Шантаж - Александр Лавров

«Ишь ты! И глазом не моргнула».

Экспертша как-то не вполне укладывалась в представление Приезжего о красивых женщинах.

— Характер показываете? Ну-ну. А сердечко-то небось прыгает? Поверьте, сочувствую. Но что делать? Вы нас прижимаете, мы огрызаемся. Как говорится, борьба миров… Но вы же не захотите, чтобы что-то случилось с Сережей? Верно? Такой хорошенький мальчик, и вдруг…

Вот теперь Кибрит испугалась. Отчаянно, обморочно, как никогда в жизни. Где Сережка?! Ему давно пора быть дома! Она — невероятно!.. — она забыла о нем с появлением этого негодяя в передней!

Привычка владеть своим лицом отчасти скрыла от Приезжего степень ее паники, но и того, что он увидел, хватило для злобного торжества.

— Отчего вы молчите?

— Я слушаю, — с трудом проговорила Кибрит.

— А-а. Тогда продолжаю. Конечно, он только племянник. Это ослабляет впечатление. Но все-таки тоже неприятно. Сын родной сестры…

Страх накатывал волнами, леденя спину и оставляя испарину на лбу.

«Павел… Шурик… хоть кто-нибудь!.. Никого… Надо сию минуту что-то с собой сделать. Иначе я очумею и проиграю вообще все!»

— Что-то пригорает! — ахнула отчаянно. Незнакомец потянул носом — действительно, припахивало.

— Пошли проверим.

Карауля каждое движение Кибрит, он проводил ее в кухню. Разрешил снять с конфорки начавшую пришквариваться морковь, погасил газ под бушевавшим чайником и — то ли поддавшись любопытству, то ли готовя комплимент для налаживания отношений — приоткрыл крышку жаровни с фрикадельками.

— M-м… аппетитно.

Может быть, эти полторы-две секунды и спасли Зиночку. Она приникла к окну и заметила во дворе косматую тень резвившегося Рикки. Значит, и Сережа рядом! Пока ничто не потеряно! Холод сбежал со спины, внутри начало успокаиваться и твердеть.

Стальные пальцы легли на ее плечо:

— Кто там?

— Никого нет.

Рикки уже скрылся, тускло светил фонарь, смотреть было не на что. Они вернулись в комнату.

Зазвонил телефон. Пал Палыч? Шурик? Кто-то услышал ее отчаяние? Или просто сестра скучает на дежурстве? Успеть бы крикнуть в трубку хоть слово! Но возле аппарата монументально застыл злодей. Девять звонков — и тишина.

Зиночка отвернулась к зеркалу, чтобы выяснить, не слишком ли потерянный у нее вид: предстояла еще неведомая борьба и нечего обнадеживать противника легкой победой. Фу-ты! Лоб блестит, нос тоже, скулы выперли, взгляд, как у голодной кошки…

Ей мнилось, что она пудрится и подкрашивает губы для демонстрации хладнокровия и для придания себе некоего имиджа официальной служительницы правосудия. Она обозвала бы жутко нехорошим словом того, кто сказал бы, что она возжаждала понравиться шантажисту, понравиться сугубо по-женски.

Между тем было именно так. Включилась интуиция, и Зиночка начала играть привычную, понятную ему красотку: умеренно сообразительную, умеренно порядочную, но способную продаться, если прижмут, то есть нормальную шлюшку.

Воображая, что застегнула на все пуговицы свой милицейский мундир, она сказала:

— А вы очень рискуете. Если до вас доберутся…

Шантажист расплылся в улыбке:

— Раз рискую, значит, крепко застрахован… Так есть у нас база для разговора?

— Смотря о чем.

«Ну вот, давно бы так».

— По сути, речь о пустяке, — деловито заговорил он. — От вас требуется только одно: перед анализом хорошенько протереть весы, что взяли у несчастного Миркина. Вот и все. Вы меня поняли?

«Проба на кремний (следовательно, шлих). Пал Палыч угадал — золото-сырец, приисковая контрабанда…»

Кибрит спохватилась, что слегка передержала паузу.

— Да, поняла. Но что же мы стоим? Давайте сядем.

— Давно жду приглашения.

Они сели, Зиночка бессознательно приняла картинную позу.

— Признаться, вы меня так напугали, что ноги не держат…

Шантажист благосклонно отметил совершившуюся в ней перемену.

— Сколько волнений, а из-за чего? Из-за мелочи! Какая вам разница, что написать в экспертизе? И никто никогда не узнает.

— Но весы ведь могут направить другому эксперту.

— Уже известно, что направят вам. Бесполезно хитрить, Зинаида Яновна, бесполезно. Я понимаю — гордость и все такое… трудно сразу согласиться. Но выхода у вас нет. Или — или. А для верности Сережу мы пока заберем с собой. Вы заметили, он долго не возвращается? Наверно, разговорился с моим приятелем.

— Вы… уведете Сережу?! — какой испуганный взмах ресниц, какой трепет в голосе — искусное притворство, она уже ко всему была готова.

Шантажист улыбнулся нежной и безжалостной улыбкой:

— Конечно, уведем. Собачку отпустим, а мальчика возьмем.

— Но это невозможно! Погодите… давайте поговорим спокойно… Хотите курить?

Сигареты были из запасов сестрина мужа, чересчур крепкие для Зиночки, и, неглубоко затягиваясь, она с изумлением узрела свой изящно отогнутый мизинчик.

«Что это? Я кокетничаю?!.. С ним?!.. Ну да, так и нужно. Как раз так и нужно!»

Снова ожил телефон. На сей раз звонивший оказался упорнее, но Кибрит не гадала кто и не считала звонков. Она только как бы отмеривали этапы плана, который торопливо, суматошно выстраивался в ее мозгу. Конструкция получалась слабоватой и практически безвариантной. На изобретение запасных ходов не оставалось ни сил, ни времени, телефон умолк.

Зиночка умоляюще прижала руки к груди:

— Послушайте, вы неглупый человек, должны понять… Возвратятся Сережины родители, что я скажу?

— Ну… тетя взяла погостить, поехали с экскурсией в какой-нибудь Суздаль…

— Сестра недавно звонила. Сережа подходил, сказал, что собирается ужинать. Какая вдруг экскурсия на ночь глядя? Откуда тетя?

— Придумаете. Это уж ваша забота.

— Да ничего же путного не придумаешь! С какими глазами я буду молоть чушь?.. Нет, мне не выдержать. Кончится тем, что я разревусь и выложу правду. Разве это нужно мне или вам — чтобы еще кто-то знал?

Шантажист помолчал, взвешивая сказанное. С ее стороны это мог быть ход в игре, а могла быть и полная искренность. Он загасил в пепельнице окурок, сунул его в спичечный коробок, коробок положил в карман.

Кибрит следила за его пальцами в перчатках и физически ощущала колебания противника. Вот просто так она растрогала и убедила его? Нет, разумеется. Что же тогда?..

Она всхлипнула:

— Я сдаюсь, я на все согласна, только пусть Сережа останется дома!

— Мои друзья должны иметь гарантии.

— Но я тоже должна иметь гарантии!

— Мальчик вернется в целости и сохранности.

— И вы его отпустите, не опасаясь, что станет рассказывать где, кто… Не верю! Нет, на таких условиях я отказываюсь, хоть убейте!

«Убить не хитро, да ты мне нужна живая. Пока не отрежусь от Миркина и не сбуду товар — живая нужна. И покорная. Нечего глазами сверкать. Расшумелась тут!»

— Предложите другой способ держать вас в руках.

— Дайте мне подумать!

— Думайте, — шантажист снисходительно пожал плечами. — Минут семь хватит?

«Хватит!» — беззвучно отрезала Зиночка. Его наглое давящее спокойствие маскировало слабину. В чем? «Ну же, тупая башка, ну!.. Стоп. Я поняла. Заберем мальчика. А дальше? Не сунешь в карман, как спичечный коробок».

Нужно отсутствие свидетелей похищения на случай, если ребенок поднимет крик (двенадцать лет — не грудной младенец). Затем — место, где его надежно содержать. Где бы за ним бдительно присматривали. И где в любой момент можно было исполнить требование Кибрит услышать голос Сережи по телефону в доказательство того, что он цел и невредим. Даже если такое место есть (хотя незнакомец скорее смахивал на иногороднего), всегда возможны неприятные неожиданности. А он — не специалист по кражам детей. Он — торговец желтым металлом. И он остерегается какого-нибудь срыва.

Шантажист думал примерно о том же. Все, что помогало ему прежде в безопасной реализации шлиха: никаких подельщиков, никаких связей в столице, сбыт по единственному каналу (через Чистодела), проживание всегда в разных гостиницах и т. д. — все оборачивалось сплошными минусами в ситуации с племянником экспертши. Только в крайнем случае придется умыкнуть парня, снова положась на свою счастливую звезду. Если вдруг не удастся запугать насмерть эту строптивую дуреху… к сожалению, не совсем дуреху.

Он встал:

— Семь минут одна секунда. Резюме — другого способа нет. И не надо рыдать. Вы отлично вывернетесь. Заставите молчать Сережиных родителей. И сами будете молчать.

— Погодите! Другой способ есть! — Зиночка принялась лихорадочно рыться в портфеле.

Шантажист подошел ближе, настороженно следя, как она достает папку с грифом «Секретно», как трагическим жестом протягивает ему. Он придирчиво изучил гриф и стал просматривать подшитые документы. Кибрит поясняла: