Человеческая гавань - Йон Линдквист

— Прощай, приятель. Спасибо за это время. Ты был прекрасным котом. Надеюсь, тебе теперь хорошо. Надеюсь, что там есть рыба, которую ты сам сможешь наловить. И что там есть кто — то… кто будет тебя любить. Прощай.

В горле собрался комок, и Симон почувствовал подступающие слезы. Он кивнул, произнес «аминь», повернулся и пошел в дом.

На кухонном столе лежал пустой спичечный коробок.

Не касаясь насекомого, Симон переложил его в спичечный коробок и плотно закрыл крышку, затем осторожно приблизил коробок к уху, но ничего не услышал.

Он много читал об этом, и он знал, что его ждет. Вопрос в том, как ему это сделать. Нелегко выяснить из прочитанных книг, что там правда, а что нет. Но он твердо знал одно: связать себя со Спиритусом означало принять на себя долг перед некой могущественной силой. И это уже навсегда.

Стоит ли оно того?

Нет, совершенно нет.

В молодости он сошел бы с ума от одной такой возможности, но сейчас ему было семьдесят три, и свой реквизит фокусника он сложил в шкаф еще два года назад. Он показывал фокусы только для домашних или когда об этом просили знакомые. Простенькие фокусы. Сигарета в кулаке, солонка, исчезающая сквозь столешницу. Ничего особенного. У него не было нужды в настоящей магии.

Симон мог рассуждать сколько угодно, он все равно знал, что он это сделает. Он посвятил жизнь магии. Неужели он снова вернется к своим простеньким фокусам?

Идиот. Идиот. Ты же все равно сделаешь это. Не так ли?

Он осторожно приоткрыл коробок и посмотрел на насекомое. Ничего не говорило о том, что это существо — звено между миром людей и магией. Просто мерзкая, отвратительная на вид тварь.

Симон кашлянул и собрал слюну во рту.

И затем он сделал это.

Сплюнув в коробку, он наклонил голову над коробком. Слюна достигла цели и растеклась по глянцевой коже насекомого.

Струйка слюны как тонкая нить соединила Симона и насекомое, и он почувствовал вкус. Он немедленно проник в тело, странный, ни на что не похожий вкус. Хотя нет, скорее, он напоминал вкус ореха, который долго пролежал и испортился в своей скорлупе. Горький и сладкий одновременно. Отвратительный вкус.

Симон проглотил слюну и коснулся языком нёба. Вкус остался. Насекомое дернулось, рана на его коже стала затягиваться. Симон поднялся, чувствуя подступающую тошноту.

Это было ошибка. Ужасная ошибка.

Симон пошел к холодильнику, достал оттуда пиво и прополоскал рот. Стало немного лучше, но тошнота все еще осталась, и в горле щипало, тело ломило, как будто у него поднималась температура.

Насекомое явно чувствовало себя лучше, оно стало выползать из коробки на кухонный стол в направлении Симона. Тот отпрянул к мойке и смотрел на существо, которое уверенно двигалось к краю стола, а затем упало на пол с мягким звуком.

Симон отодвинулся в сторону, к печке. Насекомое изменило направление и последовало за ним. Симон почувствовал, что его сейчас стошнит. Он глубоко вздохнул пару раз и закрыл глаза руками.

Надо успокоиться. Ты же знаешь это. Просто успокоиться.

Все — таки он был не в силах стоять спокойно, пока насекомое находилось прямо около его ног. Он вышел в холл и сел на сундук, в котором хранилась одежда на случай дождя, сжал руками виски и попытался оценить ситуацию. Вкус во рту стал слабее и почти не чувствовался.

Насекомое выползло через порог из кухни и двинулось к Симону. Оно оставляло за собой след слизи. Теперь Симон понял то, чего еще не знал пять минут назад. Это знание появилось откуда — то изнутри.

То, что он чувствовал как вкус, насекомое чувствовало как запах. Это его и направляло. Быть около него —

пока смерть не разлучит нас, —

делиться с ним своей силой. Симон знал теперь, что слюной он закрепил союз, который уже никогда не разорвать.

Никогда…

Теперь насекомое стало его. Навсегда.

Симон быстро сделал шаг в сторону, и насекомое немедленно изменило направление. Симон схватил коробок с кухонного стола, накрыл им насекомое, задвинул крышку и перевернул коробку.

Симон крепко сжал губы, борясь с дурнотой, когда насекомое шевелилось в своем коробке, и он чувствовал на ладони его тепло. Да, оно было теплым. Теперь Симон явно ощущал это тепло, ведь отныне он был его хозяином.

Симон положил коробок в карман.

ВОКРУГ ДОМА

Ибо много трудностей ожидает в жизни молодых коней, которые не знают ни шпор, ни хлыста. Впервые почувствовав боль, они несутся вскачь по диким тропам прямо к зияющей пропасти.

Андерс сидел и смотрел на высохший кустик папоротника целых двадцать минут, выкурив уже две сигареты. Он смотрел на папоротник через легкий дым и частицы пыли, которые медленно спускались вниз в луче солнечного света. Стекло не мыли давным — давно, и на нем явственно выступали пятна и подтеки — память от тех вечеров, когда Андерс стоял, прислонившись к окну лбом, ожидая чего — нибудь, что сможет все изменить. Чего — нибудь. Чего угодно, какого — то чуда. Все равно чего.

Папоротник стоял на подоконнике над батареей. Листы были маленькие и коричневые, явно пересушенные и совсем увядшие.

Андерс зажег еще одну сигарету, чтобы помочь мыслям двигаться в правильном направлении. Дым ел глаза, он закашлялся и продолжил смотреть на папоротник.

Он засох.

Большинство веток лежали по бокам горшка, светло — коричневые или красные. Земля в горшке была такая сухая, что казалась белой. Андерс вздохнул и попытался вспомнить: как выглядел папоротник раньше?

Он порылся в памяти и вспомнил, что когда он сидел на диване, или бродил по квартире, или стоял у окна, то не замечал на окне никаких растений. Когда он стал думать еще, то никак не мог вспомнить, как он достал папоротник, — вообще, откуда у него дома живые цветы.

Может, ему его кто — то подарил?

Возможно.

Андерс встал с дивана, ноги его не слушались. Он решил взять бутылку, чтобы полить папоротник, но вспомнил, что в мойке столько посуды, что он не сможет наполнить бутылку из — под крана. Может, попробовать набрать воды в душе?

Да он все равно засох.

Кроме того, Андерс просто был не в силах подняться и совершать какие — то действия.

В горшке он нашел восемь окурков, вдавленных в твердую землю. Должно быть, он все — таки вставал и курил. Когда он коснулся пальцами сухих веток, несколько листков упали на пол.

Откуда ты?