Ордер на молодость - Георгий Гуревич

По-моему, краснокрылая уже проваливалась.

Сейчас-то на крыльях обязательно ставят НЗ - аварийную мощность, но, по-моему, запас этот не помогает.

Тяжи нормальный человек проверяет перед каждым вылетом, аварийку меняют раз в два года и не думают о ней. Но кто же знает, не скисла ли она именно сегодня?

Так или иначе, красные крылышки были в опасности, не в смертельной, но на грани риска. Тут уж неуместно было деликатничать. Я догнал девушку, глянул ей в лицо (заметил все же, что прехорошенькая), увидел недовольное недоумение и гаркнул что есть силы:

- У вас тяжи пустые! Давайте вниз!

Недоумение сменилось смущением.

- Ой, в самом деле? То-то я замечаю, что лечу медленно. Я такая невнимательная, всегда забываю проверить НЗ. Спасибо, сейчас пойду на посадку.

- Я помогу,- вызвался я тут же. Навязался все-таки. Не стал дожидаться просьбы о помощи.

- Не надо, не беспокойтесь, летите по своим делам, я умею планировать. А что там у нас внизу, суша или море?

Однако я был настойчив. Не только ради знакомства.

- Девушка, оставим всякие экивоки. Мы над морем, надо еще до берега тянуть. Вода ледяная, купаться не стоит. Не ломайтесь, хватайте меня за ноги. Ухватили? Ну вот и держитесь крепче.

Так, на буксире, я и спустил ее. Поработать пришлось крыльями как следует. Не так просто лететь с прицепом, он провисает, а когда провисает, аэродинамика нарушается: обтекание хуже, сопротивление больше, сразу проваливаешься метров на десять, втрое больше усилий, чтобы выровняться. Но, так или иначе, спустил я девушку сквозь облака и до пляжа дотянул, пустынного в эту пору, в начале апреля. Только тут, отдуваясь, разглядел я лицо моей певуньи.

Очень хороша была: смуглая, скуластая, что-то монгольское было в форме лица, но глазищи огромные и длинные-предлинные ресницы, аж тень на щеки ложилась. Тогда в первый раз рассмотрел, а потом столько раз любовался. И сейчас закрою глаза - припомню. Нарисовать смогу.

А тогда опустила она эти ресницы на щеки и пролепетала тоном провинившейся девочки:

- Мне так стыдно, так неудобно, что я заставила вас свернуть, бросить свои дела.

И губки вытянула горестно. Так и казалось, что сейчас будет ныть по-детски: "Я больше не бу-у-уду!"

Потом протянула руку, представилась:

- Сильва.

- Юш,- сказал я в ответ.

Тогда-то она и заметила мою голубую тройку.

- Я оторвала вас от дела? Вы опоздаете из-за меня? Где Вы работаете?

- Я учусь, - признался я. - В десятом классе всего лишь.

Она взглянула на меня с интересом. Тройка у школьника производила впечатление.

- А вы поете? - спросил я в свою очередь. - Выступаете?

- Нет, к сожалению, только для себя, - призналась она со вздохом. - Хотела учиться, но говорят, что нет данных, узкий диапазон, тут ничего не поделаешь. Пою для своего удовольствия. Но негде. В школе мешаю, дома мешаю. Старшая сестра все поучает, лезет со своими замечаниями. За облаками вольно... Но зато пролетающие: "Девушка, что вы делаете одна? Девушка, вам не скучно? Девушка, позвольте представиться. Ах, вы поете? Можно послушать?" Никакого покоя нет. Вот если бы рядом был кто-то знакомый и самоотверженный, этакое пугало для досужих любопытствующих...

Я немедленно выразил желание быть штатным пугалом. Сейчас-то я полагаю, что Сильва на то и намекала. Но тогда я с замиранием сердца ждал ответа.

- Но вам же скучно будет.

Я хотел сказать, что не соскучусь никогда, готов слушать моего жаворонка ежедневно, ежечасно, год за годом, всю жизнь, слушать, пока не иссякнет АТФ в тяжах, пока не провалюсь сквозь облака. Но не сказал, постеснялся. Решил, что это будет звучать навязчиво, назойливо, нахально, настырно, надоедливо, нагло. Предложил вместо того:

- А после пения мы можем полетать, посмотреть что-нибудь интересное. Я открыл церковь XVII века, там химеры на карнизе, как в Париже. Еще знаю затопленную колокольню, весь цоколь в воде, без крыльев не подступишься. А соборы во Владимире: на стенах львы с хвостами цветком, каждого надо рассмотреть не с земли, не голову задирая. А башня Вечного Мира - двести этажей для двухсот стран, по этажу на каждую. От "а" до "зет". Двести дней на осмотр.

- Я видела эту башню только изнутри. Никогда не облетала. Вы мне покажете? - спросила Сильва. Так начались наши совместные полеты. Я готовился к ним на совесть. Выбирал путеводители, заучивал даты наизусть, предварительно облетал сооружения, запоминая все паруса, нервюры, закомары и аркбутаны, сверял натуру с каталогом, обо всем мысленно рассказывал Сильве, заранее смакуя, как я буду разглагольствовать, а она - смотреть мне в рот и восхищаться моей необыкновенной эрудицией.

Почему-то величайшее наслаждение виделось мне в том, чтобы разглагольствовать перед девушкой.

Интересно, а девушкам тоже нравится, когда ораторствуют для них?

Недавно я вычитал где-то: "Мужчины любят говорить о себе, а женщины слушать, когда говорят о них". Все-таки "о них", а не "для них".

Итак, я составил обширнейшую программу знакомства с дворцами и соборами, в пределах однодневного полета, и погрузился в чтение путеводителей. Не оттуда ли пошел мой интерес к архитектуре? Очевидно, навеки связались с любовью в моем подсознании всякие ионики, сухарики, гуськи, каблучки, капители, пилястры, каннелюры, ордера грекодорический, римскодорический и все прочие по Палладио.

Богатый материал я почерпнул и из трех томов Саксаниди - "Пятый фасад". Мне, крылатому, особенно дорога была проблема, возникшая в нашем веке, проблема архитектурного оформления крыши. Ведь в прошлых веках на здания смотрели снизу, от цоколя, или издалека; ансамбли возникали от заслонения. А тут появился взгляд сверху - под ноги, при близком пролете или же из-под облаков с дистанции. Обзорный плоский ансамбль, ансамбль до горизонта. Все крыши, верхние этажи, все макушки зданий понадобилось переделывать, перекрашивать, переосвечивать. Я же со своей стороны получил неисчерпаемую тему для рассуждений: "Смотрите, Сильва, как удачно повернули архитектуру к небу!" или же "Смотрите, Сильва, положили заплаты, а XX век просвечивает со всеми шиферными гримасами!".

Мы совершили немало познавательных экскурсий над пятыми фасадами, хотя и меньше, чем я запланировал. Очень часто, гораздо чаще, чем мне хотелось бы, Сильва отменяла полет в последнюю минуту, извещала, что она никак, ну никоим образом не может сопровождать меня сегодня, очень извиняется, очень жалеет, со мной ей было бы куда приятнее, но она вынуждена, так сложились обстоятельства, лететь в очень нужное и неприятное место.

Я принимал извинения, не обижался, про обстоятельства не выспрашивал. "Выбирает женщина!" - таковы правила вежливости нашего века. Мало ли какие могут быть обстоятельства, физиологические может быть. Мужчине пристала сдержанность. Смирюсь, потерплю ("Мужчина умеет ждать и терпеть!"). Использую время с толком: подготовлюсь к следующему полету.