Возмездие - Стюарт Вудс

Хауэлл посмотрел через его плечо и увидел старенький грузовичок с кузовом, накрытым брезентом. Наконец-то до Хауэлла дошло, что происходит: парень торгует дровами! Ну, да… Бенни Поуп сказал, что раньше воскресенья он не выберется, а сегодня только вторник…

— Да, конечно, — после затянувшейся паузы сумел выдавить из себя Хауэлл и указал на навес рядом с крыльцом. — Сгрузи вон туда.

— Сделаем, сэр, — откликнулся паренек и, подбежав к грузовичку, стянул брезент, под которым оказались аккуратно сложенные дрова. Юноша брал по четыре-пять поленьев и относил их под навес. Хауэлл сообразил, что он не спросил о цене… может, придется переплатить… но с другой стороны, он ведь сжег за ночь все дрова! Когда грузовик опустел, а под навесом выросла большая поленница, паренек отнес туда же джутовый мешок с щепками для растопки, помахал Хауэллу рукой и направился к кабине.

Хауэлл закричал ему вслед:

— Сколько я вам должен?

— Ничего! — раздалось в ответ.

Паренек сел в кабину на место пассажира, и Хауэлл понял, что за рулем сидит кто-то другой.

Хауэлл был настолько удивлен, что даже не поблагодарил. Грузовик развернулся и поехал вверх по холму по направлению к перекрестку. За рулем сидела женщина, но стекло слишком запотело, и Хауэлл не смог ее разглядеть. Невзирая на дождь, он кинулся под навес, взял мешок со щепками и охапку дров и, осторожно ступая, поднялся по ступенькам. Он уже растопил камин и допивал первую чашку кофе, когда ему вдруг вспомнились слова паренька: «Мама сказала, вам нужны дрова». Черт побери, кто такие этот паренек, женщина за рулем и, главное, мама? Откуда она узнала, что ему нужны дрова? Наверное, это друзья Денхема Уайта… они, должно быть, увидели пустой навес и решили проявить дружелюбие.

«Ладно, ничего страшного, — успокоил себя Хауэлл, греясь у жаркого пламени. — Надо позвонить Денхему и узнать, кто эти люди, чтобы поблагодарить их».

Потом — он все еще продолжал греть руки у камина — его вдруг поразила одна мысль… Несколько минут назад, когда паренек разбудил его и он пошел открывать дверь, голова с похмелья жутко болела: ведь прошлой ночью он явно перебрал лишнего. А сейчас, как ни странно, Хауэлл чувствовал себя отлично: ни головной боли, ни тошноты… Зазвонил телефон.

«Только бы не Элизабет!» — мысленно взмолился Хауэлл, снимая трубку.

Но это оказался Денхем Уайт.

— Как дела, приятель?

— Великолепно! Место чудесное, Денхем! А ты так его описывал, словно это какая-то дыра.

— Да, наверное. Тебе придется позаботиться о дровах. По ночам может быть холодно.

— Забавно, что ты вспомнил про дрова, — Хауэлл рассказал Денхему про паренька. — Это твои друзья? Кто они?

— Понятия не имею. Мне там никто ничего не давал. Я с местными почти не общался. Странно. Вообще-то там умеют выколотить деньжонки из отдыхающих, уж поверь мне.

Хауэлл знал, как может себя вести Денхем с людьми, которых он считает ниже себя по положению в обществе. Так что он действительно мог не знать, кто его соседи.

— Ты уже видел старика Сазерленда? — поинтересовался Денхем.

— Да, сразу же по приезде. Он изрядная скотина, скажу я тебе. Почему-то сразу меня невзлюбил.

Денхем рассмеялся.

— Такой уж у него характер. Теперь послушай, Джон. Мне еще предстоит жить с ним по соседству, так что, если можешь, ты с ним не ссорься, ладно? Просто держись от старика подальше — вот и все.

— Да я тут ни с кем не сближаюсь. Ты видел Элизабет?

— Мы вчера с ней ужинали. У нее все в порядке. Сейчас в самом разгаре подготовка рождественского каталога. Так что она еще несколько недель будет очень занята.

— Слушай, Денхем, сегодня ночью произошло что-то странное…

— Правда?

— Да. Я… э-э… проснулся во время грозы и обнаружил в гостиной девочку.

— Везет же некоторым.

— Нет, слушай… Это была маленькая девочка, ребенок. Лет одиннадцати-двенадцати…

И Хауэлл рассказал Денхему все, что смог вспомнить. Только про ружье не упомянул.

Денхем немного помолчал, потом наконец спросил:

— Джон, сколько ты выпил за вечер?

— Ну, — пробормотал, смутившись, Хауэлл, — я пообедал с вином, а потом добавил немного виски.

— Судя по тому, что рассказываешь, ты выпил изрядно. Почему тебе не завязать… на то время, пока ты там живешь? Работа без ночных кошмаров и похмелья, наверное, пойдет быстрее.

— Ладно, Денхем. Не нужно мне читать лекций. — Хауэлл больше не нашелся, что сказать.

— Береги себя, дружок, и побольше работай. Лартон Питс привык за свои деньги получать качественный товар.

Повесив трубку, Хауэлл снова принялся гадать, кто же такая «мама», пока не сообразил, что прислать дрова мог шериф Бо Скалли. Бо единственный, кроме Бенни Поупа, знал, что в домике нет дров. А этот Бо Скалли — неплохой парень. Надо будет поставить ему бутылку… Может, Скалли надоумит его и насчет девочки?

Дождь лил четыре дня подряд. Хауэлл метался по комнате, словно кот в клетке. Он поздно вставал, питался консервами или готовил что-нибудь на скорую руку из замороженных полуфабрикатов, прочитал все, что привез с собой, много пил и поздно ложился. И все время видел один и тот же сон… Утром сон забывался, но, кажется, девочки в нем не было.

Хауэлл распаковал хваленый компьютер Питса и забавлялся с ним. Следовать инструкциям Хауэлл не умел, но, потыкав пару дней наугад разные кнопки, он кое в чем разобрался и двинулся вперед. Читая руководство и заучивая все новые и новые команды, Хауэлл постепенно стал чувствовать, что машина его вроде бы обучает. На четвертый день все было готово. Компьютер стоял в ожидании, как раньше — пишущая машинка. Длинная бумажная лента была заправлена в принтер, пачка дискет лежала наготове, дожидаясь результатов работы. Дюжина катушек с магнитофонными записями примостилась возле магнитофона. Хауэлл вставил первую катушку и нажал кнопку. Голос Лартона Питса зазвучал так отчетливо, словно Питс сидел здесь, за письменным столом.

— Глава первая, — громко провозгласил Питс. — Как я обрел Бога.

Хауэлл выключил магнитофон и закрыл лицо руками.

— О черт! — прошептал он.

Впервые в жизни Хауэлл не мог убедить себя, что он делает нечто стоящее, впервые работал только ради денег. Это ему не нравилось. Он не понимал, как он выполнит заказ Питса. И его охватила прежняя тоска, которая нападала на Хауэлла, когда он ощущал свою ненужность, опустошенность. Она всегда окутывала его тяжелым, каким-то вонючим покрывалом, стоило Хауэллу неожиданно столкнуться с тем, что он и его работа могут оказаться никому не нужны. Тоска сгибала его плечи и заставляла пальцы впиваться в ручки кресла, она вынуждала Хауэлла подолгу сидеть неподвижно, вызывала отвращение к еде и пожирала всю энергию.

Несколько минут он сидел, не шевелясь, а затем вдруг ощутил тепло. Подняв глаза, Хауэлл увидел, что на письменном столе пляшут солнечные зайчики. Дождь прекратился, и меж рваных облаков проглянуло голубое небо. Тоска чуть отступила. Хауэлл отошел от стола и подошел к пианоле. Он повернул ручку; инструмент молчал. Хауэлл взял несколько аккордов блюза, болезненно морщась, потому что инструмент страшно фальшивил. Внезапно раздался громкий стук в дверь, от неожиданности Хауэлл даже подпрыгнул.

Он вскочил на ноги. После того, как паренек привез ему дрова, больше никто не появлялся, даже почту не приносили. Хауэлл был рад увидеть кого угодно. Он подошел к двери и открыл ее. На крыльце стоял человек с собакой. Оба промокли. Мужчина снял шляпу, обнажив совершенно белые волосы, кожа его была ярко-розовой. Хауэлл понял, что за темными очками скрываются розовые глаза: перед ним стоял альбинос.

— Доброе утро! — поздоровался гость.

В его облике было что-то удивительно знакомое, однако Хауэлл не знал ни одного альбиноса. В собаке тоже была какая-то странность. Она спокойно сидела рядом с хозяином и тяжело дышала, закрыв глаза.

— Я по поводу пианино, — сказал альбинос. Он глядел в сторону озера. Казалось, ему не хотелось смотреть на Хауэлла.

— Пианино?

— Разве его не надо настроить? — спросил гость, по-прежнему глядя в сторону.

Хауэлл заметил у его ног кожаный саквояж.

— Вы настройщик?

— Так точно.

Мужчина выжидательно замер.

Хауэлл внимательно его разглядывал. Вообще-то он хотел спросить у кого-нибудь в городе, где найти настройщика, но пока не спросил. Или все-таки спросил? Неужели он во второй половине дня так напивался, что ничего не помнит?

— О, входите, — пробормотал Хауэлл, придя в себя.

Альбинос взял саквояж и вошел в дом, слегка споткнувшись о порог. Собака встала и пошла за ним, приотстав на несколько футов. Она уткнулась головой в диван, отступила, повернула направо, натолкнулась на маленький столик, подошла к камину, обнюхала его и улеглась перед огнем. Потом перевернулась на спину, задрав вверх все четыре лапы, протяжно зевнула и, похоже, моментально заснула. Хауэлл смотрел на собаку во все глаза. Она оказалась слепой.