Самые смешные рассказы - Веселин Георгиев

Главный медик города, осмотревший уникального больного, обратил внимание на то, что огрубевшие части его тела быстро размягчаются, и весь организм, становясь гибким, постоянно сокращается в росте. Врач с ужасом прогнозирует, что мальчик скоро будет интересоваться женской грудью, увы, не в том аспекте, в каком общепринято. И это все при его остающимся на прежнем уровне здравом рассудке.

В кажущиеся 14 лет правоохранительные органы отберут У ребенка паспорт и тем самым официально, на государственном уровне толкнут его на тропу беспризорности. Общественность должна помочь Иванушке, ибо кто даст гарантии, что пацан сам будет ходить по утрам в детсад, а вечером возвращаться домой и, встречая на пути, игнорировать изнанку и прочие соблазны нашей взрослой жизни? Государству необходимо срочно приложить финансовые усилия и направить медицину на развитие новой науки о человеке — антигеронтологии, хотя малышу Ванечке, видимо, все-таки придется сучить среди нянечек ножками.

Виктор ВЕСЕЛОВ

Собираясь на работу, жена заявила Похмелкину:

— До моего возвращения будешь сидеть дома взаперти. Под домашним арестом. Твои ключи я изъяла еще вчера. Так что можешь даже не дергаться!

— Тогда я умру, — скорбно сказал Похмелкин. Скрестил руки на хилой груди и уточнил: — Без пива!

— Слышали! — взвизгнула жена. — Ты у меня уже двадцать лет умираешь. Как минимум, два раза в месяц. После аванса и получки.

— И что мне прикажешь делать? — спросил отходящий в небытие муж.

— Читай умные книжки, — посоветовала жена. — Надеюсь, благотворное влияние литературы поможет тебе всплыть со дна бутылки. И окунуться в семейную жизнь!

После ухода вредной женщины Похмелкин сполз с дивана и подошел к книжному стеллажу. Подумал: «Может, и в самом деле что-нибудь почитать?»

Идею приобщиться к Пушкину он сразу и решительно отверг: «Да ну его, вместе с собутыльницей няней! Только с толку собьет. Пожалуй, начну с Гоголя. Классик плохому не научит!»

Взял томик «Избранного», раскрыл наугад и сразу споткнулся на фразе: «Ну, Солоха, дай теперь выпить водки».

— Сгинь, искуситель! — завопил страдалец. Но Гоголя почему-то зауважал.

— Господи, как же мне плохо! — простонал Похмелкин.

И достал с полки поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо?» Наметанный глаз сразу выделил из контекста строку: «Он до смерти работает, до полусмерти пьет!»

«А ведь это он писал про меня, — с теплотой подумал Похмелкин. — Правда, изрядно приврал про работу».

Усомнившись в благотворном влиянии поэзии, перешел к исторической литературе. Полистал роман Сенкевича «Потоп». И понял, что лучше бы этого не делал:

«— Возьми, дядя, горилки! — сказал Рох. — Это можно».

— Ему, значит, можно, а мне нельзя?! — возмутился Похмелкин. Но решил не сдаваться. И обратился за помощью к Виктории Токаревой.

«— Тебе надо успокоиться. Выпей!» — посоветовал герой рассказа известной писательницы. Оставалась последняя надежда. На детектив. Книгу Виктора Пронина «Банда-3» начинающий филолог долго не решался раскрыть. Надежду вселяла мысль, что современные бандиты практически не пьют. Потому что их готовят в институтах физкультуры. Решив не рисковать, заглянул в самый конец повести. И прочитал монолог следователя:

«— Как же я напьюсь сегодня! Если бы только кто-нибудь знал, как я сегодня напьюсь!»

— Ей-богу, не хотел, — сказал Похмелкин, доставая из-под дивана литровую бутылку водки, — так ведь подбили, сволочи!

С будущей женой меня познакомил приятель Вовка. По кличке Эзоп. В очереди за пивом. Оказалось, они в одном подъезде живут. Вовка на шестом этаже, а Леночка на пятом. Я, как ее увидел, сразу запал. И стал галантно ухаживать: сдул пену с бокала, облупил воблу, угостил портвейном. И только потом потащил… Куда? Куда все тащат! Утром подали заявление. Через месяц нас расписали. Сначала в салоне «тату», потом в загсе. В ресторане теща предупредила: «За столом — только квас! А то наплодите таких же уродов, как сами!» Ленке это по барабану. Она в последнее время на колесах сидит. А я решил, что раз в жизни можно и потерпеть. И спрятал бутылку с водкой под брачное ложе. За столом ерзал так, что отдавил жене ноги. Все время тянуло в спальню.

Наконец, пьяные гости расползлись по домам. И я остался наедине с молодой женой. От нефига делать, стал приставать к Ленке. Она аж глаза выпучила: «Тебе что, именно сегодня приспичило?» И завалилась спать. Я обиделся. Как-никак, законный муж! Имею право иметь, когда захочу. Выждал время, разделся и решительно полез. Под кровать. Достал бутылку. В ней — на донышке. Я взвыл: «Блин, уже распечатали! Кто-то опередил!» Теща из-за стенки: «Зятек! Не убивайся. Ну, не сберегла она «это самое». Ничего страшного. Хватит и тебе». Встряхнул бутылку. «Этого самого — ровно пятнадцать граммов. А теща продолжает: «Распечатали — ну и бог с ним! Нагулялась в молодости — не будет изменять в старости. Как я». Тьфу ты, думаю, дура старая. У человека горе, а она с ерундой пристает. Вернулся в спальню. Набрал по мобильнику приятеля. Объяснил ситуацию. Вовка говорит: «Ты у меня как-то резистор просил. Марки «ЭС-ПЭ-И-ЭР-ТЭ. Номинал 500 «ГР». Так уж и быть, выручу» Говорю: «Весь день о нем мечтал!» Вовка шипит: «Идиот! Нет мозгов — запиши по буквам! И двигай на балкон. Я его тебе сейчас на веревочке спущу». Записал. Получилось: спирт, пятьсот грамм.

Вовка не обманул. Только лучше бы он мне на голову кирпич уронил! Эффект тот же. Когда допил, решил прилечь. И заполз в кровать тещи. Со стороны тестя. Кажется, он меня неправильно понял. Теща тоже обиделась. Что полез не с той стороны. Били вдвоем. Когда кончили, снова потащили в загс. Там нас и развели.

Обидно одно. Так долго и красиво ухаживал, а вместе не прожили и дня.

Владимир ВЕСТЕР

— Василий! Васька! — кричал у себя в кабинете Кулагин, хлопая по плечу небольшого брюнета с чрезмерно худым загорелым «лицом, в сандалетах на босую ногу и в поношенной матерчатой бейсболке. — Ты откуда, черт босой? Какими судьбами? Это ж надо! Догадался! Нашел! Небось по коридорам-то походил, а? По этажам-то побегал? В двери-то настучался, а? А?.. То-то! Ну, Васька! Здорово, бейсболка! Полный приезд!

— Саша… — Голос у загорелого был тих, мягок, почти нежен. — Как же я тебя долго искал… А ты вот где…

— Ну, Васька! — шумел Кулагин. — Ты даешь! Сколько лет! Ты дворик-то хоть помнишь? А эту самую… ну как ее?.. Наташку Семенову? Эх, юность! Эх, молодость! Широкие были денечки! Не то что теперь. Канцелярщина! Власть! Какой кабинетище, видишь?.. Это же целое государство!.. Ну ладно. Ты садись, рассказывай. Что ты? Откуда?

Брюнет ссутулился и сел. Некоторое время, не мигая, он смотрел на Кулагина; затем, отчего-то смутившись, опустил глаза и стал смотреть на свои ноги.

— Ну не молчите, господин Вася, в кабинете у господина Саши, — иронически потребовал Кулагин. — Выкладывай все! Кто ты теперь? Откуда?

— Как бы тебе объяснить… — Брюнет поднял глаза. — Ну… оттуда я, — сказал он и почему-то кивнул на окно. — Ты понимаешь? Я, Саша оттуда.

— Да все мы, Васька, оттуда, а некоторые отсюда! — опять обрадовался Кулагин и тут же закричал: — Ну ты чего? С неба ты, что ли? С неба ты? Так бы и сказал! Так бы и брякнул! Эх, Вася, Вася. Ну ты такой забавный, Вася! Ты в школе еще был шутник. Я хорошо-о-о запомнил, как ты, поганец, папиросы свои курил в техническом шкафу. Сознайся: курил ведь, черт в бейсболке?

— Саша… — Брюнет теперь не смущался и смотрел на Кулагина уверенно и спокойно. — Я столько справочников перерыл. Я столько мест обзвонил. Мне давно не до шуток. Да и с какой стати я должен шутить у тебя в кабинете?

И вот тут Кулагин отчего-то вздрогнул.(«Он это… чего? Зачем? И в самом деле?.. Нет, быть не может!») Вздрогнув, он оглянулся на огромное, распахнутое настежь окно.

За окном открывалась небесная ширь. Жаркая, громадная и почти бесцветная, она тяжело накрывала район, переживший еще одно свободное утро…

На лбу Кулагина выступил пот.

— Да брось ты, — проговорил он. — Что ты мне тут, как школьнику, в самом деле…

Он мотнул головой, схватил со стола какую-то бумагу, приложил ее ко лбу и застучал пальцами по столу.

— Я мысли, Саша, твои понимаю, — вдруг быстро и горячо заговорил брюнет. — Я все хорошо понимаю. Ты — практический человек. Твоя фамилия золотыми гвоздями к двери приколочена. За тобой — отрасль целая, огромный район, инновационный банк и почта с телеграфом. Я отчетливо понимаю, что мы с тобой не виделись почти двадцать лет… Но и ты меня должен понять!

— Что я могу для тебя сделать? — негромко и отчужденно произнес Кулагин.

— Саша! Ты должен меня к людям вернуть.

Кулагин промолчал.