Медный гамбит - Линн Абби

— Ну хорошо, — сказал он, опуская свои желтые рукава, покрытые редкими алыми и оранжевыми нашивками. — Две сотни, и запечатай бочонок, когда закончишь.

— Я могу подождать тебя…

— Не стоит.

Павек вышел, слыша за собой звонкий смех. Может быть она действительно подождет его. Завтра День Тодека, названный так по имени самой большой деревни за стенами города, которая, согласно десятидневной ротации, должна была поставлять продукты на рынки Урика. Эта традиция была стара как сам Урик.

Еще более важно, завтра был единственный день из десяти, который он мог посвятить самому себе. Обычно он проводил свое свободное время в архивах, копируя и запоминая заклинания, но были и другие способы провести время. Она была только курьером, а он был регулятором. Он не мог сказать Метисе доброе слово о ней, но он мог купить ей свободный день. Свободный день с ним.

Идя широкими шагами по запруженным улицам между таможней и каменным зданием гражданского бюро, где был оффис Метисы, Павек несколько раз взвесил свои возможности. Он думал о чем угодно, лишь бы не думать о причинах, по которым его начальница хотела его видеть.

Если она действительно хотела видеть его. Старая поговорка о том, как опасно доверять незнакомцам, была абсолютной правдой в делах бюро. Он не знал эту курьершу, он видел ее в первый раз.

Павек помедлил у подножия широкой лестницы, ведущей в комнаты администраторов, смахнул пот со лба, стряхнул пыль со своей одежды и стал подниматься.

Человек уставал быть темпларом. Павек считал, что ему около двадцати пяти лет, но он уже устал от жизни. Теперь он думал о Метисе не как о знакомом враге, но как о седовласой полуэльфийке и поражался, как она прожила так долго — как вообще кто-нибудь может прожить так долго и состариться. Его жизнь не была выбором между девчонкой-полуэльфом и днем в архиве, это был выбор между тем, будет ли вообще для него завтра или не будет. Иногда он спрашивал себя, не пора ли последовать примеру своей матери, за исключением того, что когда темплары умирали или сходили с ума — а такое случалось время от времени — они не делали это тихо и в одиночестве.

Снова, без предупреждения его мысли перепрыгнули в Берлогу Джоата и он смотрел на страдающего сумашедшего, а потом он оказался в квартале трущоб и глядел сверху вниз на женщину со сломанной шеей. Он проглотил свои мысли и продолжил подниматься по лестнице.

— Заходи и садись, — сказала ему Метиса, когда его тень легла на пол у ее ног. По традиции ее кабинет не имел двери.

Она сидела спиной к нему. Горячий полуденный ветер, дувший через открытое перед ней окно, поднимал кончики ее седых волос. Павек думал, что он будет совершенно спокоен, когда взбе рется по лестнице и зайдет в ее комнату. Как выяснилось, он ошибся.

Он уселся на трехногий стул, сделанный из костей и сухожилий кaкого-то животного. Стул затрещал, прогнулся, но выдержал его вес.

Павек постарался уменьшить свой вес. Для этого он напряг все мышцы, стараясь удержать равновесие в совершенно неестественном положении и меньше давить на кожаное сидение. Ему было больно, неприятно и обескураживающе низко сидеть на этом стуле, пока его начальница внимательно глядела на него. Его плечи едва поднимались на высоту ее рабочего стола. Пожалуй, он не чувствовал себя таким маленьким и беспомощным никогда, с тех пор как ушел из приюта.

Нет сомнений, Метиса собирается снять с него шкуру.

— Некромант Нашего Королевского Величество выражает тебе благодарность, — начала Метиса, подарив Павеку ледяную улыбку.

— Королевского? — тупо повторил он. — О, я очень рад, великая.

— Труп, Регулятор. Труп женщины со сломанной шеей, который ты принес три ночи назад.

— Я принес ее сюда, в гражданское бюро. Это было уличное преступление, наше преступление. Я даже отметил в списке-

— Да, ее отнесли во дворец и — благодаря твоей отметке — эта женщина с черным сердцем, разговаривающая с мертвыми, узнала достаточно, чтобы послать свою благодарность мне.

Метиса вполне могла содрать с него кожу, отнять жизнь и его вечную сущность. Единственная вещь, которая могла умиротворить ее, была хорошая стопка золотых и серебрянных монет, желательно золотых. А Павек чувствовал себя богачом, если у него в карманах была небольшая кучка кермических монет.

— Ты наверняка хочешь узнать, что она говорит.

Павек поднял свою голову как раз вовремя, чтобы увидеть свернутый пергамент, который Метиса подтолкнула к нему, но не успел схватить его. Не отводя взгляда он лица женщины-полуэльфа он зашарил пальцами по полу и наконец нашел свиток. Проклятье, как жаль, что она довольна чем бы то ни было.

Он развернул пергамент и быстро пробежал его глазами. Некромант узнала имя женщины, имя ее мужа и имя их сына, Звайна. Павек немедленно решил, что именно этот самый Звайн и был тем мальчиком, который убежал от него, предварительно ударив его в пах. Доклад утверждал, что она была убита своим мужем, и что он-то и был тем сумашедшим, который совершил все эти преступления. И ничего больше.

Было трудно поверить, что Мелиса была довольна; Павек безусловно не был, когда вернул пергамент на ее рабочий стол.

— Здесь должно было быть кое-что еще, — проворчал он, надеясь на чувство юмора Мелисы.

— Так оно и есть, — подтвердила она. — То, что присылают из дворца, дороже золота. Но имей в виду, она не сказала мне об этом сама. Тем не менее, она счастива, не сомневайся.

Павек постарался придать своему лицу незаинтересованное, даже скучающее выражение. Интересно, сколько раз Метиса врала ему, и осмелится ли он когда-нибудь спросить, что лучше золота. — Я просто исполнил свой долг, великая. Ничего больше, — сказал он опустив глаза и всем своим видом выражая почтение.

— Только в твоих мечтах, Регулятор, в твоих кровавых мечтах. Я не хочу знать, почему ты осмелился притащить труп сюда. Я действительно не хочу и не желаю этого. Тебе повезло, но ты действовал глупо, Павек-

Он снова поднял на нее взгляд. Последний раз, когда Метиса назвала его по имени, ему было только шестнадцать. Она сказала, что у него хорошие оценки на экзаменах в ее бюро, и добавила, что у него редкий талант. Потом она сказала, что ей почти жаль, что он совершенно беден и у него нет покровителей.

Ты мог бы высоко подняться, Павек, если бы у тебя были деньги и покровители. А так ты останешься здесь столько времени, сколько я захочу.

— Я не хочу, чтобы ты испытывал свою судьбу еще раз, — продолжала женщина. — Ты слышишь меня? В следующий раз будь хоть чуть-чуть поумнее и держи свою тупую, крепкую как камень голову в сточной канаве, как и положено.

— Да, великая. Я сам не понимаю, что нашло на меня.