Удар змеи - Александр Прозоров

«И ведь точно без задержки не получится, - внезапно сообразил он. - В Москве подворье без приказчика, искать кого-то надобно. Боярам за пределы царства без государева дозволения отъезжать нельзя, придется к Ивану на прием пробиваться. Хорошо хоть, он мне без доклада, помнится, разрешил приходить… Все время, время, время… Вот проклятие, как бы и вправду до весны не застрять!»

Все еще не в силах унять зуд в ногах, он быстрым шагом пересек двор, забежал к себе в светелку, скинул верхнюю одежду. Заметался от стены к стене. Ему не сиделось и не лежалось. Хотелось действовать, сделать хоть что-то!

Но делать было совершенно нечего.

Чтобы как-то занять себя, Андрей пошел в баню, уже жарко протопленную - после вчерашнего мытья она и остыть еще толком не успела, - но пока с холодным чаном воды. Мимоходом он увидел свое отражение в бочке с водой: довольно длинная, давно не чесанная борода, темные густые усы, длинные, почти до плеч волосы. Князь остановился, хмыкнул, повернул назад в светелку. Он наконец-то понял, что нужно сделать в первую очередь.

Достав из ножен косарь, он покачал клинком возле окна, ловя блики на лезвие ножа. Острый клинок света не отражает - нечем. На затупившемся видна белая полоска. Его оружие полоски, разумеется, не показало, но несколько бликов вдоль клинка сверкнуло. Андрей достал из мешка свиток грубой бычьей кожи, растянул его на скамье и несколько минут старательно правил клинок, пока от бликов на его острие не осталось и следа. Затем снова отправился в баню, плеснул на голову чуть теплой водой из котла, намылил ее щелоком, встал к бочке и, медленно проводя косарем ото лба к затылку, быстро сбрил все волосы. Заодно, пока клинок остер, и бороду подкоротил до длины в два пальца.

Макушку с непривычки захолодило - тафья-то осталась в светелке. Князь окатил голову, вышел и чуть не сразу столкнулся с боярыней.

– Ты чего, Андрюша? - удивилась Ольга Юрьевна его свежебритой голове.

– Никакого монастыря и никакого траура, мама, - просто и обыденно сообщил Зверев. - Отец жив.

– Жив? - почему-то испугалась женщина, закрыв рот пальцами сразу обеих рук. - Откель ты… Ты был?..

– Да, да, на Козютином мху, - не стал открещиваться князь.

– Значит… Ой! - Закрыла она лицо ладонями.

– Собирай меня в путь, мама. Поеду батюшку выкупать. Слишком долго от него вестей нету. Видать, что-то не складывается.

– Жеуж-жо жив… - Боярыня кинулась Андрею на шею и заплакала уже открыто. - Жив, жив, жив… Смилостивился Господь… Отмолила…

– Жив, мама, жив. Я его привезу, не сомневайся. Завтра же отправлюсь.

– Завтра не получится, - всхлипнула Ольга Юрьевна. Как она ни переволновалась от нежданного известия, но хозяйка всегда оставалась хозяйкой. - Одежа вся холопов твоих постирана. Девки полощут ныне, опосля сушиться повесят. Пока еще высохнет… Да и лошадям роздых надобен, токмо с похода. Иных у меня в усадьбе нет, дружина-то наша вместе с батюшкой пропала. Ты и сам-то отдохни, сынок. Попарься, выспись вдосталь, горячего да вкусного поешь. В пути, знаю, разносолами не побалуешься. Радость какая… - Ольга Юрьевна отступила, старательно промокнула уголками платка глаза. - Пойдем, Андрюша. Я в трапезной уж накрывать велела. Проголодались люди с утра.

– Почему с утра? - не понял Зверев.

– Так ведь литургия же! - изумленно воззрилась на него матушка. - Перед причастием наедаться нельзя.

– А, ну да, - спохватился Андрей и три раза перекрестился. Но, видимо, недостаточно искренне: боярыня укоризненно покачала головой, потом безнадежно махнула рукой:

– Ступай, оденься к обеду.

Обед был скромным: кислые щи, каша с ветчиной, сыто и пироги с грибами. Чай, не пир все-таки, изысками и винами баловаться ни к чему. Князь, серебряной ложкой выгребая из миски ароматное варево, поглядывал на холопов.

Всего пятеро… Не много для дальнего пути, да еще через неспокойные земли. У Пахома истребовать? Так ведь ему самому мало, чтобы подворье в порядок привести. Да еще ведь и примчится, воспитанника одного не отпустит.

А уж насчет московского подворья… Там и пятерых мало за хозяйством следить - слишком большое. В Москве нужно не просто верного человека оставить, а умного и домовитого. Холопом не обойдешься.

Прямо хоть матушку проси туда поехать! Да ведь родную усадьбу боярыня не оставит. Вовсе от мира она бы и ушла, от всех хлопот земных отвернувшись. Но коли мужа дожидаться решила - то очаг свой беречь станет, не бросит.

– А что, матушка, приказчиков верных и умных у тебя на примете нет? - от полной безысходности решил-таки попробовать Андрей. - Толковых, хозяйственных. Чтобы усадьбу доверить можно было без опаски. Чтобы не обокрали, не разорили, не запустили поместье?

– Разве таких ныне найдешь, сынок? - пожала плечами боярыня. - Вот, помню, как молодой еще женой была, так Филипп у нас жил. Вот то приказчик так приказчик. Хваткий, находчивый, считал так - подьячему приказному подобного невмоготу. Помню, смерды про озеро заикнутся, с неводом пройти - так враз оброк называет, и минуты не думает. Да так точно, и мужики не в накладе, и мы пять лет со свежей рыбой жили. Али снопы отмерял - с края поля глянет, ан тут же у него все сосчитано. Предан делу был он, гроша ломаного в карман не положит, все в амбар хозяйский да в казну… За преданность и сгинул. Зарубили ляхи возле обоза, что на торг вел. Смерды все разбежались от телег-то, а он не стал. Ляхи пограбили и ушли, облавы на смердов чинить не стали. Да-а… Они и привезли Филиппа-то. Ныне таких людей уж нет, выродились ныне истинные слуги…

– Так уж и не осталось никого? - не поверил князь.

– Иные и живут, да куда им до слуг прежних? - вздохнула Ольга Юрьевна. - Латынина-арапчонка помнишь? Ну, в Сешково бегал, у братьев-бочкарей. Лихо Латынка торг ведет, завсегда с прибытком, оброк завсегда день в день платит. Но все обмануть норовил, недосчитать, товар занизить. Ему доверься - враз обнесет. Ваха-нора - хозяин крепкий, работящий. Да тугодум. Этот и не обманет, так самого обдурят. Кешка из Бутурлей такой же. Из всех мужиков одна Варвара, вдова Терентьина, дела справно ведет. Как в Луках Великих беда случилась, так я об ней первым делом помыслила. Как Терентий Мошкарин преставился, при ней ведь и промысел рыбный не пропал, и скотины меньше не стало, и на торг, ведаю, катается постоянно. Как управляется, непонятно. Поди ж ты, баба - а все тянет! Мыслила ее к подворью приставить, да передумала. Куда бабе справой ратной заниматься, делами засечными да оборонными? Как бы не попортила чего.

– Терентий Мошкарин умер? - Тоненько екнуло у Андрея в груди. - Тот самый, которого батюшка от оброка освободил?

– Нечто ты его знал, сынок? - удивилась Ольга Юрьевна. - Да, он самый. Ноне, как преставился, так и прощения от оброка боле быть не должно, про то я ведаю. Токмо Господь его лишь прошлой весной прибрал, - перекрестилась она, - уроки менять поздно. Юрьева дня ждать надобно. Да и сумневалась я, что управится Варька. Как в дворовых девках сидела, так самая взбалмошная была, ветер в голове. Да ты ее помнить должен, она как раз у тебя в светелке завсегда прибиралась! А ныне уж и хутор ее прозвание известное получил: Бабино. Аж в Луках Великих торговцы ведают, где баба без мужиков дело свое ведет.

– Помню, - не стал отрекаться Зверев. - Красивая была девчонка… А где отрез Терентия находится, не напомнишь?

– У Линнинского озера. По реке нашей до него верст пять скакать, нечто забыл? - Матушка глянула на уплетающую кашу дворню, понизила голос: - А чего это ты про девок детских вспоминать начал, княже?

– Сама же похвалила, - невозмутимо пожал плечами Андрей. - Глянуть хочу на хозяйственную такую бабу. Коли и вправду не дура, стану ее у тебя просить.

– Ты!.. - возмущенно повысила голос боярыня, но тут же спохватилась, осенила себя знамением и перешла на шепот: - Ты чего это умыслил, охальник? Тебя же жена с детишками дома дожидается, а ты…

– А я все о хозяйстве, - перебил ее Зверев. - У меня подворье в Москве без приказчика. Коли через Москву ехать, оставить кого-то надобно. Где я ныне, второпях, толкового человека отыщу? Ее мы хоть знаем. Коли не дура, может, хоть до возвращения моего за хозяйством последит?

– Ну-у-у… - посерьезнела Ольга Юрьевна, - нареканий за ней не помню, чтобы нечистой на руку была. С малым своим двором управляется. Насчет большого не поручусь. Да и крепостная она вроде, насильно с тобой не отправишь.[4] Недоимок за ней нет, попрекнуть нечем.

– Чего же сразу попрекать? - удивился Андрей. - Съезжу, гляну. Коли с нею все ладно - может, и так, добром сговоримся.

– Сговоришься, как же, - не поверила боярыня. - Сказывала же, скотины у нее изрядно в хлеву, промысел рыбный, двор. Рази от такого уедешь?

– Она про оброк, что ты со следующего года назначить хочешь, знает?

– Ну, - кивнула Ольга Юрьевна, - а коли и согласится, это сколько хлопот, чтобы добро ее переписать и на доверие оставить? За день, а то и два никак не управимся.