскому оружию в пользу Шагина [87]. Казнив предводителей восстания, Шагин снова утвердился на престоле и строгими мерами решил поддерживать спокойствие.