Подлинная история СССР - Владимир Литвиненко

К четвертой группе расстрелянных за контрреволюционные преступления относятся обычные уголовники-убийцы, жертвами которых были партийные, военные, ответственные хозяйственные работники и просто члены партии.

И, наконец, пятую группу казненных составляют люди, невинно пострадавшие как от действительных врагов советской власти, сумевших пробраться в карательные структуры страны, так и от чрезмерного усердия или жестокости лиц, проводивших репрессии. Только люди этой группы, на мой взгляд, достойны реабилитации. Сколько их было? Сейчас никто не скажет. Полагаю, что они составляли не более трети от всех расстрелянных.

* * *

Посмотрим теперь на современную российскую действительность. В постсоветской России официальных (по приговору) расстрелов людей почти не было, но зато резко возросло число расстрелов без приговоров. По политическим мотивам их было вроде бы немного (на слуху убийства генерала Льва Рохлина, Сергея Юшенкова, Владислава Листьева, Дмитрия Холодова, Анны Политковской), но появились другие мотивы расстрелов и убийств — межнациональные и криминально-экономические. В ходе непрекращающихся межнациональных и криминально-экономических войн и конфликтов ежегодно погибает много народу. В наиболее кровопролитном межнациональном конфликте — первой и второй чеченской войнах — погибло примерно 120 тыс. чел.[10] Число расстрелянных и убитых в криминально-экономических войнах никто не назовет, но что оно ежегодно измеряется десятками тысяч, косвенно подтверждает статистика смертей от убийств (табл. 2.4.).

Таблица 2.4. Число умерших от убийств (тыс. чел.) 1970 9,4 1980 17,9 1985 15,0 1990 21,1 1991 22,6 1992 23,9 1993 45,1 1994 45,2 1995 45,3 1996 39,1 1997 35,0 1998 33,6 1999 45,3 2000 41,1 2001 42,9 2002 44,3 2003 41,8 2004 38,9 2005 35,9 2006 28,6

Из табл. 2.4. следует, что даже по отношению к 1990 году, когда в России уже начались криминально-экономические войны, в постсоветский период число убийств ежегодно фиксировалось в среднем на 17 тыс., больше. И это еще не все. Нужно иметь в виду, что погибших в криминально-экономических войнах и конфликтах много и среди так называемых не-уточненных смертей (около 40 тысяч), и среди без вести пропавших (ежегодно в розыск объявляются более чем 70 тыс. чел.: из них примерно 40 тыс. чел. в течение года находятся, а 30 тыс. чел. бесследно пропадают). В целом, по самым скромным подсчетам, в межнациональных и криминально-экономических войнах и конфликтах ежегодно в России погибает ориентировочно 25–35 тыс. чел.[11]

Таким образом, распад Советского Союза и «демократические реформы» вызвали межнациональные и криминально-экономические войны и конфликты, в результате которых только в России ежегодное число расстрелянных и убитых в 2,5–3 раза превышает среднегодовое число расстрелянных по политическим мотивам в СССР.[12]

* * *

А как обстоит дело с политзаключенными и с невинно осужденными в постсоветской России? Политические заключенные сейчас тоже есть. Их пока немного, но ввод в действие закона «Об экстремизме», думается, это дело со временем поправит. В прессе и на телевидении уже появляются сообщения об чрезвычайно ретивых поборниках этого закона, вроде тех работников правоохранительных органов, что пытались возбудить абсурдное уголовное дело «за пропаганду нацистских символов» против изготовителя макетов немецких танков (с крестом на башне) времен Великой Отечественной войны (он их изготовил для использования на съемках фильмов о войне).

Если число политзаключенных в современной России невелико, то этого нельзя сказать о количестве осужденных за преступления, которых они не совершали. О невинно осужденных средства массовой информации сообщают с пугающим постоянством. Вот некоторые примеры из Интернета /54/:

• Дмитрий Апрелков, Чита — отсудил у Минфина РФ 100 тыс. рублей за то, что милиционеры под пытками вы нудили его сознаться в убийстве, которого он не совершал;

• Евгений Веденин, Татарстан — был осужден на 15 лет по ошибке за убийство начальника охраны «Татнефти»;

• Олег Бондаренко, Ростов — невинно осужден в мае 1998 года к 13 годам лишения свободы по обвинению в убийстве, почти 6 лет добивался отмены приговора;

• Дмитрий Медков, Ставрополь — невинно осужден за убийство сестры, 4 года принудительного лечения в спецпсихбольнице;

• Евгений Лукин, Новосибирск — отсидел 5 лет за убийство, которого не совершал;

• Радий Тучибаев, село Агаповка, Южный Урал — невинно осужден за убийство, которого не совершал, отсудил у Минфина РФ 350 тыс. рублей;

• Сергей Михайлов, деревня Липовка, Архангельская область — невинно осужден за изнасилование и убийство первоклассницы;

• Константин Кутузов, Волгоград — невинно осужден за незаконное хранение оружия и боеприпасов;

• Александр Сюсяев, Нижний Новгород — невинно осужден за убийство трёх человек.[13]

Еженедельник «Аргументы и факты» приводит рассказ депутата Госдумы Бориса Резника: «Я возглавлял в Хабаровске попечительский совет тюрем и лагерей Дальнего Востока. Во время поездок по колониям и СИЗО ко мне часто обращались люди, не понимавшие, за что они сидят. Например, пацаненок вместе с приятелем сделал подкоп под ларек и украл три упаковки печенья — оба были страшно голодные… Так парень 2,5 года просидел в изоляторе в ожидании суда! Другого парня, Ивана Демуза, обвинили в краже мешка картошки, который он на самом деле не брал. За 10 месяцев тюрьмы он почти ослеп. Отца и сына Рыжовых посадили за кражу поленницы дров в сельском медпункте. Отец работал дальнобойщиком, вернулся домой — там больная жена, печь нетоплена. Чужие дрова стоили почти двух лет СИЗО отцу и 4 месяцев — его сыну».

Кроме того, часто суды не принимают во внимание смягчающие обстоятельства и назначают чрезмерно высокие меры наказания. Например, «…23-летний москвич Константин Егорычев был осужден на 2,5 года лишения свободы за похищенную из магазина бутылку водки стоимостью 124 руб. Судьи не учли, что парень — инвалид 2-й группы и мать у него инвалид. Не был учтён и факт добровольного возмещения ущерба владельцам товара…. 29-летний житель Архангельской области Валерий Клепиковский получил 3 года неволи за кражу 22 кг мяса. И опять-таки суд не заметил, что человек возместил ущерб, и потерпевшая хозяйка мяса сама просила прекратить дело. И что на иждивении у „злодея“ неработающая жена и малолетний ребенок… Архангелогородец Алексей Ширяев (26 лет) сел на 3,5 года, после того как украл из чужой квартиры добра на 999 руб. За плечами вора — традиционный для таких случаев „багаж“: нищета, смерть родителей, две младшие сестры и ребенок на иждивении, отчаянные попытки прокормиться…».

Немудрено, что, по опросам ВЦИОМ, 56 % россиян не доверяют правоохранительным органам, а 49 % — судебной системе. «Аргументы и факты» подытоживают: «Народ видит: бедного простолюдина могут упечь за решетку за сущую мелочь или вообще ни за что, а тому, кто нахапал миллиарды, все сходит с рук». Нужно еще сказать, что в судебной практике современной России очень редки оправдательные приговоры: в 2001 году, например, их было 0,5 %, а в 2002-м — 0,77 %.[14]

В целом, как утверждает председатель Комитета «За гражданские права» Андрей Бабушкин, сейчас «…около трети осужденных у нас наказаны либо вовсе неправомерно, либо приговорены к более суровому наказанию, чем заслуживали. Прежде всего, это жертвы судебных ошибок или злоупотреблений. По моим оценкам, 1,5–2 % осужденных. Вторая категория — люди, которые действительно виновны, но их действия неверно квалифицированы. Например, человек совершил кражу — а ему вменяют грабеж или разбой. Таких порядка 15 %. И ещё 15–20 % дел — когда, например, не учтены смягчающие вину обстоятельства».