Плоть и сталь - Михаэль Драу

— Иди ты на хер, — злобно огрызнулся парень со шрамом, рванув Милу за руку. — Не лезь лучше, а то ещё что-нибудь вырежу!

Машина мягко тронулась следом. Низкий голос насмешливо продолжал:

— Дорогуша, ты прекрасно знаешь, что если бы я не хотел, чтобы вы у меня что-то вырезали, то вы до сих пор ползали бы по полу своего Притона, собирая выбитые зубы сломанными пальцами. Просто мне кажется, что неплохо было бы объяснить девочке, что ты намереваешься с ней сделать.

— Уже объяснил, — криво осклабился парень. — Не лезь не в своё дело, Папаша!

Мила ровным счётом ничего не понимала, но начинала уже смутно волноваться, и её клиент это чувствовал. И ускорял шаг.

— Вот именно. Папаша, — усмехнулся силуэт в машине. — Проснулись отцовские чувства к этому милому созданию, знаешь ли. И мне кажется, что тебе стоит отпустить ребёнка.

Клиент, сжимающий ладошку маленькой сучки уже до боли, и старая машина остановились у какого-то полузаброшенного дома, у железной двери. Вдруг парень резко выхватил из-под куртки портативный пулемёт нелегальной сборки и направил на водителя.

— На хер, я сказал. А то обижу…

— Я уже обиделся, — голос стал жёстче. — Гляди, не пришлось бы извиняться, дорогуша… А ты, детка, лучше беги, пока не поздно.

Парень нервно постучал рукоятью оружия по обшарпанной двери. Ему открыли почти мгновенно.

— Быстрее шагай, шалава… — поцедил парень, волоча за собой Милу по узкому коридору, заставленному какими-то пластиковыми контейнерами. От ласки не осталось и следа. А торопливость, напор и какие-то жуткие тёмные личности, мелькавшие тут и там в неровном тусклом свете люминесцентных ламп, заставили Милу испугаться уже по-настоящему.

— Эй, кажется, мы не совсем об этом договаривались, — начала было «девочка», но сразу же прикусила язычок, когда её клиент зыркнул на неё с совершенно зверским выражением лица.

Лязгнула очередная дверь, и Мила оказалась в тесном помещении, выложенном неопределённого цвета кафелем. У стен располагались стеллажи с какими-то банкам и колбами. А в центре комнатушки стоял видавший виды прозекторский стол. У него крутился какой-то сутулый пренеприятнейший тип в замызганном прорезиненном комбинезоне. Мила широко раскрыла глаза, принялась упираться что было сил.

— Что… что вы собираетесь со мной делать? — пролепетала она, но её швырнули, как котёнка, на стол и проворно зафиксировали эластичными ремнями. В затылок кольнула игла, считавшая информацию с био-карты. Мила пискнула и почувствовала, как колотится в висках сердце.

— Неплохой улов, — проскрипел сутулый. — Ты где такое хорошее мясо нашёл? Слушай, целое состояние. Отличная генетика, отличная печень, сердце, почки неплохие. Так, височные доли мозга тоже хорошие…

Звякнула жестяная коробочка, и в свете тусклых ламп блеснули жуткие хирургические приборы.

Мила, наконец, всё поняла и истошно, отчаянно, во всю глотку завизжала.

Удар в челюсть, от которого, казалось, искры посыпались из глаз, заставил сучку умолкнуть.

— Давай наркоз быстрее, — клокотнул сутулый, выбирая из коробочки один предмет страшнее другого.

— Надо пошустрее этот кусок разделать, а то тут Папаша крутится. Чёрт его принёс. И как он только тут оказался? — прорычал парень со шрамом, возвращаясь к столу с ампулой. — Видать, под крыло хотел сучку забрать. Да нам-то она полезней…

— Не надо, не надо… — слабеньким голоском пролепетала Мила, глотая слёзы.

Торговцы органами.

Как же ужасно, несправедливо обошлась с ней судьба. Её разделают и продадут по кускам.

В вену на сгибе локтя не аккуратно воткнулась толстая полая игла. Мила слабо заскулила, с силой зажмурившись.

До её слуха доносилось бурчание хирурга-мясника и его подельника. И какой-то шум снаружи. В следующее мгновение дверь с грохотом распахнулась и накренилась, повиснув на петле.

На пороге стоял здоровенный мужчина, разодетый, впрочем, как сучка: в длинную виниловую юбку, сапоги на массивной платформе с высоченным каблуком, и в короткую косматую шубку. Одну руку мужчина держал в кармане, а другую вызывающе упёр в бедро. Он отбросил от лица прядь чёрных волос, уложенных на женский манер. Повязка на левом глазу сверкнула вышивкой из аляповатых страз.

— Знаете, всё-таки решил заскочить на минутку, — заявил мужчина. — У меня к вам рациональное предложение. Вы отпускаете девочку со мной, я плачу вам за неё хорошие деньги и мы расстаёмся друзьями. И, пожалуйста, не надо травить на меня своих бульдогов. А то маникюр весь попорчу.

Мила судорожно втянула воздух, заметив, как за спиной незнакомца возник один из местных громил, размахивающийся жуткой битой, утыканной гвоздями. Но мужчина-сучка, не оглянувшись и не вынимая левую руку из кармана, ударил локтем правой руки громилу в ухо с такой силой, что тот врезался в стену и сполз по ней.

После этого незнакомец в наряде сучки, но при этом называющий себя в мужском роде — что для сучек совсем нехарактерно — напористо прошагал прямо к столу. Парень со шрамом вскинул пулемёт.

— Давно ли ты тут валялся под наркозом? Ещё будешь нам что-то предлагать?! Вали лучше отсюда, сучка!

Незнакомец поджал жирно накрашенные бордовой помадой губы, кокетливо дрогнул бровью и, нежно улыбнувшись, врезал торговцу органами кулаком по зубам так резко и неожиданно, что тот только крякнул и рухнул на пол, выронив оружие.

Мужчина в шубке поправил причёску, немного наклонился и мило произнёс:

— Никто не смеет называть Блисаргона Баркью сучкой, дорогуша.

Мила таращилась на всё происходящее, не моргая. Когда её стали отвязывать, она уж и не знала, радоваться этому или ожидать ещё больших неприятностей.

— Кто вы? Что вам нужно? — пролепетала Мила заплетающимся языком — наркоз начинал действовать.

— Зови меня Папой. Не бойся, я не страшнее этих торгашей. Ну, конечно, если меня не огорчать.

Мила безропотно позволила отвязать себя и поставить на пол. Ноги, впрочем, подогнулись.

— Ох уж, горе ты моё! — проговорил тот, кто назвался Папой и Блисаргоном Баркью, поддержав Милу и прислонив её к стенке.

В комнату вломилось несколько громил, но Блисаргон подхватил с пола пулемёт, оброненный парнем со шрамом, и процедил, чуть прищурив свой единственный глаз и всё так же вызывающе держа левую руку в кармане шубки:

— Мальчики, Папочка слегка сердит. Не злите его ещё больше…

Громилы медленно отступили, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, а потом и вовсе ретировались. Блисаргон улыбнулся, затем обхватил Милу правой рукой за талию и помог покинуть жуткое место.

— Вы меня не бейте, пожалуйста, — бубнила сонная Мила. — Я и так всё сделаю. Я всё умею.

— Верю, верю, — Блисаргон ловко открыл дверцу своей машины и свалил аморфное тело на переднее сидение, сам плюхнулся за руль, а пулемёт швырнул назад. К паре-тройке других единиц огнестрельного оружия.

— Всё-то вы умеете, всё знаете, а в истории вляпываетесь одна другой занимательнее. Вот что бы вы делали без дядюшки Блиса? — тон Папочки был самым что ни на есть поучительным. — Тебе повезло, дорогуша, что я как раз Топливо там покупал неподалёку. А то всё, распотрошили бы тебя. На благо здоровья нации.

Мила всхлипнула.

— Ну не реви, дурёха. Сейчас приедем, отмоешься, отоспишься, отъешься, будем думать, куда тебя применить, — деловито проговорил Папочка. — Не бойся. Заниматься тебе придётся тем же самым, что и на улице, только в тепле и довольствии. Будешь слушаться Папочку, всё будет хорошо. Папочка тебя не даст в обиду всяким невоспитанным мальчишкам. А если решишь уйти — ну что ж… Каждый сам решает, что ему выгоднее. Вот те же торговцы, идиоты, и тебя потеряли, и деньги, которые я совершенно честно мог бы за тебя заплатить. Лично я бы на их месте посчитал более выгодным моё предложение, чем размахивание пушкой…

Мила ткнулась лбом в приборную панель, балансируя на грани сна и бодрствования.

Сколько они ехали и куда, «девочка» не знала. Потом машина остановилась, Милу снова куда-то поволокли, придерживая за талию.

Какой-то старинный полутемный дом, давно нуждающийся в капитальном ремонте. Ступеньки под ногами кажутся бесконечными, а полоски ламп на стенах как будто прогибаются…

Блисаргон Баркью тащил Милу вверх по лестнице, когда дверь в каморку хозяина дома приоткрылась, и в узкую щель выглянула небритая физиономия с вытаращенным и дёргающимся покрасневшим глазом.

— Очередную шлюху привёл? — прокаркал сиплый голос. — Какого чёрта? Развёл тут бордель, понимаешь!

— Господин Тригз, — лучезарно улыбнулся Блисаргон, не задерживаясь, — кажется, я исправно плачу вам за квартиру. Пожаров и потопов мы не устраиваем, наоборот, отремонтировали дом частично. Что Вам не нравится? Может быть, Вам предоставить абонемент на посещение моего гнёздышка райских птичек?